G.O.G.R. - Анна Белкина

— Ваш год рождения?

— Две тысячи восьмой! — серьёзно изрёк Гоха, заставив Петра Ивановича прыснуть в кулак.

— Так, нам один годик, — заметил Серёгин, подавляя смех.

Вавёркин воспринял вырвавшийся у Серёгина смешок на свой счёт и едко процедил:

— Ну, сейчас мы ещё посмотрим… Ваши родители? — напёр он на сомнамбуличного Гоху.

— Го-го, — прогнусавил Гоха. — Го… Го… Гогр… Гогр…

— Рр! — раздражённо рыкнул Вавёркин, едва не выплюнув слово «чёрт». — Так, сейчас «верхним» способом попробуем, — сказал он сам себе и опять начал набивать некую программу.

Серёгин при всём при этом откровенно скучал, но делать было нечего: приходилось терпеливо ждать, пока «врач-оккультист» наколдует.

— Так! — воскликнул Вавёркин, вырвав Серёгина из мира рассуждений. — Начинаем заново. Как вас зовут? — вопросил он у Гохи.

— Го… Гр… Гр… Гр… — таков был Гохин ответ.

— Чёрт! — позволил себе чертыхнуться Вавёркин. — Та-ак, сейчас сделаем вот что… Кто вас побил? — «врач-оккультист» задал вопрос, неожиданный даже для Серёгина.

— Ы-ы-ы! — взвыл Гоха, словно его стукнули по голове. — Го… Го… Го… Гоп! Гоп! Гоп! ГОПНИКОВ… — выдал вдруг «секретный узник», а потом — опять отрубился и испустил дикое:

— Ме-е-е-е!

Вавёркин обиделся и снова начал клацать компьютером, а Пётр Иванович ушёл — надо было доложить Недобежкину о том, что «секретный узник» назвал фамилию Гопникова.

Глава 17. Ежонков

Ежонков служил в СБУ, а по образованию был психиатром. Ежонков работал профайлером, то есть, составлял психологический портрет опасных преступников. Когда Недобежкин и Смирнянский впервые столкнулись с «ничьей тенью», Ежонков включился в расследование и тоже пытался раскрыть её тайну. Ежонкова не выгнали из СБУ только потому что Недобежкин и Смирнянский не сказали ни слова о том, что он вместе с ними разыскивал документы с базы «Наташенька». Не так давно Ежонков увлёкся проблемой выборочного гипноза. На свой страх и риск Ежонков решился помогать Смирнянскому и подбрасывал ему то, что откопал в секретном архиве, доступа в который он не имел.

Ежонков общался со Смирнянским только через Интернет, а когда Смирнянский предложил ему приехать к недостроенному корпусу Автодорожного института — перепугался ни на шутку и тут же заподозрил ловушку.

— Ты решил меня сдать? — спросил в электронном письме Ежонков.

— Нет, — поспешил оправдаться Смирнянский. — Недобежкин решил в Верхние Лягуши поехать и хочет поболтать с тобой с глазу на глаз.

— Обо мне кто-нибудь ещё знает? — осведомился Ежонков.

— Нет, — написал ему Смирнянский.

Ежонков согласился «вылезти из раковины» и приехал к недостроенному корпусу Автодорожного института утром в четверг. Общественным транспортом вроде трамвая Ежонков не пользовался, а ездил на старом и шумном мопеде. Решившись на вылазку, Ежонков замаскировался: натянул куртку, которая покоилась у него в шкафу со времён Горбачёва и такую же фуражку. Ещё — он наклеил фальшивую пегую бороду и специально извалялся в пыли, чтобы походить на бомжа. Приехав на место, Ежонков тщательно замаскировал мопед в кустах, взял водочную бутылку, наполненную обычной водой и начал осторожно продираться сквозь кусты.

— Э, чувак, цигарку не надыбаешь? — этот грубый, сиплый и пропитой голос сорвался откуда-то сверху и заставил Ежонкова застопориться и мгновенно обернуться. Он уже занёс кулак, чтобы засадить его в лицо тому, кто подкараулил его здесь и решил поймать…

— Э, братела, я к тебе, как к другану… — перед Ежонковым всего лишь съёжился настоящий бомж.

— Я… не курю… — пробормотал Ежонков и поспешил скрыться в кустах.

В кустах мерещилась какая-то погоня, Ежонков замирал при каждом шорохе, хотя шелестели только листья да его неуклюжие ноги. Насилу достиг он недостроенного корпуса, протиснулся в дыру в заборе и забился подальше, в темноту готического портика.

Недобежкин и Смирнянский пришли минут через десять, но трясущемуся от страха Ежонкову показалось, что он просидел в этом сыром портике часа три.

— Ну, наконец-то! — обрадовался Ежонков, когда два его товарища забрались к нему под крышу портика.

— Спасибо, что пришёл! — шутливо поблагодарил Ежонкова Недобежкин и хлопнул его по плечу.

— Меня тут, между прочим, чуть не убили! — фыркнул Ежонков.

