Реквием по Марии - Вера Львовна Малева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Точно. Тем более что жил почти рядом с ним. Наш двор находился по соседству с Красной мельницей. Вы еще помните эту мельницу?
— Как же не помнить? Разве можно все это забыть?
— Видел ваши снимки на афишах. И сразу же узнал. Ведь смотрел фильмы с вашим участием. И пошел на спектакль…
— И все же не понимаю…
— Я был и на «Травиате», однако прийти сюда не осмелился. Но завтра уезжаем, и вот…
— Нет, я не об этом. Как вы стали офицером? Парень с нашей окраины? Ах, да, простите… Освобождение. И все же, как вам удалось получить образование?
— Образование приходило к нам во время войны, доамна, това… Разрешите, я буду называть вас Мария Николаевна?
— Ради бога. Ко мне уже так обращались. Моего отца звали Николаем. Он умер. Да. Хотя откуда вам знать об этом?
— Искренне сочувствую. Много людей погибло. Скольких товарищей пришлось потерять мне! Не можете даже представить. Но все-таки сюда дошли… А завтра уезжаем на родину. Наконец-то домой!
— Завтра? Домой?..
Прежний блеск в глазах Марии погас. Она задумалась. Фреда, полностью успокоившаяся, хоть и не понявшая ни слова, проскользнула в дверь.
— Пришел проститься. Извините.
Этот парень, этот Влад Друмя, ребенок, выросший у Иванкова, смутился оттого, что она умолкла.
— Спасибо тебе. Большое спасибо. Даже не можешь понять, как я тебе благодарна. Все это кажется чудесным сном…
— Для меня тем более. Представляете, что будет с кишиневскими друзьями, когда начну рассказывать! — И грустно добавил: — Если только застану в живых.
— Спасибо! Спасибо тебе! И какой ты счастливый! Возвращаешься…
Офицер тоже на мгновение задумался. Потом решился:
— Возвращайтесь и вы, Мария Николаевна!
— Я?!
— Почему бы и нет? У нас ставятся те же оперы, что и здесь. Уверяю вас. Когда учился в офицерской школе в одном из приволжских городов, успел посмотреть столько спектаклей! И «Чио-Чио-Сан», и «Женитьбу Фигаро». «Кармен» тоже видел. Но уверяю вас, вы пели сегодня лучше всех артистов, которых мне когда-либо приходилось слушать…
— Ты галантен, как и подобает молодому офицеру. Сейчас, когда кончилась война, безусловно, приеду. Но где смогу там петь? Ты же знаешь, в Кишиневе нет оперного театра. И вообще…
— Построим. Уверяю вас. Будет у нас театр! И оперный тоже!
Мария грустно улыбнулась.
— Насколько мне известно, город полностью разрушен.
— Да. — Лицо юноши потемнело. — Родители мне писали. Что ж, построим новый. Это так же точно, как то, что вы видите меня, а я — вас.
— Помоги вам бог…
— А вот насчет бога…
— Да, да. Просто так говорится. Что ж касается возвращения… Можешь не поверить, Влад… Я могу называть тебя Влад?
— О-о! Конечно, Мария Николаевна!
— Да, Влад. Можешь не поверить, но я столько раз мечтала о том дне, когда вернусь наконец домой… А если б еще можно было и петь… Поверь, это было бы для меня самым большим счастьем.
— Можно будет петь, Мария Николаевна. Даже не сомневайтесь! Но еще раз благодарю вас. Не могу выразить, как я счастлив… Расскажу всему Кишиневу…
Мария побледнела.
— Маме, расскажи моей маме, — прошептала она.
— Обязательно! И еще раз повторяю: приезжайте домой. А театр мы построим, не сомневайтесь!
Мария проводила его до дверей.
— Домой… Ах, да! Вы забыли вот это! — и указала на лежавший на полу рюкзак — поскольку парень уже переступил порог уборной.
— Это для вас…
— Для меня?!
Дверь тихонько закрылась. Сердце ее, охваченное немыслимой тоской, болезненно сжалось. Он едет домой! Домой…
Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою…— Кто это был? — тут же ворвалась Фреда. — Чего хотел? И, посмотри-ка, забыл свой мешок!
— Сказал, для меня.
— Для тебя?! Но что может быть для тебя в солдатском ранце?
— Посмотри сама.
Фреда нетерпеливо потянула за шнурок, которым был перевязан рюкзак.
— Консервы! — изумленно выдохнула она. — Печенье! Шоколад! Мария! Это же сам Дед Мороз пришел к тебе в разгар лета! Тут и кофе! И сгущенное молоко! Кем бы он ни был, да благословит его господь! Но теперь все же скажи: что это значит?
— Это дорогой, очень дорогой подарок, Фреда. Подарок издалека. Очень дорогой… Хотя нет — бесценный!
— Я тоже так думаю! Бесценный! По нынешним временам…
— Ах, Фреда. Ничего-то ты не поняла.
— Поняла ровно настолько, насколько нужно. Поняла, что с этими продуктами дети теперь спасены!
Каждый раз, входя в холл пансиона «Ингеборг», Мария, не снимая шляпы и перчаток, прежде всего направлялась к небольшому столику, где находился поднос с письмами, приходившими постояльцам. На этот раз ей сразу же бросился в глаза большой белый конверт с красиво, каллиграфическим почерком выполненной надписью. Официальное письмо? Но слишком уж элегантен конверт. Плохие вести в таких конвертах не приходят. И все же, когда она открывала конверт, пальцы у нее слегка дрожали. Глянцевый картонный прямоугольник. Приглашение.
«Имеем честь… Традиционный Зальцбургский фестиваль… возобновляет свою деятельность… Поскольку вы являетесь неизменным его лауреатом… С глубоким уважением…»
Еще одна радость. Но не та, не самая долгожданная.
В общем, писем она получала мало. В то время как в былые времена корреспонденция была так обширна, что Фреда просто не успевала