Запрещенная реальность. Одиночка. Смерш-2 - Василий Головачёв

– Вы держали его в руках, – сказал Юрий Феодосиевич, сдерживая раздражение. – И упустили. Одного человека!

– Он не просто человек, – по обыкновению негромко сказал Зинченко. – Он ганфайтер, профессионал высочайшего класса. И еще надо доказать, что он виновен.

– Да не защищайте вы его, – махнул рукой генерал, не глядя на поникшего Синельникова. – Если двадцать бойцов не могут взять одного, грош цена бригаде! А насчет виновности этого ган… э-э… файтера, пусть это выясняет суд, наше дело обезвредить преступника, поймать его и доложить наверх, что все в порядке.

– В том-то и дело, что он не преступник.

– Откуда такая уверенность? – с подозрением спросил Юрий Феодосиевич.

– Если Александр Викторович описал этого парня точно… прошу прощения, полковник, я верю. Так вот, судя по описанию, это он, ганфайтер-перехватчик, волкодав и барс, сотрудник особого резерва «Смерша», которого нам дали «во временное пользование» по просьбе моего шефа. Уверен, к убийству Ильи Шимука он не имеет никакого отношения, его просто подставили. Причем тот, кто знает или хотя бы догадывается о том, кто он, то есть человек из ВКР. Или же из контрразведки ФСК.

– Мы считаем, что позвонивший нам работает в МУРе, – хмуро сказал Синельников.

– Не обязательно, просто он обладает необходимой информацией. Но поискать, конечно, стоит и у вас.

– Свою контору вы исключаете?

– Не исключаю, но в моей конторе о привлечении ганфайтера знали только двое: мой шеф и я.

Генерал, болезненно усмехаясь, закурил.

– Да, новость за новостью… а я, как всегда, узнаю последним. О приказе министра слышали? Сотрудников «Стопкрима», застигнутых во время проведения своих «операций», расстреливать на месте.

– Слышали, – в один голос произнесли Зинченко и Синельников.

– С подачи Генпрокурора, – добавил Николай Афанасьевич. – Почему-то он больше всех заинтересован в ликвидации «чистильщиков» без суда и следствия. Нас это навело на кое-какие размышления.

– На что вы намекаете? – помрачнел генерал.

– Проанализируйте, Медведь просит сделать это как можно быстрее. – Зинченко подал Юрию Феодосиевичу черную папку с тисненными золотом четырьмя нулями вверху. – Здесь кое-какие факты из жизни и деятельности Генерального прокурора. Потом встретимся и помозгуем.

Генерал взял папку, недоверчиво глядя на Николая Афанасьевича, хмыкнул.

– Однако вы меня озадачили. На кого замахиваетесь? И почему именно я должен анализировать, а не министр?

– К нему у меня прямого доступа нет, а в его окружении немало лиц, подконтрольных комиссии по коррупции. Да и ему самому веры мало, об этом говорят кое-какие штрихи из его биографии. А приказы, подобные тому, о котором вы сообщили, просто выходят за рамки законности.

– Так вы далеко зайдете в своих подозрениях, – недовольным тоном сказал генерал, пряча папку в сейф, но в голосе его не было уверенности. Вернулся к столу. – Итак, коллеги, это была прелюдия. Вернемся к делам конкретным. Первое – расширение сети, второе – координация сил. Слушаю ваши предложения, Александр Викторович.

– Мы установили адреса полутора десятков человек, подозреваемых в связях с «Чистилищем», – начал Синельников. – Предлагается одноразовая операция по их захвату, требующая хорошей подготовки и большого количества оперов. Но стрелять без нужды…

– Понял. Готовьте группы. Только учтите, не мы одни будем участвовать в операции, придется поставить в известность и ФСК, и министра, чтобы не получилось накладок. Учтите еще и то, что преступный мир со своей стороны тоже будет готовиться, так сказать, «помогать» нам. «Купол», насколько я знаю, очень недоволен деятельностью «Чистилища» и пустит по нашим следам своих специалистов по «мокрому» делу. Вам ясна моя мысль?

Синельников покосился на Зинченко.

– Если все мы «под колпаком» у «Купола»… извините за тавтологию, то, закидывая сети, мы тем самым напрямую объявляем мафии о своих планах.

– Можете предложить что-то другое?

– Я могу, – вмешался Зинченко. – Аналитики есть и у вас, и у нас, и у «Купола», и все работают по разработанным стандартным тестам, зная, как будет действовать тот или иной профессионал. Мы с шефом разработали пакет рекомендаций, способных озадачить чужих аналитиков. Предлагаю ознакомиться.

Генерал глянул на часы, кивнул:

– Это ваша компетенция, полковник. Подключите Глеба Максимовича, Рудольфа Олеговича – и вперед. После обеда ко мне. Все ясно?

Синельников и Зинченко молча встали из-за генеральского стола с отечественной аппаратурой интеркома, телефоном «горячей линии» и многофункциональным телефоном японского производства.

Впервые это чувство посетило Матвея на Казанском вокзале, когда он появился там в кассовом зале, чтобы взять билет до Рязани. Чувство можно было выразить двумя словами: тучи сгущаются! Откуда оно взялось, Матвей не мог объяснить, но интуиции своей доверял полностью. Что-то изменилось вокруг, сдвинулись массивы неосознанной информации, создавая вибрации полей, которые улавливались где-то в глубинах психики неизвестными датчиками, и у Матвея как бы открылся третий глаз, позволяющий ему видеть контуры будушего.

Размышляя о том, почему он не поехал в Рязань, чтобы проведать Кристину, на машине, а выбрал поезд, Матвей взял билет и отошел в угол зала, за колонну, где на ворохе узлов сидел краснорожий детина и уплетал колбасу, отламывая от батона огромные куски. Ел он так смачно, что Матвею самому захотелось перекусить, поэтому он не удивился, заметив еще одного наблюдателя – пацана лет десяти, одетого бедно, но в аккуратно заштопанные и чистые шортики и майку, который во все глаза смотрел на пирующего Гаргантюа. А когда парнишка подошел ближе, Матвей понял, что тот увечный: правая нога не разгибалась, и он ее подволакивал.

Глядя, как он смотрит в рот краснорожего, Матвей судорожно сглотнул подступивший к горлу комок и хотел было намекнуть детине: поделись, мол, с ребенком, – но передумал и полез в карман за деньгами. И тут краснорожий вдруг протянул руку и дал мальчишке подзатыльник, так что тот врезался головой в колонну.

– Иди отсюда, ворюга!

Парень, однако, не заревел, хотя на глаза навернулись слезы. Завозился, с трудом вставая на ноги, и поковылял по залу, не оглядываясь. В душе Матвея что-то сгорело, жар хлынул к щекам, перехватило дыхание, и он с трудом сдержал готовое вырваться рыдание, будто это ему сделали больно. Шагнув к детине, привычно выбрав точку удара, он вдруг подумал: краснорожий «коммерсант» его не поймет, что бы он ни сделал, и Матвей произнес тихо, но четко одно-единственное слово:

– Ублюдок!

Детина подхватился было с узлов, чтобы дать достойный ответ, но глянул в глаза Соболева, светящиеся ледяной синью, и в растерянности плюхнулся на свои мешки и узлы.

Мальчишку Матвей нашел за киоском с коммерческим набором: парень сидел съежившись на полу, плечи его вздрагивали. Матвей присел рядом на корточки, дотронулся до худенького незагорелого, несмотря