Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

Семинаристы во время отдыха на летней даче в Тоносава (сентябрь 1906 г.)

Выпускники Токийской семинарии — фото в память об окончании, июль 1907 г. В центре — святитель Николай. Слева от него — профессор Арсений Ивасава, справа — начальник семинарии Иоанн Сэнума.

Апрель 1909 г.. Пасха. Семинаристы исполняют танец с мечами на сцене, оборудованной на территории Токийской Миссии.

Преподаватели Токийской семинарии и члены секции дзюдо, октябрь 1911 г. В третьем ряду третий слева — Василий Ощепков (впоследствии преподавал Московском институте физкультуры, в Ленинграде, Харькове и т. д. В 1937 году стал председателем федерации дзюдо. Расстрелян в возрасте 44 лет октября того же года)

Утром в воскресный день на территории Токийского Собора Воскресения Христова. Святитель Николай и японские дети.

Торжества по случаю приезда в Японию епископа Сергия Тихомирова, июль 1908 г. Владыка Сергий (справа от святителя Николая) в окружении японской паствы во дворе Токийской семинарии.

Был Александр Николаевич Шпейер с Анной Эрастовной; говорил, что министром иностранных дел у нас сделан граф Муравьев, сын Карского, бывший доселе посланником в Копенгагене, — пятидесяти лет и более, вдовец, имеющий дочь лет девятнадцати, — умный и серьезный. Дай–то Бог, чтобы оказался достойным своего назначения! Говорили о трауре (предписаны, между прочим, черные чулки), о слепце Густовском (в Нагасаки кутил очень, и имеет ли паспорт?), о графе Льве Николаевиче Толстом (дал я книжку о нем прочесть).

8/20 января 1897. Среда.

Алексей Имамура, катихизатор Церкви Вакуя, больной горлом до неспособности говорить громко, и потому совершенно бесполезный; просит еще прибавки ему содержания — «помогаю–де родным, ибо старший брат промотал имение». Сказал написать ему, что самое лучшее ему — для управления родным домом — отправиться домой, оставив службу, прибавить же содержание ему не могу, — И пусть бы от службы захворал, — куда! С какою бы готовностью я стал заботиться о таком, который бы, например, надорвал горло усердною проповедью! В Катихизаторскую школу в последнее время (он же из недавних) приходит вот такой народ, что — на службу и — в больные, а ты ему плати!

Вот какой народ идет в Катихизаторскую школу: в младшем курсе ныне втиснут был полусумасшедший мужик, не без начального образования, впрочем, — Канасуги, — и это благочестивым катихизатором Филиппом Узава и о. Фаддеем Осозава! Заявил он себя здесь достаточно — враждой и беспрерывными дрязгами в школе, феноменальною дерзостью доктору Оказаки; написано было поэтому к Филиппу Узава, когда отправился Канасуги на святки домой, чтобы его в школу больше не пускать, — «к катихизаторской–де службе по характеру совершенно не способен»; тем не менее сегодня он явился опять в школу. Я твердо и решительно сказал ему, что учиться, коли хочет, он может, но на церковную службу не выйдет, ибо по характеру негоден для нее; равно: если станет учинять здесь грубость и ссоры, — будет тотчас выслан.

Сколько ни толкуй ученикам беречься простуды, — не слушают! В Семинарии двое опасно больные, и один из них кончающий курс, что особенно жаль. Завтра отправим их в госпиталь, где по 1 ене будет стоить содержание каждого из них, — изъян какой, а что будешь делать!

9/21 января 1897. Четверг.

Оосакские христиане коллективным письмом просят прибавить содержание служащим Церкви там, все–де вздорожало ныне. Отвечено им большим убедительным письмом сделать самим то, о чем просят Миссию.

Приведено и Слово Божие о сем, выведены разные соображения, указано, что можно помогать всем, чем кто в состоянии: рисом, углем, зеленью, солью и прочим. Но едва ли все это внесет хоть крупинку в котел пищный служащих Церкви!.. Собственно говоря, и прибавил бы я, да уж больно ленятся служащие там: священник, повидимому, лучшие катихизаторы (Каяно и Варнава Симидзу), учитель пения, тоже могущий проповедывать, — и не единого крещения со времени Собора!

Двое больных семинаристов отправлены в госпиталь; один, Илья Танака, повидимому, безнадежен: расстройство мозга, и, говорят, природная болезнь, — мать страдает тем же. А жаль очень! В нынешнем году должен бы кончить курс, и юноша, подававший большие надежды.

10/22 января 1897. Пятница.

Исправление перевода Нового Завета идет не так скоро, как ожидалось. Сегодня — четыре дня работы, а и шесть глав от Матфея не окончены. — Прибыла на содержание и попечение Миссии Любовь Имамура, вдова катихизатора в Канума, Варнавы, с тремя детьми мал мала меньше.

11/23 января 1897. Суббота.

Был Аким Сугияма, семидесятилетний старец, из Коёсида, отец доктора Александра, который теперь в Австралии; говорил, что сын выслал оттуда до 1000 ен, — жене Софье 500 и ему столько же. Практика Александра, значит, там хороша; жаль только, что жену не берет туда, а стал жить с какой–то не по закону, на что Софья сетовала, будучи здесь на Новый Год.

Когда Аким сидел у меня, Анна Кванно пришла с сестрой Марьей Кису и Верой, ее дочерью, женою Иннокентия, регента; последние две только что прибыли в Токио после похорон мужа Марии. Разговорились они с Акимом, и оказалось, что Акима и Марию обратил в христианство недавно умерший, бывший катихизатор Андрей Ина; Вера еще ребенком у него на коленях воспринимала учение, которое потом так мило передала отцу (с детской простотою, постоянно надевая ему крест и детским лепетом убеждая его сделаться христианином). Значит, был Андрей Ина, действительно, хорошим катихизатором; тем более жаль, что не выдержал до конца, а омерзился в последнее время, стал заниматься чайными плантациями, причем заболел и помер.

12/24 января 1897. Воскресенье.

За обедней были в «Димитрия Донского» офицеры Стронский, Бутаков и младший доктор; потом были у меня проститься: в субботу уходят в Чемульпо на смену «Памяти Азова».

Потом был христианин из Тасе, Моисей; сетовал, что из соседей никто больше не обращается в христианство: «Учение слушают, понимают, соглашаются, что все правда, а креститься не хотят, — веры ни искры, — отчего бы это?» — вопрошал.

Был затем Яков Оно из Сендая: вызван состоять дядькой у молодого князя (не главного, а «инкё»), учащегося в «Квазоку гакко». Хвалил состояние Сендайской Церкви в настоящее время. Дай Бог! Только жаль, что катихизатор Василий Накарай захворал грудью. Другой катихизатор Сергий Кувабара, совсем забракованный во время Собора о. Матфеем Кагета, так что я всячески желал, чтобы Сергий оставил церковную службу, оказывается ныне, по словам Якова Оно, любящим сендайских христиан и очень хорошим катихизатором. Так–то нужно быть осторожным в суждении о людях: всякий, конечно, желает быть хорошим, только нужно представить ему средства к тому, поставить в обстоятельства — сделаться хорошим.