Взлет и падение третьего рейха (Том 1) - Уильям Ширер

Наконец, мистер Рузвельт просит заверений по поводу того, что вооруженные силы Германии не совершат нападение, более того, не вторгнутся в пределы и не будут покушаться на собственность следующих независимых государств..."

Гитлер очень медленно зачитал список стран, причем с каждым словом смех в рейхстаге нарастал. И никто из депутатов рейхстага и жителей Берлина, включая автора этих строк, не заметил, что фюрер опустил Польшу.

Гитлер вытащил туза из колоды - он, по крайней мере, так полагал.

"Ответ: Я потрудился выяснить у перечисленных государств, во-первых, считают ли они, что для них существует угроза, во-вторых, был ли запрос американского президента сделан по их просьбе или по крайней мере с их согласия.

Во всех случаях ответ был отрицательным... Правда, от некоторых государств, перечисленных в списке, я не мог получить ответа на свои вопросы, потому что в настоящее время они, как, например, Сирия, не являются свободными, а оккупированы и, следовательно, лишены прав армиями демократических государств.

Кроме того, все государства, граничащие с Германией, получили с ее стороны обязательства более четкие... чем те, о которых просит меня мистер Рузвельт в своей курьезной телеграмме...

Я вынужден обратить внимание мистера Рузвельта на пару исторических ошибок. Он упомянул Ирландию и просит от меня заверения, что Германия не нападет на нее. Так вот, я только что прочитал речь де Валера, ирландского премьер-министра, в которой он выражает мнение, противоречащее высказыванию мистера Рузвельта. Он не обвиняет Германию в притеснении Ирландии, а обвиняет Англию в постоянно совершаемой против Ирландии агрессии...

Точно так же, вероятно, от внимания мистера Рузвельта ускользнул тот факт, что Палестина в настоящее время оккупирована не немецкими, а английскими войсками и что свобода этой страны попирается жесточайшим образом с помощью оружия..."

Тем не менее Гитлер заявил, что готов дать каждой из перечисленных стран гарантии, как того хочет мистер Рузвельт, более того... Глаза его загорелись.

"Я не хотел бы упускать возможности дать помимо всего прочего президенту Соединенных Штатов заверения по поводу территорий, которые в конечном счете должны волновать его больше всего, - я имею в виду сами Соединенные Штаты и другие государства Американского континента.

Я клятвенно заявляю, что любые бытующие сейчас утверждения, так или иначе связанные с нападением Германии на Америку или вторжением Германии на ее территорию, являются чудовищной ложью. Я уже не говорю о том, что такие утверждения могут быть плодом больного воображения, если взглянуть на них с военной точки зрения".

Рейхстаг сотрясался от хохота, в то время как Гитлер сохранял серьезное выражение на лице. Затем последовало резюме, еще раз подтвердившее, что это было самое эффектное выступление фюрера, которое мне доводилось слышать.

"Мистер Рузвельт! Я прекрасно понимаю, что обширность вашего государства и несметность богатств вашей страны заставляют вас испытывать ответственность за историю всего мира, за историю каждого народа. Сэр, я вращаюсь в более скромных сферах...

Однажды я пришел к власти в стране, которая лежала в руинах, потому что поверила обещаниям остального мира и потому что ею плохо управляли демократические правительства... Я победил хаос в Германии, восстановил порядок, резко повысил выпуск продукции... развил транспорт, организовал строительство дорог и рытье каналов, способствовал созданию новых гигантских заводов и в то же время поощрял развитее образования и культуры нашего народа.

Мне удалось дать работу более чем семи миллионам безработных... Я не только политически объединил немцев, я их перевооружил. Я смог страницу за страницей уничтожить тот договор, все четыреста сорок восемь статей которого содержат величайшие и самые злодейские притеснения, с которыми когда-либо приходилось мириться человеку.

Я вернул рейху провинции, отнятые у нас в 1919 году. Я вернул на родину миллионы немцев, которые были от нее оторваны и жили в нищете... И все это, мистер Рузвельт, без кровопролития, не принеся ни своему народу, ни, следовательно, другим ужасов войны...

Ваша задача, мистер Рузвельт, по сравнению с моей гораздо проще. Вы стали президентом Соединенных Штатов в 1933 году, когда я был избран канцлером рейха. С самого начала вы стояли во главе одной из крупнейших и богатейших стран мира... У вас в стране имеются все условия для того, чтобы в свободное время вы могли уделить внимание мировым проблемам... Ваши помыслы и предложения распространяются гораздо шире, чем мои, потому что мой мир, мистер Рузвельт, в который поместило меня провидение и ради которого я считаю своим долгом трудиться, к сожалению, гораздо меньше, хотя для меня он дороже всего на свете, потому что это мир моего народа!

