Гибель Третьего Рима - Виктор Гребенщиков

Среди русских инженеров, прибившихся в уральский Централ после Большого московского Взрыва и всех последующих негативов и перетурбаций в бывшей Раше, появился незаурядный специалист из деградирующего города Перми. Города, практически смытого с лица предуральских развалов волной цунами из разрушенного водохранилища на реке Каме, типовая судьба всех городов после катастрофы падения государства, державшегося на продаже природных ресурсов.

Сутенеры, качавшие из недр нефть и газ испарились в атомном огне или сдулись на Канары, управлять гигантским хозяйством стало уже некому, — в Сибири города превратились в руины после первого китайского нашествия и последующей имперской зачистки, а вот в европейской части до Урала радиация навела свои порядки и города превратились в призраки, населенные крысами-мутантами, все эти процессы конечно произошли не в один день и были размазаны по недавнему прошлому.

Однако гибель больших городов европейской зоны происходила по типичному сценарию, полностью повторявшемуся даже в деталях, а отправной момент начала этого конца естественно зачеканил гонг Большого московского Взрыва, отсчет пошел, и через пару минут пошли веерные отключения электроэнергии из-за гигантских скачков напряжения в линиях электропередач, ЛЭП, объединявших всех потребителей в сеть единой электрической системы. Это одна из проблем большой страны, все мощные подстанции и линии сгорели сразу, ясно, такого количества повреждений не вынесла бы даже и мирная экономика страны, ремонт сетей не начался, поскольку сразу по всей этой территории страны пошла волна паники, соизмеримая с цунами, и снесла остатки последних людских приличий, до сих пор поддерживавшихся машиной государства.

Машина крякнула, и развалилась, наступила полная анархия, мать порядка, народ не привык такой свободе, и пошел крушить все подряд, последние остатки цивильных заведений, выплескивая в массовых погромах обиду за эти бесцельно прожитые годы в этой дуркующей стране, — и за миллионы угробленных жизней в годы расцвета эпохи концлагерной этики и морали, да и просто глаз за глаз, ухо за ухо…

Губернаторы и мэры с подручными первыми просекли всю фишку, выписали предписание на изъятие валютных запасов и золота из хранилищ федеральных банков, погрузили эти скромные кучки на боинги вместе со своими семьями и стартовали в теплые страны. Пассажирских самолетов после отлета первых лиц и глав русских поселений и городов на аэродромах не осталось. Затем уже на транспортные самолеты погрузились генералы и старшие офицеры с семьями и скудным запасом золотых изделий, приобретенных в свое время на кровные заработанные рублики, ну еще по ящику тушенки на рыло и по канистре спирта. После их отлета в стране не осталось ни одного функционирующего грузового самолета.

Однако следом через воздушное пространство рванули последние остатки офицерского армейского корпуса и военных воздушных сил, в воздух поднялась армада вертолетов всех мастей, стратегических бомбардировщиков, стратегических ракетоносцев и перехватчиков, все, это было заключительное воздушное шоу. Типа парада победы музейных летающих экспонатов, технически устаревших, вследствие загона всех русских авиационных конструкторских бюро в полную жопу, вполне реально, в последние годы прогрессирующего дикого нефтяного капитализма. Вот в Раше не осталось ни одной летающей в воздухе стальной птицы, но и при попытке слинять на штатном летающем объекте не все прошло гладко. Во-первых, не всем хватило керосина на полную заправку, самолеты, вертолеты просто рушились, тупо стукались о твердую землю, и превращались в небольшую братскую могилку. Во-вторых, долетали до границы тоже немногие типа из-за элементарного перегруза борта и отказа старых движков, давно не привыкших работать с такой нагрузкой, конец был практически тот же.

Здесь же проявился интересный фактор русского дилетантизма, на некоторых аэродромах эти воздушные транспортные средства захватывали с боем группы спецназа и десантники, — но в пылу боя крошили всех подряд, в том числе и летный состав, и тогда вместо профессиональных летчиков за штурвал под дулом калаша просто принудительно садили какого-нибудь техника или механика. А за неимением таковых порой даже к управлению летающей штуковины приступал вояка из десантуры, — типа нам небо по-колено, и рулить самолетом, это как два пальца об асфальт, взлетать то каждая курица умеет. А вот лететь по прямой и приземляться не каждый трезвый орел сможет, — просто для храбрости такие новоявленные летуны накатывали на грудь хорошую дозу спирта из набедренной фляжки, результат наступал быстро, земля и небеса начинали двоиться, и прошмыгнуть между ними не было никакой реальной возможности.

