Сборник статей и интервью 2009г (v1.15) - Борис Кагарлицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первые кибуцы были основаны эмигрантами, приехавшими из Российской империи. Вполне естественно, что они находились под большим влиянием революционных марксистских идей и народничества. «Молодые евреи - выходцы из России собирались восстановить связь между евреем и землей, утерянную за две тысячи лет изгнания, и жить в гармонии с национальными и религиозными традициями. Вместе с тем они мечтали создать «нового еврея» - с социалистическими идеалами, живущего в справедливом обществе, основанном на полном равенстве и коллективной собственности» (с. 11-12). Здесь мы видим весь набор идей первой трети ХХ века, так хорошо знакомых нам по собственной истории - и социализм в одной отдельно взятой стране, и формирование «нового человека». Особенность в том, что обновление здесь привязано к этно-культурной самореализации. Тем более важен вопрос о земле, ведь в европейских странах евреям не разрешалось заниматься сельским хозяйством, в царской России эти запреты специально подтверждались и жестко контролировались. Соответственно кибуцы формировались именно как аграрные поселения. Другое дело, что с течением времени в кибуцах стали возникать и промышленные предприятия.
Однако ключевое отличие от России все же состоит в том, что кибуцное движение, несмотря на свои социалистические идеалы, развивалось не в конфликте, а в сотрудничестве с буржуазией. Эта ситуация была весьма двусмысленной и морально проблематичной для обеих сторон, но оказывалась неизбежной, поскольку и левые радикалы и буржуазные сионисты нуждались друг в друге для создания еврейского государства в Палестине. Левым нужны были средства для строительства и развития кооперативных поселений, а правым сионистам было ясно, что без левых с их энтузиазмом, энергией и жертвенностью невозможно продвигать колонизацию. Именно социалисты из кибуцев осваивали новые территории, и они оказались на острие военно-национального конфликта между евреями и арабами. Надо сказать, что на первых порах, пока кибуцное движение только зарождалось, подобного конфликта не было. Основатели «Дгании» даже жили в арабской деревне, пока не построили собственный поселок. Люди ходили друг к другу, торговали, были даже смешанные браки. Но ситуация неуклонно ухудшалась на протяжении 1920-х годов и окончательно испортилась после арабского восстания 1936 года. После этого кибуцы стали не только сельскохозяйственными коммунами, но и военными поселениями. Они оказались заложниками политики агрессивной экспансии, которую руководители сионистского движения (представители буржуазии и правые социалисты) проводили, сначала не считаясь с интересами палестинских арабов, а потом и вопреки британской администрации, которая пыталась хоть как-то защитить права арабского населения.
Первые два десятилетия независимости были золотым веком кибуцного движения, которое по-прежнему было востребовано политически и экономически. Однако, как и следовало ожидать, в конечном счете, блок социалистов с буржуазной элитой обернулся поражением левых. По мере того, как обуржуазивалось израильского общество, падали влияние кибуцев и их авторитет. Книга Дубсона особенно интересна своими последними главами, посвященными тому, как в условиях неолиберальных реформ происходил упадок кибуцев. Они подвергались идеологическим атакам, попадали в долговую зависимость от банков, разорялись, приватизировались. После 1991 года в Израиле, как и в России, начинается волна приватизации. Социально-экономический кризис кибуцного движения дополняется идеологическим: если социализм потерпел крах, то, как быть с принципами, на которых основана жизнь поселений? В кибуцах распространяется наемный труд, появляются пришлые менеджеры, которые берут на себя принятие ключевых решений. Деморализация дополняет и усугубляет экономические проблемы. Как отмечает Дубсон, парадоксальным образом, самыми прочными оказались религиозные кибуцы, которые не были связаны с социалистическим движением, а потому не пострадали от его краха. Вообще данные, касающиеся религиозной части кибуцного движения для русскоязычного читателя будут совершенной новостью. Как, впрочем, и большое количество других фактических данных, которыми полна эта книга (все очень удобно сведено в таблицы в конце текста, там же дан другой справочный материал, очень полезный для всякого, кто захочет разобраться в истории Израиля).
Несмотря на все неурядицы, кибуцы выжили и продолжают развиваться. Как показывает, опираясь на статистические данные Дубсон, значительная часть этих хозяйств оказалась вполне успешной и рентабельной, даже в условиях рыночной реформы. Таким образом, кибуцы никак нельзя характеризовать как «очередной неудачный коммунистический эксперимент». Скорее, несмотря ни на что, они могут быть охарактеризованы как «удачный коммунистический эксперимент». Другое дело, что в «капиталистическом окружении» подобный эксперимент развиваться не может и в этом смысле - обречен.
