Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

Проповедь эта, собиравшая множество слушателей, обратила на себя внимание членов синедриона, которые, видя в ней продолжение того самого учения, которое проповедовал распятый ими галилейский Учитель, крайне вознегодовали на этих ничтожных, по их мнению, галилейских поселян, осмеливавшихся выступать с проповедью в храме. Апосполы были схвачены и отданы под стражу, но это лишь более содействовало успеху их проповеди. «Многие из слышавших слово их уверовали; и было число таковых людей около пяти тысяч». На другой день собрался синедрион, в который и приведены были апостолы.

Совет составился из главных виновников смерти Христа, первосвященников Анны и Каиафы, которые теперь с смущением должны были чувствовать, что, распяв Иисуса, они не распяли Его дела. Ап. Петр на вопрос: «Какою силою или каким именем они сделали» поразившее весь Иерусалим чудо, смело отвечал речью, в которой прямо говорил, что они сделали это именем того самого «Иисуса Христа Назорея, которого иудеи распяли, но которого Бог воскресил из мертвых». Тогда исполнилось предсказание Христа, говорившего своим ученикам, что когда они будут приведены на суд, то им нечего будет заботиться о том, что говорить в ответ, потому что Он вложит в уста мудрость, которой не в состоянии будут противиться их враги. Необычайная смелость и бойкость речи, поражавшая тем более, что речь эта исходила из уст, очевидно, необразованных людей, не оставляла в совете никакого сомнения, что это были достойные последователи Иисуса, а присутствие исцеленного человека лишало возможности отвергать чудо. Поэтому синедрион решил прибегнуть к полумере, ограничившись лишь строгим запрещением проповедовать во имя Иисуса. Но апостолы мужественно отвечали на это: «Судите, справедливо ли пред Богом, слушать вас больше, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали». Подобный ответ заставил старейшин скрежетать зубами от злобного негодования, но так как употребить какие-либо крутые меры они опасались народа, то поневоле ограничились лишь повторением угроз, с которыми и отпустили апостолов. Верующие встретили их с восторгом и выразили свою благодарность Богу общей молитвой, представляющей собой первый пример общественной молитвы христиан (Деян 4:24–30). «И, по молитве их, поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святого, и говорили слово Божие с дерзновением».

Дело свое апостолы продолжали с еще большим рвением, и собрание верующих еще более выделялось своими добродетелями и своим беспримерным единодушием. «У множества уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее». Это не значит, что первые христиане приняли мечтательную и неосуществимую на деле теорию, известную под названием коммунизма, сущность которого заключается в отвержении всякой личной собственности. Коммунизм предполагает собой обязательную отмену всякой личной собственности, между тем у первых христиан общение имений было лишь выражением внутреннего духа самоотвержения, с которым они относились к делам человеколюбия и продавали все, чтобы образовать, так сказать, фонд для помощи нуждающимся собратиям. Отсюда это общение имений, очевидно, не было обязательным, и если некоторые лица, как, например, Варнава, левит с острова Кипр, даже продал свою землю, чтобы вырученные деньги принести к ногам апостолов, то этот случай отмечается как выдающийся, а затем другой случай – с Ананией – ясно доказывает необязательность подобного общения имений.

Этот Анания с женой своей Сапфирой, увлекшись примером других, также продали свое имение, чтобы вырученные деньги внести в общую кассу христиан. Но при этом у них зашевелилось чувство своекорыстия, и они утаили часть полученной от продажи суммы, и, принеся остальную часть апостолам, уверяли, что это вся вырученная ими сумма. Ложь этого заявления явно отразилась на лице еще не совсем испорченного Анании, и ап. Петр обратился к нему с строгим обличением, говоря, что они солгали не апостолам, а Духу Святому. «Чем ты владел, – говорил апостол Анании, – не твое ли было, и приобретенное продажей не в твоей ли власти находилось?», давая ему этим знать, что продажа имения для него была отнюдь не обязательна, и для церкви дороже в ее сынах дух внутреннего усердия, а не невольного принуждения. Обличение это так сильно подействовало на Ананию, что он тут же пал бездыханным. Часа через три, когда уже делались приготовления к погребению Анании, пришла жена его Сапфира, ничего не зная о случившемся. На вопрос ап. Петра она повторила ложь, высказанную ее мужем Ананией; апостол, видя такое лукавство, обратился и к ней с подобным же обличением. «Что это, сказал он, согласились вы искусить Духа Господня? вот входят в двери погребавшие мужа твоего и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух», и ее похоронили вместе с мужем. Такое страшное событие навело «великий страх на всю церковь и на всех слышавших это» и, естественно, воздержало некоторых, не чувствовавших себя достаточно подготовленными, от вступления в церковь. Но вообще дело обращения продолжалось. Апостолы с своими последователями ежедневно собирались в Соломоновом притворе храма. Чудеса их умножались. К ним выносили больных на улицы на постелях, «дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого-нибудь из них. Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все».