Я полагаю, что именно так лучше всего смогу служить всему тому, в чем мы все заинтересованы: справедливости, процветанию, прогрессу, миру на земле".

С точки зрения обмана немецкого народа эта речь Гитлера является шедевром. Но, путешествуя по Европе в дни, последовавшие за этим, легко было убедиться в том, что эта речь Гитлера в отличие от предыдущих не помогла ему одурачить народы других стран и их правительства. Другие народы в отличие от немцев сумели отличить правду от обмана. Они понимали, что, несмотря на все свое красноречие, несмотря на одержанную победу над Рузвельтом, фюрер Германии не ответил на основной вопрос президента: возможны ли впредь агрессии? нападет ли он на Польшу?

Как выяснилось в дальнейшем, это была последняя речь Гитлера, произнесенная им в мирное время. Бывший австрийский бродяга дошел до предела - идти дальше, опираясь на ораторское искусство, было невозможно. Теперь ему предстояло попытаться занять свое место в истории военным путем.

Удаляясь на летний отдых в горную резиденцию Берхтесгаден, Гитлер не отреагировал публично на ответ, данный Польшей. Полковник Бек дал его в своей речи в сейме 5 мая и в официальном меморандуме польского правительства, переданном Германии в тот же день. Ответ Польши и речь Бека были выдержаны в благородных, примирительных, но в то же время твердых тонах. В нем говорилось:

"Ясно, что переговоры, в ходе которых одна сторона формулирует требования, а другая обязана принимать эти требования без изменений, таковыми не являются".

Вмешательство России: I

В своей речи в рейхстаге 28 апреля Гитлер избежал традиционных нападок на Советский Союз. О России вообще не было сказано ни слова. Полковник Бек упомянул о "некоторых намеках", сделанных Германией, которые "выходили далеко за рамки обсуждаемых тем", и оставил за собой право "вернуться к обсуждению этого вопроса, если это будет необходимо", - здесь явно имелись в виду усилия Германии склонить Польшу присоединиться к Антикоминтерновскому пакту, нацеленному против России. Однако Бек, как, впрочем, и Чемберлен, не знал, что от этого намерения в Берлине уже отказались. В Берлине и в Москве рождались новые идеи.

Трудно указать точно, когда в указанных двух столицах были предприняты попытки достичь взаимопонимания, которые имели столь серьезные последствия для всего мира. Первый намек на изменение отношений между двумя странами прозвучал еще 3 октября 1938 года, через четыре дня после встречи в Мюнхене. Советник германского посольства в Москве докладывал тогда в Берлин, что Сталин сделает определенные выводы после разрешения судетского конфликта, к урегулированию которого он не был привлечен, и впредь будет относиться к Германии, вероятно, "более положительно". Дипломат ратовал за расширение экономического сотрудничества между двумя странами, он повторил это в своем послании через неделю. В конце октября посол Германии в Москве граф Шуленбург уведомил министерство иностранных дел Германии, что "намерен в самом ближайшем будущем встретиться с Молотовым, Председателем Совета Народных Комиссаров, чтобы попытаться решить вопросы, осложняющие германо-советские отношения". Мало вероятно, что посол сам пришел к подобному решению, учитывая недавнее враждебное отношение Гитлера к Москве. Скорее всего, инструкция поступила из Берлина.

Из трофейных архивов министерства иностранных дел становится ясно, что так оно и было. Первым шагом, по мнению Германии, должно было стать улучшение торговых отношений между двумя странами. В меморандуме министерства иностранных дел от 4 ноября 1938 года говорится о "настойчивом требовании из ведомства фельдмаршала Геринга хотя бы попытаться реактивировать... торговлю с Россией, особенно в той части, где речь идет о русском сырье". Сроки советско-германских торговых соглашений истекали в конце года, и документы с Вильгельмштрассе изобилуют материалами о взлетах и падениях во время переговоров о их возобновлении. Каждая из сторон относилась к другой с большим подозрением, и все-таки они медленно, но неуклонно сближались. 22 ноября в Москве состоялись переговоры между представителями внешнеторговых организаций Советского Союза и известным немецким специалистом по урегулированию экономических конфликтов Юлиусом Шнурре.