И все же история продолжается. «Израильским неолибералам очень хочется, - заканчивает свою книгу Дубсон, - чтобы это путешествие былых идеалистов наконец завершилось и ничто больше о нем не напоминало - на месте кибуцев, сохранивших приверженность своим первоначальным идеалам, они хотят увидеть обычные муниципальные поселения, а вместо кибуцных хозяйств - коммерческие структуры. Но они зря тешат себя надеждой, что после исчезновения кибуцев с идеями социализма в Израиле будет покончено навсегда. “Конец истории”, который предрекал Ф. Фукуяма, не предвидится, ибо современное капиталистическое общество не может служить эталоном справедливого социума, о котором всегда мечтало человечество. И поэтому тяга к поиску альтернативных капитализму форм социальной организации неистребима» (с. 287).
Данный вывод становится тем более актуальным в эпоху, когда кризис капиталистической мировой системы стал очевидным и наглядным фактом даже для тех, кто еще вчера верил, будто эта система - единственно возможная и единственно эффективная. И коль скоро мир нуждается в альтернативе, нам предстоит снова - критически - оценить и осмыслить значение социалистических экспериментов ХХ столетия. Не только опыт кибуцев и другие самоуправленческие эксперименты, имевшие место на периферии капиталистического порядка, но и собственный опыт пресловутой «командной экономики», в которой обнаруживаются не только бюрократия и диктатура, но и многие позитивные черты, провоцирующие нынешний всплеск ностальгии.
Мы должны оценить и осмыслить этот опыт не для того, чтобы к нему возвращаться, а для того, чтобы идти вперед. Тем более что вырваться из нынешнего тупика позднего капитализма необходимо. Это уже не требование социалистической идеологии, а вопрос жизни и смерти для всего человечества.
ВЕСНОЙ 2010 ГОДА ДЕФОЛТ ГАРАНТИРОВАН
Наталья Белогрудова
Директор Института проблем глобализации Борис Кагарлицкий рассказал "Деловому Петербургу", почему не восстановится американская экономика, исчезнет средний класс и что станет причиной нового дефолта в России.
"Деловой Петербург": Борис, в конце 2008 года вы говорили, что нынешний кризис будет пострашнее Великой депрессии. Вы по-прежнему так считаете?
Борис Кагарлицкий: Не только я. Если раньше экономисты дискутировали на тему "Быть кризису или не быть", то сейчас единственная тема дискуссии - "Будет кризис страшнее Великой депрессии или чуть-чуть полегче".
Нынешний кризис предполагает смену модели развития - ни больше, ни меньше. В этом есть структурная проблема. Когда отдельные персонажи говорят, что кризис закончится через 2-3 года, они предполагают, что он сам собой как-то пройдет. Я тоже думаю, что кризис пройдет, но когда произойдут структурные изменения или по крайней мере хотя бы начнутся. Сейчас все мировые элиты пытаются решить проблему кризиса сугубо консервативными методами, то есть исходя из презумпции возвращения к исходной точке по его окончании. Этим они усугубляют ситуацию, ведут мир к катастрофе, и именно поэтому я уверен, что нынешние экономические катаклизмы будут тяжелее Великой депрессии. Напомню, что привело к Великой депрессии: нежелание системы трансформироваться до тех пор, пока дело не дошло до катастрофических масштабов.
"ДП": Какие требуются структурные изменения?
Б.К.: Капитализм на протяжении 80-90-х годов прошлого века шел по пути демонтажа социального государства, ликвидации смешанной экономики, госсектора, соцгарантий, по пути приватизации и так далее, то есть он демонтировал все те институты, с помощью которых после Великой депрессии предотвращались кризисы.
Почему сейчас не удастся никакая антикризисная политика? Потому что антикризисные меры должны производиться через соответствующие институты. А сейчас те институты, которые были созданы в период с 1930-х по фактически 1960-е годы, уничтожены. Да, они могут сохранять название, но они не работают и зачастую имеют прямо противоположные цели. Например, МВФ был основан для регулирования свободного рынка. А сейчас он действует в интересах свободного рынка. И так далее. По сути, мир переживает глубочайший институциональный кризис.