Все это, естественно, не могло оставить в покое первосвященников и старейшин иудейских. Перед совестью их, видимо, разрасталась тень Распятого ими Галилеянина. Не в силах больше терпеть подобного успеха апостолов, первосвященники опять велели схватить апостолов и на этот раз ввергнуть их в тюрьму. Синедрион рано собрался для суда над ними. Но когда послали за ними в тюрьму, то оказалось, что апостолов уже не было там и что освобожденные Ангелом Господним они спокойно учили в храме. В крайнем смущении члены синедриона еще раз отправили храмового начальника арестовать их, но на этот раз без всякого насилия, которое могло бы повести к опасным последствиям. Апостолы не оказали никакого сопротивления и тотчас же были поставлены там, где некогда стоял их Спаситель – посередине грозного полукруга гневных судей. В ответ на негодующее напоминание со стороны первосвященника о полученном ими предостережении ап. Петр прямо высказал свой взгляд на дело, что именно, когда наша обязанность к человеку сталкивается с нашей обязанностью к Богу, то мы должны скорее повиноваться Богу. Первосвященник сказал им: «Вы хотите низвести на нас кровь Того человека». Слова эти обнаружили в них опасение страшного возмездия за наглый вопль: «Кровь Его на нас и на детях наших». Тогда синедрион не боялся Иисуса. Теперь он трепетал при мысли о мщении, которое могло быть низведено на него двумя из презреннейших учеников. Фраза эта замечательна также в том отношении, что в первый раз представляет пример уклонения иудеев называть Христа по имени, что делает также и Талмуд, называющий Его большей частью неопределенным «некто». Петр не увеличивал тревоги вождей иудейских; он не сделал намека на предстоящее мщение; он только сказал, что апостолы и Святой Дух, действовавший в них, были свидетелями воскресения и прославления Того, Кого они убили. При этих словах члены синедриона от ярости заскрежетали зубами и стали замышлять новое на законных основаниях убийство, совершение которого, однако же, по их собственным правилам могло сделать их проклятыми в глазах своих соотечественников, как собрание, преданное делам крови.

Этот позор был отвращен речью одного мудрого мужа между ними. Это был Гамалиил, славившийся как один из величайших знатоков закона и приобретший в христианской церкви еще большее значение как бывший учитель величайшего из апостолов. Он дал мудрый совет подождать и посмотреть, что может выйти из нового учения, предоставленного самому себе. Это был век различных мятежных обманщиков, вроде Февды и Иуды Галилеянина, которые заканчивали открытым восстанием и были сокрушены силой Рима. Таков, несомненно, будет конец и этих проповедников, если только они подобные же обманщики, – и это сразу же избавит синедрион от всяких хлопот и опасностей. Но возможен и иной оборот. Дело это может оказаться от Бога; и если так, то уничтожить его невозможно, а противодействовать ему – значит прямо выступать богопротивниками. Совет этот исходил от такого высокочтимого лица и сам по себе был столь разумен, что синедрион невольно склонился к нему; но чтобы хоть сколько-нибудь удовлетворить свою ярость, он предал апостолов бичеванию, подвергнув каждого из них сорока ударам без одного, как это требовалось законом. Но, конечно, подобное наказание отнюдь не могло ослабить ревности апостолов, которые по-прежнему продолжали свою проповедническую деятельность в притворе Соломоновом. Наказание это не только не устрашило Петра и Иоанна, а, напротив, возбудило в них необычайную радость, что они «за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие. И всякий день в храме и по домам не переставали учить и благовествовать об Иисусе Христе».