Немногие счастливчики, что долетели до границы, поняли, что тут их тоже ждет кердык, даже двойной, свои русские братья из соседней противовоздушной обороны стали в большую обиду, что их кинули, и прицельно, они ракета за ракетой запузыривали в хвост сбегавшим с родины товарищам, все ракеты в небо ушли, и почти все нашли свою цель, а тех кто прорвался за кордон, встретили радостные залпы ракет с сопредельных территорий. Факт, немногие единицы боевой воздушной техники приземлились совершенно невредимы в соседних заграничных аэродромах, сдались в плен за нарушение границы в мирных целях, небо над павшей Рашей отныне было чистое, голубое и спокойное, отныне и присно, ни одной летающей керосинки, вот так пропала русская авиация, насовсем, вместе со страной.

За волной воздушных беженцев из страны Раши хлынула волна наземная, верхом на поездах, на автомобилях и пароходах, — да и вообще кто на чем смог, и на старых мотоциклах с колясками, даже на телеге, запряженной лошадью или верхом. Здесь повезло тем, кто рванул в Европу, хотя границы соседние страны перекрыли наглухо, и подтянули войска, вначале пропускали тех, кто прихватил с собой кругленькую сумму в заграндензнаках и золото, чтоб смогли себя прокормить на чужбине. Но толпа желающих как на дрожжах росла, такое количество желающих старушка Европа принять не была готова, — тогда просто посрать негде будет пристроиться, все дырки эти беженцы забъют. Границы перекрыли окончательно, а тех, кто ломанулся напролом, отстреливали как бешеных собак, здесь тоже отличались группы переодетых русских десантников и спецназовцев.

Некоторые из них ночами прорывались с боем и уходили в тылы Евросоюза, и в дальнейшем устраивались на работу в Иностранный легион или в русскую мафию, до конца жизни потом почти никто не доживал, часть беженцев сдуру попыталось перейти через китайскую границу и найти спасение, но им навстречу шел такой вал китайских войск, что просто всех элементарно вбили в землю и затоптали.

Европейская часть накрылась радиоактивным смогом, и покруче десятка Чернобылей, все ближние страны приграничья достало тоже, русские хиросимчики стали вымирать, и кто словил дозу побольше, значит двигал кони пораньше, а кто заполучил дозу поменьше, то соответственно попозже или производил на белый свет мутантов, что тоже не подарок, особенно если это русский медведь. Вот и начались страсти господни судного дня, поперли как из жопы изобилия волки-мутанты, короткохвостые крысы-мутанты и прочие кровожадные и хищные звери, во главе с медведем-мутантом. И даже вся лесная мелочь, клещи и комары превратились в маленьких ядовитых убийц, и укус нескольких экземпляров равноценен по эффекту с укусом гадюки или даже кобры.

После Большого Взрыва пошла не жизнь, сплошная малина, да с отключением электричества вся русская цивилизация сразу ухнула во тьму каменного века, и особенно все это типично для больших городов. Ведь они сами по себе представляют из себя большие каменные джунгли по типу построек, а кто не слинял за кордон, те начали тупо пробовать выжить, но это занятие бесперспективное для изнеженных городских жителей. Спаслись только те немногие, кто имел земляные деревенские корни и вновь вернулись в деревни, там еще кое-как, по старинному жизненному укладу стали тихо влачить примитивную жизнь на грани сельского гламура. А вот тот кто был гламуром городским, долго не протянули, по инерции потусовались еще некоторое время в привычных занятиях, но быстро сникли и скисли, ввиду неприспособленности к суровой действительности.

Вся техника отказала, водопроводы иссякли, принимать душ три раза в день стало невозможно, стирать белье тоже, все провоняли и прокисли с головы до пяток, канализация забилась, а унитазы под завязку забились говном, все нижние этажи в домах плавали в лужах этой вонючей жижи и мочи. И даже в верхних квартирах невозможно стало дышать при открытых окнах от миазмов, — поднимающихся снизу, Ленинград времен блокада отдыхает. Если раньше люди следили за содержанием домов под страхом смерти, ну а теперь властей нет, и все быстро засрали и разрушили, и крайних нет. Но хуже всего, что стала заканчиваться жратва и выпивка, ведь все магазины и склады разграбили сразу, рестораны и ночные клубы не продержались и неделю, а все завсегдатаи занялись добычей хлеба насущного. Чтобы прожить еще один день, теперь надо урвать для себя кусок у ближнего, экспроприировать теплый угол для ночлега, криминал и наркодилеры в этой мутной воде чувствовали себя как хищные рыбы, вполне комфортно. А гламурные мальчики и девочки вывалили на панель сдаваться в прокат за еду, но вид то товарный потеряли, макияж подправить и подмыться нет уже возможности, потому деградировали первыми.