Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Было у ОГПУ и еще одно преимущество, с помощью которого Сталин мог успешно решать те вопросы, которые выходили за рамки административной и юридической практики: и насильственное выселение кулаков, и фальсификация улик на судебных процессах, и выбивание с помощью пыток «чистосердечных показаний» у подследственных, и аресты, и исчезновения как отдельных граждан, так и целых групп, и убийства непокорных.

Если говорить откровенно, то этих непокорных должно было быть в стране, наверное, во много раз больше. Ибо никогда еще за всю историю России ее народ не подвергался таким лишениям и истязаниям, как в годы «Великого перелома». Но в то же время сила этих потрясений создавала иллюзию, что создание индустриальной державы было подобно чуду и лишний раз должна была подтвердить величие задумавшего их человека.

Нет, не зря в свое время Сталин так восхищался инквизицией, сумевшей заставить население многих католических стран жить в постоянном страхе. Для этого надо было не только дать ей известную свободу действий, но и окружить плотной завесой таинственности. И именно деятельность этой мощной и беспощадной организации во многом определяла всю внутреннюю жизнь в Советском Союзе.

А сражаться ей было с кем! В деревне это были кулаки и подкулачники, на заводах и стройках — буржуазные спецы и те, кто не верил в сталинских «планов громадье», ну а в культуре — поэты «золотой бревенчатой избы», воспевавшие не «пробки в Моссельпроме», а ту уходящую Русь, которую так ненавидели большевики.

В отличие от прямого насилия в деревне, на заводах и фабриках представители ОГПУ занимались запугиванием тех инженеров, служащих и рабочих, которые с недоверием относились к спущенным им сверху и явно нереальным планам. Как правило, это были бывшие буржуазные специалисты, хорошо знавшие свою специальность и мало что понимавшие в учении Маркса, Энгельса, Ленина, а теперь и Сталина. Они были вообще беззащитны, эти самые специалисты. И в случае чего Сталин отыгрывался именно на них. Так, в январе 1933 года были преданы суду шесть английских инженеров из фирмы «Метро Вимкерс» и десять русских специалистов за «вредительство» на электростанциях.

Во многом уже начинавшиеся репрессии объяснялись резким ухудшением уровня жизни в СССР. Кто был повинен в этом ухудшении? Ну, конечно же, не руководство страны и сам Сталин, а все те же классовые враги!

Мы уже упоминали о «шахтинском» процессе 1928 года, который, по сути, и задал тон всем последующим событиям. Особенно после того, как Сталин в своем обращении к Центральному Комитету произнес свою знаменитую фразу о том, что «шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности». Легковерная страна все восприняла как надо, и множество советских организаций во главе с Академией наук потребовали смертной казни для осмелившихся мешать великому делу строительства социализма преступников.

Прошло еще совсем немного времени, и на новом процессе, теперь уже промпартии, была осуждена группа видных технических специалистов, обвиненных во вредительстве и контрреволюционной деятельности. Затем настала очередь бывших меньшевиков, занимавших высокие посты в хозяйственных и плановых организациях. Их обвинили в создании тайной организации «Союзное бюро» и намерении затормозить экономическое развитие страны.

Уже очень скоро эти процессы стали такими же привычными для советской жизни, как сводки о новых хозяйственных свершениях. И люди очень удивились бы, если бы открыли ту же «Правду» и не обнаружили в ней сообщения о раскрытии очередного заговора и ареста врагов. Как все эти, в общем-то нормальные, люди сознавались в том, чего никогда не только не делали, но даже не замышляли? Да все так же, под пытками...

Да, пытки были узаконены только в 1937 году, но «эти совершенно правильные», по мнению ЦК, методы вовсю применялись и раньше. Пытавшихся сохранить свое лицо арестованных жестоко избивали, неделями не давали спать, сажали в ледяной или, наоборот, жаркий карцер.

Весьма характерной для того времени была судьба чудом уцелевшего во время своего 24-летнего пребывания в лагерях М.П. Якубовича, который был одним из главных обвиняемых на процессе «Союзного бюро».

Да, на суде он признался в предъявленных ему нелепых обвинениях, но сделал это только после долгих пыток и попытки самоубийства. «Следователи ОГПУ, — писал он в своем письме Генеральному прокурору СССР в 1967 году, — и не стремились ни в коей мере вскрыть действительные политические связи и действительно политическую позицию Икова или кого-либо другого из обвиняемых. У них была готова схема «вредительской» организации, которая могла быть сконструирована только при участии крупных и влиятельных работников государственного аппарата...»

