Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

Корнилову стало известно, что у нескольких русских офицеров, находившихся в лагере в селении Кассек, имеются надежные документы. Лавр Георгиевич задумал совершить побег из лагеря-госпиталя в Кассеке. Для того чтобы попасть туда он почти перестал есть, пил крепко заваренный чай – чифирь, вызывая тем самым частое сердцебиение. В июне 1916 года его положили в госпиталь. Спустя некоторое время был послан туда же и его вестовой Д. Цесарский. Через него Корнилову удалось договориться с фельдшером чехом Ф. Мрняком. За 20 тысяч крон золотом тот взялся освободить его из плена. В последних числах июля он добыл все нужные документы, переодел Корнилова в австрийскую солдатскую форму, вывел из госпиталя и по железной дороге доставил к румынской границе.

Хватились Корнилова лишь через несколько дней, во время отпевания умершего в лагере русского офицера. Генерал не явился на ритуальную церемонию, а такое отношение к памяти боевого товарища считалось чрезвычайным происшествием. Вскоре был пойман фельдшер Мрняк. Его судили, приговорили к смертной казни через повешение. Впоследствии наказание было заменено заключением в тюрьме на 25 лет.

Верховный главнокомандующий Л. Г. Корнилов и Н. Н. Духонин.

Корнилов же, проблуждав несколько дней по лесу, вышел к Дунаю и благополучно выбрался на противоположный берег. Очевидцы так описывают последующие события. «Ранним утром 28 августа 1916 года на запыленную площадь румынского городка Турну-Северян пригнали группу русских солдат, то ли бежавших из австрийского плена, то ли дезертиров. Изможденные, оборванные, босые, они выглядели усталыми и угрюмыми. Вышедший к ним русский штабс-капитан объявил, что Румыния только что вступила в войну с Германией и Австро-Венгрией и что после проверки все они будут переданы в формирующуюся здесь часть для отправки на фронт.

Он уже было собирался уходить, как вдруг от строя отделился небольшого роста, тощий, заросший рыжеватой щетиной пленный. Он резким охрипшим голосом крикнул: «Постойте! Я скажу, кто я!» «Наверно, офицер, – подумал капитан. – Нехорошо я эдак – всех сразу под одну гребенку…» «Вы офицер? – спросил он как можно участливее. – В каком чине?» Человек стоял покачиваясь: спазматические, булькающие звуки вырывались у него из горла. Наконец он овладел собой и громко произнес: «Я генерал-лейтенант Корнилов! Дайте мне приют!»

31 августа Корнилов был уже в Бухаресте, оттуда через Киев выехал в Могилев. В Ставке его принял царь, вручив ранее пожалованный Георгиевский крест 3-й степени. Бежавший из плена командир дивизии стал весьма популярен в России. Репортеры брали у него интервью. Его портреты печатались в иллюстрированных журналах. В Петрограде его чествовали юнкера Михайловского училища, которое Лавр Георгиевич когда-то кончил. Один из них прочитал в его честь стихи собственного сочинения. Сибирские казаки из станицы Каркалинской, к которой был приписан Корнилов, прислали земляку золотой нательный крест.

В конце февраля – начале марта 1917 года монархия в России, как известно, пала. Думские деятели М. В. Родзянко и А. И. Гучков пожелали увидеть на посту командующего войсками Петроградского военного округа популярного среди солдат боевого генерала.

Деятельность первого «революционного» командующего Петроградским военным округом пришлось начать с «акции», о которой он потом не любил вспоминать, но которую не очень-то склонны были забыть некоторые монархисты. Через три дня после приезда в Петроград (8 марта) Корнилов в сопровождении группы офицеров штаба прибыл в Царское Село и арестовал императрицу Александру Федоровну (арестованный Николай II в это время находился на пути из Могилева в Царское Село). В интервью петроградским газетам Лавр Георгиевич говорил, что он действовал по указанию военного министра А. И. Гучкова, который руководствовался определенным политическим расчетом: арест императрицы командующим военным округом должен был произвести, по его мнению, на солдатскую массу впечатление полного разрыва нового командования со старым режимом.

А каковы же в это время были политические устремления самого Корнилова? По этому поводу его современник и политик В. Б. Станкевич писал: «В исполнительном комитете он говорил, что против царского режима. Я не думаю, чтобы Корнилов унизился до притворства. Несомненно, он сочувствовал реформаторским стремлениям. Но также несомненно, что он не был демократом, в смысле предоставить власть народу: как всякий старый военный, он всегда был подозрительно настороже по отношению к солдату и «народу» вообще: народ славный, что и говорить, но надо за ним присматривать, не то он избалуется, распустится. Против царского строя он был именно потому, что власть начинала терять свой серьезный, деловитый характер. Хозяин был из рук вон плох, и нужен был новый хозяин, более толковый и практичный».

Итак, первая должность из «рук» Временного правительства в то время, когда списками выгоняли из армии генералов, невзирая на их чины, должности и заслуги. И это понятно, революция делала чистку своих рядов, убирая с высоких должностей не только враждебно настроенных, но и подозрительных людей. Корнилов, как видно, не входил в их число.

Став командующим войсками Петроградского военного округа, Лавр Георгиевич оказался в положении человека, который за все несет ответственность, но не может принять какого-либо самостоятельного решения. Знаменитый «Приказ № 1» Петроградского Совета связал его по рукам и ногам. Он отменял отдание воинской чести. Отменялось и титулование. Генерал перестал быть «вашим превосходительством». Солдат не являлся больше «нижним чином» и получил права, которыми революция успела наделить население страны. Наконец, во всех частях выбирались комитеты и депутаты в местные Советы. Приказ оговаривал, что в «своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам».

Корнилов понял: теперь офицерам будет очень трудно подчинять своей воле и держать в повиновении вооруженных людей. Страна теряла армию и начинала падать в пропасть. «Никто не желал нести службу, дисциплина упала до нуля, офицеры не могли сказать слова без риска угодить на штыки, – писал он. – Митинги и пьянство – вот что составляло быт Петроградского военного округа. Двоевластие – Петросовет и Временное правительство путаются в собственных распоряжениях, никто не желает исполнять их, кругом сущая анархия. Корнилов по просьбе правительства попробовал пресечь вспыхнувшие беспорядки в столице традиционным способом борьбы с мятежами: он вывел в центр города сохранивших дисциплину юнкеров Михайловского артиллерийского училища. Это было воспринято как очевидная угроза применения оружия против разгулявшихся тыловиков. Его одернули: «Нельзя – ведь у нас свобода!»