Русские масоны. От Романовых до Березовского - Олег Соловьёв

В 1780 г. по такой системе работало 14 масонских лож, находившихся в Петербурге (6), Москве (4), по одной в Ревеле, Кин-бурпе, Кронштадте и Казани. Руководили капитулом князья Гагарины, графы Апраксины, Шуваловы, А.С. Строганов, А.И. Мусин-Пушкин. Впрочем, тщательный отбор кандидатов для приема, подчинение неизвестным начальникам, в том числе непосредственно шведам, с коими у россиян были давние счеты, отпугивали немало потенциальных адептов. А главное, на подобную затею косо смотрели власти предержащие, да и сама Екатерина II, разумеется, не одобряла подобные действия, хотя их пока не запрещала. Все-таки желающих приобщиться к заморским таинствам хватало, на чем уместно остановиться особо.

Вот краткое описание помещения «Капитула Феникса» и практикуемого там обряда посвящения в масоны. «В золотых трех-свечниках и семисвечниках горят высокие восковые свечи, в средоточии капитула находится 81 свеча. Кроваво-красными тканями сплошь затянуты стены, красное сукно на полу, на четверо по диагонали андреевским крестом рассечено оно зелеными полосами. На востоке семь крутых ступеней ведут к жертвеннику и трону префекта. На жертвеннике — высеченный из камня гроб с изображением последнего гроссмейстера ордена тамплиеров Жака Моле в орденском одеянии. Слева от жертвенника висит походное знамя. Оно красное, с белым крестом. Посреди зата черная виселица с подвешенным большим золотым крестом храмовников; у подножия разостлан черный гробовой покров. Звоном мечей открывается капитул. Великий префект ударяет трижды молотком о жертвенник. Капитул объявляется открытым, и все рыцари скрещивают руки на груди — обычный знак верности рыцарей храма. Все рыцари в белых шерстяных плащах с красным восьмиконечным нагрудным крестом, в красношелковых поясах, в ботфортах со шпорами, в белых шляпах с красными кокардами и белыми перьями, в белых лайковых перчатках с красным крестом, нашейные ленты, нашейные цепи — все эти предметы указывают на различные степени посвящения братьев. У всех у них в руках мечи, длинные, обоюдоострые, с изображением короны и креста на рукояти. Наконец префект занимает свое место и раскрывает Библию на 21-й главе. Откровения Святого Иоанна; обнаженный меч свой кладет он на раскрытые листы святой книги». Следует традиционный вопрос об условном часе открытия работ, на который дается ответ о «сиянии солнца правды на Востоке». Хор исполняет масонский гимн «Коль славен Господь в Сионе». Братья преклоняют колени, скрестив руки на груди. Префект объявляет открытие капитула31.

Усиления эффективности масонской деятельности все же достичь не удалось. Несколько братств продолжало оставаться под эгидой Великой Провинциальной Ложи, другие вышли из подчинения капитулу, примкнув к розенкрейцерству, о чем речь выше.

Колоритное представление о масонах того времени и их занятиях дает не предназначавшийся для печати дневник молодого адепта, служащего Сената А.Я. Ильина. Он состоял в ложе «Равенство», но посещал собрания «Урании», «Астреи» и других с открытым доступом для дворян, офицеров, купцов, лиц свободных профессий. На собраниях присутствовало 12—30, нередко до 100 человек. Произносились напыщенные речи, производился сбор средств для благотворительности, участники вовсю развлекались с употреблением горячительных напитков. Дневник пестрел записями: «весело было», «выпили пунша два стакана», один брат «потчевал нас по дружеству шампанским» и, наконец, «был много пьян». Сколько-нибудь важные сюжеты на уровне Ильина обсуждались редко. Только в записи от 30 июня 1776 г. есть упоминание о рассмотрении ложей «Равенство» вопроса о «нынешнем нехорошем состоянии масонства и как бы оное поправить». Коснемся, кстати, практикуемых в России клятв масонов, которые звучали внушительно, грозя отступникам «ужасным истязанием», даже «мщением Создателя и гневом всех братьев». Но данных об исполнении кар не имеется, несмотря на случаи ренегатства и разглашения секретов. «Как только спадал с масонства >покров святости, раскрывались уста масонов, которых не могла замкнуть и страшная клятва. О всем, что делалось в ложе, свободно болтали за ее дверью — даже между профанами»32.

