Мятежный дом - Ольга Чигиринская

Данг, лежа на больничной койке, кусал, как говорится, собственный пупок. Если бы он не свалял дурака, не начал драку — мог бы сейчас хоть попытать счастья в трудовой армии. Да, станционная работа — это не то же самое, что дорай, но все-таки и не под землей ковыряться! Когда соседи по больнице обсуждали захват «Тэсса», Дангу хотелось спрятать голову под подушку.

При этом ему и в голову не приходило, что, не начни он драку с отцом — не случилось бы массовых беспорядков в Корабельном городе, а не случись беспорядков — Шнайдер не ликвидировал бы гнездо рейдеров. Жизнь в Муравейнике приучила Данга мыслить в категориях ближайшего дня, в крайнем случае — двух. Не дальше. Поэтому он горевал, что не может попытать счастья в найме на «Тэсса».

Раны его заживали довольно быстро, глаз успешно прижился на своем месте, кости срастались, но даже будь он полностью здоров — шансы семнадцатилетнего оболтуса без образования и водительского свидетельства все равно стремились к нулю. Кроме того, он подозревал, что среди набранных на станцию будет немало тех, кому намяли бока его приятели-полицейские.

Ему было мерзко. С первого дня как он завербовался в полицию, родня и знакомые попрекали его тем, что он продался планетникам, предал «своих», и сам он чувствовал себя виноватым по этому случаю, но где эти «свои» были, когда отец спивался и избивал жен? А теперь другие полицейские, планетники, ходили его навещать и приносили ему пиво, а «свои»… одна Ван-Юнь пришла.

Впрочем, у Данга были все основания предполагать, что и в полиции он не задержится. Исия, как только юноша пришел в себя, обругал его по-всякому, и самым мягким ругательством было «идиот». Данг молча соглашался со всем сказанным. Он понимал, что массовая драка — не то, за что дают медали.

Наконец, роковой день настал. Врач сказал, что больше Данг в больничном уходе не нуждается, пора освобождать койку. Десять минут спустя Данг был на улице. Шел он налегке — из вещей осталось ровно то, в чем его доставили в больницу: полицейская форма. Выстирали, вычистили, и на том спасибо.

Муравейник жил своей жизнью. Данг спустился на три яруса вниз, вышел к рынку, присел на краю фонтана перед уличным алтарем Экхарта Бона. Какой-то доброжелатель поставил в этом же фонтане алтарь Лорел. Данг машинально окунул в воду пальцы и потер статуе босые ноги: на удачу. Ему некуда было идти, кроме как в управление.

Дорога заняла около получаса — у Данга не было денег на проезд, а попроситься к кому-нибудь попутчиком он не решался. Полицейского провезли бы бесплатно, но может ли он все еще считать себя полицейским? Никакого сообщения об увольнении не было, но мало ли…

Данг добрался до управления, открыл дверь и, стараясь не глядеть никому в глаза, вяло отвечая на приветствия, подошел к кабинету Исии. Сквозь прозрачную стену он видел, что Исия на месте, Исия тоже его увидел и жестом велел входить.

— Добрый день, господин начальник, — сказал Данг, закрыв за собой дверь кабинета. — Разрешите доложить…

— Докладывай, — Исия что-то набирал на сенсорной панели терминала.

— Вот, — Данг вынул из кармана справку. — Здоров и могу приступить к обязанностям патрульного… если…

— Если что? — поднял голову Исия.

— Если вы меня еще не отчислили, — вздохнул Данг.

— А надо было тебя отчислить? — начальник районного управления приподнял бровь.

— Ну… вы вроде грозились.

— Да, вроде грозился, — Исия прекратил манипуляции с терминалом и положил руки на стол «домиком». — Точно. Спасибо, что напомнил. А за что я грозился тебя выгнать?

— За то, что… из-за меня началась драка, — Данг заставил себя выпрямиться и посмотреть Исии в лицо.

— А, точно. Драка началась из-за тебя, да… Как это я забыл. Хотя нет, я не забыл. Я просто подумал, что твои собратья-хикоси в тебя вколотили немножко ума. И, кроме того, все обернулось к лучшему. Шнайдеру пришлось разогнать пиратское гнездо, а значит — будет меньше риска, что нас обнаружат имперцы. Рейдерам доверять нельзя — предатель на предателе сидит и предателем погоняет.

А они нам доверяли, подумал Данг.

— Так что твоя беспримерная тупость послужила благому делу, — подытожил Исия. — И кроме того, на одного парня пришла с Биакко ориентировка.

