Маска Зеркал - M. A. Каррик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Леато сказал ей прийти. И хотя у его семьи была репутация человека, уничтожающего своих врагов, насколько он знал, она не сделала ничего такого, чтобы оказаться в их среде.
Если только они не ненавидели Летилию настолько сильно.
Инстинкт заставил Рен отпрыгнуть в сторону, когда рука потянулась к ее юбке. Но ребенок, которому она принадлежала, был нищим, а не карманником, и даже не из тех, кто ищет милостыню, изображая свои увечья и недоедание, чтобы вызвать сочувствие. Его внешность была слишком отталкивающей для этого: впалые глаза и впалые щеки, которые не помешали бы и трупу.
"Помогите мне, — бескровным шепотом произнес он, не мигая глядя на Рен. "Я больше не могу спать".
На мгновение она снова стала ребенком, умоляющим утешить ее после кошмара. Мамочка, я не могу спать.
Тише, Реньи. Все в порядке. Я обвяжу твою кровать ниткой, чтобы злыдень не подходил к тебе.
"Альта Рената!"
Рен отшатнулась от мальчика. Почти физическим усилием она вернула себя в образ и повернулась лицом к Сибилят.
Маска из сформованной бумаги, которую носила Сибилят, явно выдавала в ней благородного жителя трущоб, но он проявила здравый смысл, выбрав сдержанную баклажановую полумаску, пронизанную восьмиконечными вырезами. В ее голосе прозвучали яркие нотки: "Какая красивая маска. Это та, что подарил тебе мастер Варго?"
""Альта Сибилят", — сказала она, придав своим словам легкость. "Я так рада, что она тебе нравится. Я не думала, что нас сегодня будет так много. Но где же Алта Леато?" Она не могла разглядеть его золотую голову среди людей, собравшихся вокруг Сибилят.
" Трементис еще не пришел?" — спросил стройный мужчина в кофейно-сливочных тонах и простом медном домино. Он томно склонился над Сибилят, положив острый подбородок ей на плечо и не скрывая медленного взгляда на Ренату. "Так это она. Ты не говорила, что она так красива".
Сибилят опустила плечо, заставив его споткнуться. "Да, упоминала. Ты просто никогда не слушаешь, когда говорят другие люди".
"Потому что другие люди скучны". Он шагнул к Сибилят и склонился над рукой Ренаты. Он покрасил веки в тот же медный цвет, что и его маска, которая ярко блестела в тени. "Бондиро Косканум. Это моя сестра Марвисаль. Вон там — Парма Экстакиум и Эглиада Финтенус".
Все сыновья и дочери знати. Никто из ее родственников не занимал места в Синкерате, но у семьи Акреникс было множество союзов, а Альта Фаэлла Косканум — двоюродная бабушка Бондиро и Марвисаля, если Рената правильно помнила, — железным кулаком управляла учтивым обществом. Подружиться с ней было бы очень полезно.
"Не пытайтесь встать между Пармой и Эглиадой", — добавил Бондиро, когда Рената одарила всю группу приветственной улыбкой. "У меня это не получается с весны".
Марвисаль была такой же стройной, как ее брат, и почти такой же высокой. Она стояла, как ива, в зеленом плаще, слишком тонком для ночной прохлады, и наклонилась, чтобы что-то шепнуть невысокому, круглому Парму. Отмахнувшись от Марвизаля, Парма высунула язык в сторону Бондиро. "Это потому, что ты так же ленив в постели, как и вне ее, Косканум".
"Я люблю не торопиться".
"Кстати говоря, мы ждем Леато?" — спросила Марвисаль, осматривая площадь.
"А разве нельзя?" простонал Бондиро. "Я из-за него выгляжу пунктуальным".
Сибилят взяла Ренату за руку. "Он может встретиться с нами в "Талоне и Трик". Я уверен, что он знает, где это".
Ее сухое замечание заставило остальных членов группы рассмеяться. Рената недоумевала, как Леато удается вести такую жизнь, когда его мать была настолько скупой, что его сестра вообще не могла позволить себе никаких роскошеств. Материнский фаворитизм? Скорее всего; Летилия всегда говорила, что именно предстоящее рождение Леато превратило Донайю из несносной в невыносимую.
"Ты ведь не оставишь меня, правда?" Голос был глубже, чем у Леато. И хотя Рената не могла расслышать его за шумом Глории, она узнала соломенного цвета волосы и пятиконечные звезды, которые теперь украшали его маску, а также плащ.
"Меззан!" Сибилят отпустила Ренату, чтобы расцеловать его в обе щеки. "Мы никогда не уйдем без тебя. Ты нужен нам, чтобы защищать нас". Отступив назад, он погладила рукоять его меча.
Быть хорошим мошенником — значит уметь читать других людей. Рен могла быть самым плохим в мире острословом и все равно уловила смысл в том, как Марвисаль шагнула к Меццану и обняла его за талию. "Альта Рената, позволь представить тебе моего жениха, Меззана Индестора".
Человек, который покалечил актера за то, что тот оскорбил его в пьесе. Рената улыбнулась ему и сделала реверанс без всякой попытки заигрывания. Привлечь Марвисаль на свою сторону было несложно: ей нужно было только проглотить свою желчь по поводу Меззана и не вести себя так, будто она может заполучить любого мужчину или женщину по щелчку пальцев. "Я рада, что ты защищаешь меня, Алтан. Это выглядит опаснее, чем я ожидала".
"Бояться нечего, — сказал Бондиро. У всех мужчин были мечи, и у Сибилят тоже; у Марвисаля и Пармы — ножи. "Мы не пойдем ни в один из очень плохих районов — там слишком дурно пахнет".
"А если кто-то доставит нам неприятности, — сказал Эглиадас, стукнув кулаком по плечу Меззана, — мы дадим им в ответ больше, чем они смогут вынести".
Пока вигил вежливо отводил взгляд. "О, это облегчение", — сказала Рената.
"Начнем?" Не дожидаясь ответа, Сибилят повела их по мосту Лейсвотер.
Свое название район получил из-за бесчисленных каналов, слишком маленьких даже для лодок-сколопендр; они служили лишь для осушения болотистой местности на северной оконечности Старого острова, где скалистые высоты Пойнта спускались к чему-то едва ли более высокому, чем плоская грязь дельты. На верхнем берегу нуминаты помогали сохранить устойчивость грунта, но не здесь: хотя первоначальная земля уже давно вросла в каменные фундаменты островов, из-за их медленного опускания дома пьяно склонялись друг к другу, почти целуясь.
Рен облегченно вздохнула, когда Сибилят повернула направо на другом конце моста. Улицы, которые она знала лучше всего, как до, так и после смерти матери, находились на западной стороне Лейсуотера. Идти по ним в облике Ренаты было, пожалуй, слишком сложно.
Тем не менее, каждый переулок и мостовая хранили столько же воспоминаний, сколько бродячие кошки. На этой лестнице она нашла пьяницу с тремя форри, спрятанными в ботинке; на этой мостовой она спорила
