Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  - Окрестные крестьяне построили, - с усмешкой сказал отец Велиан. - Помог один рыцарь, за то, что я его жену вылечил, пригнал десяток.

  Эвинна подумала, что не годится говорить так о людях, построивших такой дом. Велиан продолжал:

  - Они мне и еду носят, только просят, чтобы я молился за них. Невежественные! - усмехнулся он. - Эдару Создателю нет дела до черни, у него есть дела поважнее.

  - Почему бы тогда им не объяснить? - тут же задала вопрос Эвинна. У Морреста на уме было то, что у нее на языке.

  - Они же приносить перестанут! - удивился Велиан. Эвинне этот хитрый отшельник нравился все меньше и меньше. - А сам я занят богословием. Эльфер писал, ты была лучшей ученицей Школы, а в богословии разбираешься не хуже жреца. Хочешь, расскажу, о чем я размышляю? Ты единственный образованный человек в этой несчастной глуши! Сейчас я вас покормлю - и покажу мои сочинения.

  - Поесть - это хорошо, - мечтательно согласился Моррест, облизываясь.

  - Пойдемте, я вас угощу. Вчера они принесли изумительного жареного гуся!

  Гусь действительно оказался великолепным, по мнению Эвинны - так и вовсе бесподобным: корочка хрустела, а мясо таяло во рту. Втроем они уничтожили его меньше, чем за четверть часа. Когда путники насытились и отдохнули, Велиан повел их в самый дальний угол землянки, отгороженный тонкой, но прочной дощатой стеной.

  Там стоял письменный стол, из тех, какие при Империи стояли в канцеляриях и присутственных местах, а в первые месяцы Великой Ночи пошли на дрова. Немного места осталось для него самого, немного - для письма на столе, а остальное пространство оказалось завалено книгами. Таким их изобилием Эвинну было не удивить, храмовая библиотека все равно больше, а вот Моррест выпучил глаза на такое богатство. "Да тут же не меньше добра, чем в архиве Амори!" Сам алкский король был неплохо образован, но читать, если не было нужды, не любил. Один из древних трактатов, подарок короля крамарского, он поставил на видное место, как поступал с военными трофеями. С тех пор в книгу никто не заглядывал.

  - Вот смотри, Эвинна. Занимает меня в последнее время вопрос: чем именно Слово Богов отличается от человеческого? Ибо слово человеческое может быть исполнено, а может и не быть, а Слово Богов исполнится непременно. Значит это, по моему разумению, что Слово Богов материально, ибо им был создан мир, и вершится все то, что мы сегодня видим, а наши предки видели прежде, а наши потомки когда-нибудь увидят...

  Он пустился в пространные объяснения, которые оказались не по зубам даже Эвинне, не говоря уж о Морресте, тот откровенно скучал. Эвинна поняла только первую фразу, которую и запомнила, ее спутник не понял вообще ничего, но Велиан этого не замечал. Он наконец-то встретил собеседников, которые не пытаются перевести разговор на более приземленные темы, и даже время от времени кивают головами для приличия...

  ...Когда он закончил, был вечер, солнце село, окровавив полнеба, на востоке небо начало наливаться ночной синевой. Мерцая, вспыхнула первая яркая звездочка. Ледяной зимний дождь сменился мокрым снегом. Густеющие сумерки наполнились бесшумно парящими белыми мухами.

  - Вот так я это понял, - сказал Велиан наконец, устало опускаясь на стул. - Но уже вечер, а тут, на болоте, я обычно ложусь рано.

  - А сколько ты, отче, потратил времени, чтобы узнать так много?

  - Полвека, девочка. Если уж совсем точно - сорок девять лет. Еще до Великой Ночи начал писать трактат.

  "Сорок девять лет! На такое он потратил сорок девять лет жизни... Сколько за это время можно сделать, а он потратил жизнь на вещи, которые никому не нужны. А в это время целые народы стонут в рабстве, мрут от голода и болезней, и такие, как Тьерри, сосут из них кровь. Скольких людей он мог бы вылечить, скольких детей воспитать!"

  Видимо, Велиан не был глупцом, или на лице Эвинны были хорошо видны чувства. Он угадал ее мысли - и лицо враз утратило заинтересованность, поскучнело. Эвинна смутилась. Наверное, зря она напала на старого жреца. Все-таки они в гостях у него, а не наоборот...

  - Когда-то я хотел стать лекарем, - сказал он. - Даже и лечил в молодости. Но те, кто нуждаются в моей помощи, недостойны ее, а те, кто достойны - ни в чем не нуждаются. Им я могу помочь лишь словом, охлаждая горячие головы.

  - Как это? А мрущие от голода и болезней дети крестьян - недостойны?

  - Была охота копаться в грязи! Я в миру был дворянином, да и не простым рыцарем! Семь сел и две дюжины деревень были моими по праву. Но я выбрал большее - службу предвечному Эдару.

  - Так значит...

  - Амори меня не трогает, и я его не трогаю. Эльфер писал, алки вырезали твою семью? Жалко, конечно, но сама посуди: надо же рыцарям жить достойно их положения? Надо. А селяне сбежали. Как должен был поступить тот рыцарь? Я бы и сам так поступил, честно говоря.

  - Ты не можешь... - ошеломленно начала Эвинна. Но отшельник ее перебил:

  - Могу. Эльфер говорил, что с тобой нужно помягче. Но ты уже большая, тебе семнадцать лет. Если не поймешь того, что я хочу сказать, не заживешься на этом свете.

  - Какой же мудростью хочешь ты со мной поделиться? - начиная закипать, спросила Эвинна. - Открой нам тайны мироздания, Велиан-катэ.

  - Это не нашего ума дело, - высокомерно ответил Велиан. - Рыцари есть и будут всегда. Не Тьерри, так другие, хоть алкские, хоть сколенские, или еще какие. Человек человеку зверь, так установили Боги. Я не вмешивался в ход событий. Хотя мог бы - я вхож к самому Императору. И потому уже восемьдесят лет жив и помирать не собираюсь. Заметь - никакой Амори меня на плаху не тащит.

  - А для чего? - удивилась Эвинна. - Кто вспомнит вас, когда вас не станет?

  - Для чего вообще живут? Чтобы жить, хе-хе. Я и живу. И по мере сил служу равновесию в этом мире. Это просто - позволь лишь событиям течь, как они текут - и Боги наградят тебя благополучием. Я занимаюсь тем, что люблю и умею делать. Кому и что я должен?

  - Ты учен, образован. Ты можешь многому полезному научить тысячи людей. Этим ты облегчишь им жизнь, и Боги отметят твои заслуги без жреческой службы.

  Велиан задумался, рука огладила бороду, лоб прорезала глубокая глубокая морщина. Наверное, он подумал о том, что все вокруг - изба, болота, почтительные, но глупые паломники, книги и лучина в светце - останется неизменным и надоевшим. А она каждый день видит все новые края, новых людей, каждый ее день не похож на предыдущий. Она как бы проживает множество жизней, пока он застыл в одной-единственной... А ведь с ней рядом далеко не худший из мужчин - молодой, сильный, решительный. Рано или поздно они вместе изведают то, от чего он сам добровольно отказался, теперь ясно, что навсегда. Не с ним - так с другой и с другим. И будут предаваться неведомому, но, несомненно, восхитительному занятию... Велиан даже тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение. Такое приличествует лишь жрице-куртизанке сладостной Алхи - но никак не служителю Повелителя Вечности.