Он развернул экран к Дангу. С экрана смотрел Суна — явно реконструкция, а не настоящий снимок, но очень точная. Даже не одна, а две: на второй глаза Дика был темными, кожа — смуглой, волосы до плеч — черными. Надпись над второй реконструкцией гласила: «Может выглядеть так». Текст под обеими — «Разыскивается опасный преступник, убийца и этологический диверсант Суна Эрикардас, 16–17 лет, рост — около 175 см, телосложение худощавое, цвет глаз — синие, цвет волос — каштановые, раса — евроазийская. Может пользоваться гримом, париками и контактными линзами. Сверхценник христианского злоучения, фанатичен, очень хорошо знает и часто цитирует Библию. Особенную опасность представляет по причине того, что безобидная внешность, юный возраст и показная вежливость внушают доверие намеченным жертвам.

Вознаграждение — 7500 денежного эквивалента за живого или мертвого Суну, 1000 — за точные сведения о его местонахождении. Предупреждение: очень хорошо владеет флордом, изобретателен, дерзок. Рекомендация: не вступать в ближний бой, атаковать при помощи дистанционного оружия».

— Ну что, нет желания заработать? — поинтересовался Исия.

— Вы меня за кого держите? — буркнул Данг.

— За редкостного идиота. А поскольку идиотов в Муравейнике много, надо бы довести до их сведения, что награду назначил не кто иной как сын Мишеля Нуарэ, и что он беден как крыса. Рейдеры давали за голову Суны пять тысяч дрейков. Малый Нуарэ и столько не потянет, даже если продаст последние штаны. Ты часом не знаешь, где Суна?

— Нет, — честно признался Данг. — Он как в прошлом году ушел в Лагаш, так я его и не видел.

— Как я уже сказал, идиотов в Муравейнике много, — Исия задумчиво посмотрел на экран. — И идиоты могут не поверить, что ты с последней вашей встречи не получал о нем ни единой весточки. Они могут взяться за тебя всерьез. А мне тебя почему-то жалко, дурака. Поэтому я и не выпру тебя из полиции. И послушайся моего дружеского совета: в одиночку из казарм ни ногой. В патруле никуда не отклоняться от маршрута и ходить только тройкой. Покажешься сержанту, пусть занесет тебя в график. Свободен.

Вся клиника гудела о рейде «Гекаты», дети в парке играли в захват станции. Шана пришла в палату мрачная.

— Люди делом занимались, — огрызнулась она на вопрос Дика. — А я торчи тут и любовные шашни твои устраивай.

— Знаешь, я тоже не рад, что приходится здесь торчать, — рассердился юноша. — Я себя уже неделю как нормально чувствую, мог бы дальше и на навеге выздоравливать.

— Ага. Давай, скажи еще, что не хочешь встретиться со своей принцессой.

— Может, и не хочу.

— Ты сначала научись врать, а потом уже начинай. Глазки-то вон как в сторону поехали.

— Слушай, ты… — Дик ткнул в ее сторону пальцем. — Ты ничего не понимаешь. Да, я хочу ее видеть. Но я же знаю твою… бабушку. Раньше мир перевернется, чем она что-то сделает просто так, по доброте душевной. Она мне раньше уже устраивала свидание, симатта. Я после этого свидания чуть не сломался.

— Ну так откажись, кто тебе не дает? Возьми да и не приходи.

Дик фыркнул.

— То-то же, — ухмыльнулась Шана. — Тебе это важно. Тебе это нужно. Независимо от того, что там планирует, хм, бабушка…

— Я бы на месте твоей бабушки знаешь, о чем подумал? — спросил Дик.

— Ну?

— Я бы подумал — это насколько же уменьшится импорт. К нам же половина галактического товара шла через рейдеров.

— Ты смотри, слова-то какие выучил: и-и-импорт, — противным голосом протянула Шана. —

Ну и зачем же бабушке об этом думать?

— Затем, что это усилит кланы, ведущие галактическую торговлю. Цены на галактический товар поднимутся. Планетники будут недовольны. Чем он думает, этот Шнайдер? Он что, не понимает, что сегодня он разрядил один бунт — а завтра случатся десять?

— Завтра будет завтра, — пожала плечами Шана. — Как там в той книжке сказано: довольно дню его забот, да?

Дик слегка обалдел от такой начитанности.

— А голова у Шнайдера не хуже твоей, — заключила Шана. — И если ты закончил говорить о политике, слушай. Завтра мы должны ровно в четверть третьего второй смены быть в прачечной нейрологии. Это здесь, — она развернула трехмерную схему больницы и показала пальцем. — Там спрячут твою цивильную одежду. Ты переодеваешься, мы быстренько-быстренько бежим вот сюда. Это техническое помещение, отсюда — лаз в ливневую канализацию внутреннего садика между нейрологией и травматологией. Ползешь по канализации вот до этого места. Ориентир — светильник, считая отсюда — третий. Они будут гореть, так что свет ты увидишь. Ну и для верности — там унохана как раз цветет, лепестки нападали… Твоя задача — не спалиться. Что бы там ни стряслось, говори с ней тихо, и лишних звуков не производи. С ней будет охрана, они, конечно, деликатно станут в сторонке, но ты учти — они не глухие и не тупые.