Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы - Стивен Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Будь это кто-то другой, Кадаспала счел бы подобное проявлением безумия – тирании, или циничного пресыщенного взгляда историка, или того и другого сразу, поскольку каждый историк наверняка был в душе тираном, вооруженным до зубов оружием фактов и истины; и если тирания не процветала среди обмана и самообмана, то где же еще ей было благоденствовать? Он сразу же раскусил бы честного историка – сломленного, рыдающего, не способного вымолвить слово или даже посмотреть в глаза окружающим. Но все ученые, с кем Кадаспала сталкивался, лишь самодовольно похвалялись своими якобы знаниями, и на доске или холсте их лица выглядели столь же лишенными глубины, как и любые другие.
Но он не замечал ни малейшего цинизма у Аномандера, как почти не замечал и его привилегированного положения, а понятия силы и слабости как будто сливались между собой в восприятии повелителя, пока у Кадаспалы не возникла мысль, что, возможно, он каким-то образом на протяжении своей жизни поменял местами их значения. Тот, кто мог предложить слабость в виде силы, находился в полном согласии со своим собственным могуществом.
И все же, когда Кадаспала думал об Аномандере, его преследовали страхи и чувство какой-то безымянной, безликой опасности. Если бы повелитель не отказал ему, он бы теперь знал правду, от поверхности до самых корней, все тайны бы исчезли, найдя свое выражение на доске или холсте, и все стало бы гораздо менее мрачным.
«Не преследуй меня, Аномандер. Не сегодня ночью, накануне того дня, когда твой брат возьмет Энесдию за руку и украдет ее у меня. Умоляю, не сегодня ночью, когда я проклинаю надвигающуюся тьму и мать, которая умерла, чтобы дать жизнь столь совершенной красоте. Умерла, сломав этим судьбы мужу и сыну. Только не сегодня ночью, когда все заканчивается, но не начинается ничего нового.
Андарист станет рукой, которая творит, а Сильхас – рукой, которая только и ждет, чтобы все разрушить. Аномандер, сам ты сполна обладаешь обеими этими способностями, но стоишь где-то посередине, беззащитный и вместе с тем неприступный. Эй, вы, три братца! Близится война. Она начнется уже совсем скоро. Как вы ответите?
Аномандер, где твоя слабость и как она может оказаться твоей силой? Покажи мне, и я в свою очередь обещаю не преследовать тебя так, как сам ты сейчас преследуешь меня. Но берегись, если не сумеешь: клянусь, я никогда не оставлю в покое твою душу».
Единственное, в чем Кадаспала мог не сомневаться: как бы унижена и опустошена ни была Энесдия, ей, по крайней мере, ничего не угрожало, учитывая мягкость и обходительность Андариста. Правда, отсюда вовсе не следовало, что сестру удалось уберечь, и при мысли об этом художнику становилось не по себе.
Закутавшись в плащ, он поудобнее устроился в шалаше. Слишком уставший, чтобы разводить костер, создавая себе ложный комфорт, Кадаспала закрыл глаза и попытался заснуть.
На холме, возвышавшемся на самой границе владений дома Энес, когда-то стояла сторожевая башня, но после некоего, случившегося еще в древности конфликта, затерявшегося в анналах семейной истории, башня эта сгорела, а затем ее полностью разобрали, так что остались лишь камни фундамента. Голую землю вокруг каменного кольца и заполненной отбросами ямы усеивали обломки гравия и глиняные черепки, потрескавшиеся от огня. По юго-восточному склону вела к большой дороге единственная тропа.
Крил смотрел на поместье с вершины холма. Быстро смеркалось. Черная река уходила в сторону от дороги, огибая холм и змеившись за домом и его окрестностями. Все выглядело вполне мирно.
Рядом с ним всматривался в даль капрал Риис. Мгновение спустя он спешился и присел на траву:
– Лейтенант, как вы и говорили тогда на дороге: их около дюжины и они приехали сюда. Затем же, зачем и мы.
Крил увидел, что на шесте нет никакого знамени. С холма видны были внутренний двор и каретный сарай, двери которого были распахнуты. Из трубы над столовой поднимался дым. Во дворе суетились несколько фигур, за которыми наблюдали с лужайки двое стражников у ворот.
– Разведчики, – сказал Риис. – Повелитель был прав, опасаясь за свой дом.
– Вряд ли, – ответил Крил.
– Лейтенант?
– Они приехали сюда, посмотрели и увидели, что народа мало, повелителя нет, а экипаж уехал.
– Самое подходящее время, чтобы напасть.
– Но они ведь этого не сделали? Почему?
– Может, смелости не хватило?
Крил покачал головой, чувствуя, как холодный кулак страха сжимает ему грудь:
– Поместье – не их цель, капрал. Они не напали, потому что свадебная процессия уже уехала. Стало быть…
– Лейтенант, они бы не посмели. Одно дело – истребить подчистую отрицателей. Но обернуть оружие против высокородных, против Великого дома… Да они потом никогда не смогли бы оправдаться именем Матери-Тьмы.
– Против высокородных, которые терпят отрицателей на своих землях, – уточнил Крил. – Повелитель Джайн об этом говорил.
– Но, лейтенант, речь идет о невесте самого Андариста.
Крил удивленно взглянул на капрала.
Риис снял шлем и провел рукой по редким волосам.
– Виноват, лейтенант. Просто… у меня есть друзья в легионе. Лучшие друзья. Мужчины и женщины, с которыми мы вместе сражались. Никто из них не согласился бы с тем, что вы сейчас сказали. Вы говорите о преступлении. О неприкрытом убийстве. Да повелитель Урусандер первым выследил бы убийц и повесил их всех.
– Изменники, – объяснил Крил. – Или бандиты. Или, возможно, вину возложат на отрицателей, если останутся соответствующие следы. Ведает Бездна, они могут даже вовлечь в это Драконуса. Их оружие – обман. Любое убийство или хаос попросту вызовут у всех желание навести порядок, и народ станет требовать возвращения легиона.
– Они этого не сделают, – прошептал Риис.
– Им нужно быстро нанести удар, – продолжал Крил, – прежде чем те, кто едет из Харканаса, доберутся до места свадьбы. Неужели ты еще не понял, Риис? Вызвать гнев братьев, даже слепую ярость – и чья рука тогда развяжет гражданскую войну? – Он взял поводья. – Садись в седло. Мы едем в поместье, и там я оставлю тебя на попечение кастеляна.
– А вы, лейтенант?
– Мне нужна свежая лошадь. Нет, даже две. Я буду скакать всю ночь. Сержант Агалас уже должна