Содержание опубликованных речей начальственных лиц братств «Светоносного Треугольника», «Лотоны», «Св. Моисея» и др. наполнены сетованиями на неповиновение рядовых членов мастерам, непослушание, нерадивость, небрежение своими обязанностями, пороки, невежество, манкирование собраний. Достаточно было лиц, вступавших в Орден, с надеждой «приобресть какие-либо преимущества и выгоды в общежитии, хотя бы то было единое его знакомство»33. Если не считать обрядовых занятий, то обстановка напоминала светские клубы, где встречали знакомых, плотно ужинали и выпивали. Серьезные материи политического свойства, очевидно, обсуждались в тесном кругу руководства.

Разумеется, картину надлежит дополнить иными моментами. Так, секретарь французской миссии в Петербурге М. Корберон, регулярно посещавший одну из лож известного нам Мелиссино и ей подобные братства, завязал тесные связи с нашими масонами Одоевским, Измайловым,- Брюлем. По его словам, в беседах они касались и мистических аспектов, прежде всего алхимических опытов по деланию золота, причем иноземца обещали посвятить в некие тайны с передачей ему ценных познаний. Действительно, потустороннее манило сливки русского общества, увлекавшегося особено учением французского мистика Сен-Мартена, который установил контакты с представителями нашей аристократии за рубежом. Во время поездки в Англию он встречался с послом С.Р. Воронцовым, останавливался там же в доме князя А.Б. Голицына, где вел с ним дружеские беседы, причем обнаружил, что русские, как вообще славяне, «более всего склонны к мистицизму»34. Позднее он общался с масонами Р.А. Кошелевым, В.П. Зиновьевым, Марковым, Скавронским. Любил философ порассуждать и о земных делах, причем в своей основной работе «О заблуждениях и истине» так рисовал облик совершенного монарха: «Должен он иметь возможность обозревать вдруг и с успехом удовлетворять нуждам всех частей правления, знать твердо истинные начальные основания законов и правосудия, уставы воинского порядка, права частных людей и свои, равно как и то множество пружин, которыми движется государственное управление». А глава российского масонства Елагин ланидарио резюмировал в сочинении «Ученые древнего любомудрия»: «Монарх есть глава и отец народа своего»35. Мистицизм здесь тесно переплетался с установками аристократической фронды, которые зиждились на примате введения в России твердого государственного порядка и фундаментальных законов при наличии мудрого и опытного властелина.

Крупной вехой в истории Ордена стал конгресс адептов «строгого наблюдения» в Вильгельмсбадене 1782 г. при участии французов, немцев, австрийцев, итальянцев, шведов и русских. Он утвердил устав организации с разделами: «О должностях к Богу и религии», «Бессмертие души», «О должности к государю и отечеству», «О должности к человеку вообще», «О благотворении» и т.д. Вот некоторые положения. «Первая твоя клятва принадлежит Богу... Исповедуй на всяком месте божественный закон Христа Спасителя и не стыдись никогда, что ты ему принадлежишь. Евангелие есть основание наших обязательств. Ежели ты ему не веришь, то ты не каменщик». Государи изображались некими уполномоченными Божества на земле. «Если они ошибаются, сами они отвечать будут перед Судьей Царей, но твое собственное рассуждение, почасту несправедливое, не может уволить тебя от повиновения. Молись о их охранении. Обнажи со рвением все способности твои для великого блага, блага отечества». Настоятельно рекомендуемое документом «нравственное совершенство самого себя» сводилось к молитвам ради проникновения в суть христианства. Подчеркивалась важность изучения смысла «иероглифов и символов», братьям предписывалось свято блюсти орденские законы. Россия объявлялась отдельной провинцией, что вызвало заметное недовольство шведов, не признавших решений конгресса. Впрочем, они носили рекомендательный характер даже для послушаний «строгого наблюдения». Другие объединения их игнорировали либо только принимали к сведению.

Усилия масонских центров, ориентировавшихся по-прежнему на вельможную группировку, постепенно охватывали, помимо столицы, другие крупные города, прежде всего Москву, которая превратилась в убежище опальных вельмож. Имешю там получила дополнительное развитие фронда Паниных, Шереметевых, Нарышкиных, Трубецких, Голицыных, Куракиных. «Екатерина знала, что тут есть сила, с которой все-таки надо считаться, и любезничала с этими падшими временщиками и вельможами. Она ласкала их, не вспоминая о прошедших неудовольствиях, а, с другой стороны, незаметно, но зорко следила на всякий случай за ними, потому и любила в Москве ее исторические воспоминания, и красоту, и оригинальность ее наружности, не дух ее общества, который не довольно сообразовался с тем, что она желала бы видеть»36.