Лупил Сталин и интеллигенцию. Причем вместе с инженерами в тюрьмы бросали и гуманитариев. Именно тогда были арестованы корифеи советской и мировой науки академики Платонов, Тарле, Лихачев, Бахтин, Таланов и многие другие.

Тяжелое положение сложилось и в общественных науках, и в литературе. Да и какая только борьба не велась в те годы! В экономике — против «контрреволюционной рубнищины», в биологии — против «райковщины», в литературоведении — против «воронинщины» и так далее.

Надо ли говорить, что во всех этих случаях преследователи любой свободной мысли опирались на идеи и положения великого Сталина? И стоило ему только написать довольно сумбурную работу «О некоторых вопросах истории большевизма», как по ней прокатилась первая волна репрессий против ее наиболее талантливых представителей.

Планировались ли подобные процессы Сталиным? Надо думать, что да, планировались! Сталин хорошо знал о недовольстве многих партийцев и комсомольцев компромиссами нэпа и их страстном желании вернуться во времена «военного коммунизма», которые для них навсегда остались «героическим периодом революции». Но ему было известно и о том, что в стране хватало и тех, кто выражал недовольство его политикой.

Ну а если бы таковых даже не было бы (чего невозможно себе представить), он все равно выдумал бы их. Как выдумал свою названную Бухариным «странной» теорию обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Что же касается коллективизации, индустриализации и культурной революции, то где, как не на их фоне и надо было выявлять этих самых классовых врагов, которых, если верить «Правде», становилось все больше.

И люди верили! Не все, конечно, но верили! Слишком уж были велики размеры лжи, чтобы ей не верить! Да и не было уже тех, кто во весь голос и безбоязненно мог назвать черное черным, а белое белым. Иных уже не было совсем, а те были далече...

Каменев, Зиновьев, Бухарин и его «правые уклонисты» раскаялись и вели себя соответственно. И теперь уже никто не мешал Сталину манипулировать общественным мнением так, как он считал нужным. Потому и утверждала советская пропаганда, что все экономические неудачи и плохая жизнь вызваны не ошибками и непониманием руководства страны исторического момента, а вредительством врагов. Ну а чтобы этих врагов победить, всех граждан призывали давать им достойный отпор.

И тут все проходило безотказно. Да и что еще могли думать простые люди, которые слышали признания врагов народа на открытых судебных процессах? Потому и призывали к безжалостной расправе со всеми этими «шахтинцами» и им подобным.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Но каким бы доверчивым ни было население, до бесконечности обвинять внешних и внутренних врагов было невозможно. Рано или поздно люди обязательно задались бы вопросом: а что же делают его родное правительство и мудрый товарищ Сталин, если в течение стольких лет они никак не могут победить врагов? И сколько же тогда этих самых врагов, если ни всесильный ОГПУ, ни не знавшая поражений Красная Армия не могут с ними справиться?

Чтобы до таких вопросов не дошло, Сталин весьма успешно поддерживал пропаганду террором, весьма действенным для того, чтобы отбить любые вопросы или заставить не произносить их, по крайней мере, вслух. Стоило кому-нибудь только заикнуться о необоснованности ареста или пытках, как этот человек тут же познавал на собственном и теперь уже печальном опыте все прелести советской пенитенциарной системы.

И миллионы молчали, прекрасно понимая, что точно такой же фургон с издевательской надписью «Хлеб» уже завтра может увезти любого из них туда, откуда чаще всего уже не было возврата. Ну а те, кто все-таки входил в конфликт с созданной Сталиным системой, очень быстро становились жителями того или иного лагеря, где их давно уже ждали. Слишком уж велика была потребность экономики в рабочей силе, чтобы эту самую рабочую силу, да еще дармовую, держать за колючей проволокой.

И что удивительного? Ведь собирался же Лев Давидович создать трудовые армии из всего населения, так почему же не создать их из тех, кто был не в ладах, нет, уже даже не с законами, а с понятиями. Особенно если учесть, что содержавшиеся в огромной и страшной системе ГУЛАГа рабы составляли более 10% всей рабочей силы в стране, а ограничений для ее использования практически не существовало.