МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1981 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Карен Симонян

— В таком случае разрешите поздравить вас с дебютом, — сказал капитан. — Вы были сегодня в море?

— Я вас оставлю на минуту, — сказал бригадир. — Я сейчас — И ушел.

— Ну, был, — нехотя отвечал Жохов. Он продолжал стоять в лодке, возвышаясь над Зеничем на добрых полметра.

— Так. А с мотором что? — зашел капитан с другой стороны.

— Отказал, — мрачно ответствовал звеньевой. — На обратном пути. — Он пнул мотор ногой. — Бандуру такую на веслах вертеть — дураков нету. Завтра нехай сами на ней идут.

— Значит, на веслах назад добирались?

— И как это вы догадались? — съехидничал звеньевой.

— Отставить! — тихо, но внятно сказал капитан, и Жохов перестал улыбаться. — Попадался кто-нибудь на обратном пути?

— Попадались. Рыбаки вроде, — с сомнением сказал Жохов. — Почти у берега. Нас отнесло течением, и мы выскочили аккурат на них.

— Они что, ловили?

— Черт их знает, что они там делали. Одному вроде плохо было.

— Плохо? — взволнованно переспросил капитан. Жохов это заметил.

— Ну, да, — повторил он. — На корме лежал. Мы спросили второго, в чем дело. Ответил, что укачало.

— Вам не показалось странным, что человека укачивает в такую погоду?

— Я на море двенадцать лет, — сказал звеньевой. — А меня самого другой раз в штиль укачивает.

— Вы предлагали им помощь?

— Спросили, не надо ли чего. А тот, второй, показывает на чемоданчик — он на банке стоял — и говорит, что там у него такое лекарство есть — мертвого поднимает!

— Чемоданчик… — повторил капитан. — Тот, кому плохо было, как выглядел?

— Дождевик на нем был. Лицо капюшон закрывал.

— А второй?

— Второй в плаще. В нейлоновом. Парень лет тридцати.

Когда капитан закончил с Жоховым и уже сидел в машине, появился бригадир с пластиковым мешочком рыбы.

— А как же это? — спросил он, указывая на мешочек.

— Иди ты со своей рыбой, — посоветовал ему звеньевой. — Тут не до рыбы.

— Понял, — серьезно повторил бригадир, глядя вслед «Волге».

ДЕВЯТЬ ЧАСОВ СОРОК ВОСЕМЬ МИНУТ

— У меня скромные известия, — сообщил Камоликов.

Судебно-медицинский эксперт замолчал, тщетно пытаясь прикурить от допотопного вида зажигалки, которую берег еще с войны.

— Возьмите спички. — Зенич протянул ему коробок.

— Благодарю. — Камоликов в ответ протянул пачку «Беломора». — Закуривайте.

Емелин отказался. Капитан взял папиросу и прикурил от зажигалки, которая все-таки сработала.

— Разверзлись хляби небесные, — сказал Камоликов. — А что это вы, молодые люди, торчите под дождем, когда вокруг масса удобных навесов? Попытка остудить подобным образом разгоряченные головы обычно приводит к простуде.

— И действительно, — поддержал Зенич. — Давайте поищем какое-нибудь укрытие.

Выбрали дощатое строение, в котором на зиму были сложены лодки. Стояли в открытых дверях, дымили.

— Удар, вероятнее всего, нанесен сверху, — докладывал Камоликов. — Повалили на корму и ударили. Под курткой — байковая рубашка, ворсистая такая, знаете, и теплое белье. Крови снаружи совсем нет.

— Какие-нибудь побочные явления? — спросил Зенич.

— Ушиб затылочной части головы.

— Сопротивлялся?

— Вероятно. У убитого на мизинце правой руки длинный ноготь. Ноготь в крови. Я полагаю, Цырин нанес тому, второму, глубокую царапину или порез на левой щеке или на шее.

— Ногтем до крови? — засомневался Емелин.

— Ох уж мне эта недоверчивая молодежь, — вкрадчиво сказал Камоликов. — Во все их нужно ткнуть румяным личиком, иначе не убедить. У меня, правда, нет ногтей, но давайте я вас поцарапаю.

— Брэк! — вмешался капитан. — Оставьте его, Василий Сергеевич, дорогой. Разве вы не видите, он в нокдауне. Но уверяю вас, на счете «три» он придет в себя и надает вам сдачи.

Все заулыбались.

— Уже пришел, — сказал Емелин. — И наношу ответный удар. Лодка стояла метрах в пятнадцати от берега. Глубина там с полметра. У борта валун. Рядом второй. И так до самого берега. Пройдешь и ног не замочишь. В склоне вырублена лестница. Она ведет прямо к трамвайной остановке. Там же автобусы. Такси…

— Чувствительный удар, — сказал Зенич. — Надо искать от остановки. Людей порасспросить — может, видел кто этого второго.

— Кто он, второй? — подал голос следователь Марущенко. — Как выглядит? Как в лодку попал? Ведь сторож его не видел.

— Сторож спал, — сказал капитан. — А в лодку этот второй мог сесть там, за скалой. С причала не видно. По-видимому, и Цырин не нуждался в свидетелях, раз пошел туда. Не бычков же он там ловил!

— Пустите погреться двух мужчин с хорошими вестями? — спросил Бежан, появляясь в дверях и шумно отряхиваясь. В руке он держал канистру. Сзади стоял практикант. Канистра была и у него.

— С хорошими пустим, — сказал Зенич. — Потеснитесь, братцы.

Все подались назад, освобождая место для вновь прибывших.

— Вот, — сказал Бежан, ставя канистру у ног Зенича. — Любуйтесь.

— Чем? — спросил капитан.

— Ах, да, — спохватился Бежан, — необходимо маленькое вступление. Ну, вот, — торжественно начал он. — Заглянули мы в бак той лодочки. А он пуст. Бензина — на самом донышке. Непонятно. Кто в море собирается, первым делом в бак смотрит. Значит, не смотрел Цырин. Странно. А вот две канистры зачем-то с собой взял — вы их перед собой видите. Сторож сказал, Цырина канистры, у него в курене стояли. Посмотрели мы те канистры повнимательней и увидели… Кстати, не моя идея — его. — Бежан кивнул на практиканта.

— Под руководством товарища старшего лейтенанта, — вспыхнул практикант.

Канистру обступили и с интересом рассматривали. На расстоянии примерно одной трети от верха внутри было приварено второе дно. Настоящее дно канистры держалось на внутренней петле. Тонкая металлическая полоса, ходившая во внутреннем пазу, служила запором. В закрытом положении канистра ничем не отличалась от обычных. «Тихий рыболов» Цырин, видать, был большим мастером по различного рода специфическим поделкам.

— А теперь посмотрим другую, — предложил Бежан.

Вторая канистра открылась легко. Вывалился плоский, во всю длину потайного пространства пакет, перевязанный бечевкой. Капитан взвесил его на вытянутой руке — тянуло килограмма на четыре. Потом развернул и посмотрел — в пакете находились деньги, аккуратно уложенные пачки купюр разных достоинств. Какая сумма покоилась в канистре, нельзя было сказать даже приблизительно. Во всяком случае, там было очень много денег.