— Ну, да, мы его видели, — хихикнул Смирнянский. — Перепугал мужика до чёртиков — когда мы прошли мимо него — он креститься начал!

— Ладно, пошутили и хватит, — серьёзно перебил Смирнянского Недобежкин и уселся на верхнюю ступеньку высокого крыльца. — Я нашёл человека, который знает Гопникова. Только у него выборочный гипноз.

— Ну и что? — не понял Ежонков, на всякий случай не вылезая из темноты под солнечный свет.

— Ты должен будешь посмотреть на него и попытаться избавить от гипноза, — объяснил Недобежкин. — И вылези ты оттуда! Забился — я даже не слышу, что ты варнякаешь!

— Меня заметят! — отказался Ежонков. — И, вообще, я тут головой рискую, а вы только ржёте! А насчет твоего «человека», — он придвинулся-таки ближе к Недобежкину и громко, с присвистом зашипел ему на ухо:

— Привези его сегодня ко мне в сарай, и я с ним поговорю, идёт? Часиков в шесть подгонишь?

— Идёт, — согласился Недобежкин, размышляя над тем, как бы ему лучше перевезти Гоху, чтобы никто не увидел его. — Только смотри, там тяжёлый случай — человечек не помнит даже, как его зовут, а твердит какой-то «Гогр».

— «Гогр»? — удивился Ежонков, подавляя смешок.

— Ага, — подтвердил Недобежкин. — Уже все уши пробил «Гогром» этим.

— Ну что ж поделаешь? — добродушно вздохнул Ежонков. — Для друзей на всё согласен. Попытаюсь спасти вашего человечка от «Гогра».

Глава 18. «Гогр»

Пётр Иванович пытался установить личность Гохи таким образом: разослал его фотографию по всем отделениям милиции и приёмникам распределителям для бродяг — авось попадался? Сидоров тем временем уже в который раз пытался выяснить, не заходил ли в отделение кто-нибудь посторонний, кто мог бы отомкнуть сейф Серёгина и похитить документы. Однако наличие грозного стража роботурникета, который никого не пропускал без карточки, исключало такую возможность — поэтому Сидоров быстро бросил бесполезный поиск. Из-за стены доносилось невменяемое ржание — Ваверкин снова и снова работал с Соколовым.

Часов в пять вечера в кабинет зашёл Недобежкин. Замкнув дверь на замок, как он обычно делал, заводя разговор о тридцать седьмом деле, начальник сел на стул для посетителей — на тот, просиженный до дырки и принялся шептать:

— Ребята, сейчас собираетесь, выводите через чёрный ход Гоху и сажаете в машину, которая будет ждать на заднем дворе. Кажется, мы узнаем, что такое «Гогр».

Сказав это, Недобежкин тенью выскользнул в коридор и исчез.

— Ну что, Саня, собирайся, — сказал Пётр Иванович Сидорову. — Приказ есть приказ.

Пётр Иванович натянул пиджак, а Сидоров запрятал подальше в стол журнал «Футбольное обозрение». Вдвоём они вышли из кабинета и отправились в изолятор за Гохой.

Гоха спал. Сидоров растолкал его и предупредил:

— Не ори!

Гоха не послушался и шумно взвизгнул:

— Не мочи!

— Цыц! — цыкнул Сидоров. — На выход, Гоха!

Гоха так не хотел садиться в машину, что пришлось его мягко и безболезненно оглушить и занести в салон на руках. Недобежкин уже сидел за рулём и, как только Гоха был втащен и положен на сиденье — завёл мотор. Сидоров втиснулся рядом с Гохой, а Серёгин уселся впереди возле водителя. Недобежкин аккуратно вывел свою машину с заднего двора РОВД на улицу Овнатаняна и поехал в сторону Макеевки.

Ежонков проживал в Макеевке в частном секторе, хотя, скорее всего, это было у него не жилище, а явка. Посреди просторного, но покрытого сорняками двора торчала одноэтажная лачужка зелёного цвета с низенькими пыльными окошками. За лачужкой торчала ещё одна постройка — некрашеная и серая — наверное, это и был сарай. Ежонков уже ждал Недобежкина во дворе и отвалил в стороны тяжёлые деревянные ворота, пропуская его машину.

— Кого ты ещё сюда привёз?? — ужаснулся Ежонков, заметив, что вместе с Недобежкиным из машины вылезло ещё двое незнакомых гостей.

— Ты не дрейфь, — хохотнул над ним Недобежкин. — Это со мной.

— Я вижу, что с тобой! — буркнул Ежонков. — Только вот сдадут они меня…

Серёгин не ошибся: постройка за домиком Ежонкова оказалась действительно сараем. Туда-то и потащили пришедшего в себя и ноющего Гоху. Гоха пытался вырваться и махал руками, как мельница. Из-за этого пришлось на время заковать его в наручники, но Гоха всё-таки успел заехать Сидорову в нос.

— Давай, садись! — пыхтел Недобежкин, усаживая вырывающегося Гоху на старую бочку в сарае Ежонкова.