Багровая смерть - Лорел Гамильтон

был тюлений, а затем сон вновь изменился. Я оказалась на берегу Ирландского моря — на месте преступления, если не считать того, что я шла между узких домов по скалистом берегу. Море было серым с белыми шапками волн, воздух — холодным, здесь пахло штормом и дождем. В воде плавали тюлени: скользили, словно серферы, в ожидании большой волны. Они смотрели на меня своими огромными черными глазами. Мне всегда казалось, что тюлени довольно милые, но когда один из них посмотрел на меня сквозь воду, то был похож на утопленника, словно он погиб в воде, но продолжал двигаться, все еще глядя огромными, мертвыми глазами. Сквозь холодную воду я смотрела в эти мертвые глаза, а ветер трепал мои волосы, и холодными, мокрыми каплями начал моросить дождь. Внезапно ветер взметнул брызги, и я уже не могла сказать, дождь или морская вода пропитывала мою одежду.

Море опустело, остался только шторм. Куда делись тюлени? Я вновь смотрела на Райли, прикованного к полу пещеры, освещенного солнечным светом, который должен был ободрять, но он этого не делал. Появилась рука с длинным, тонким, слегка изогнутым лезвием, и разрезала его одежду, обнажая бледную кожу его нетронутого живота. Я подумала, что что-то не так. Где его шрамы? Затем все это стало походить на монтированную видеосъемку, перескакивающую от одной сцены к другой: шрамы, нетронутая кожа, шрамы, нетронутая кожа. Лезвие вспороло эту безупречную кожу, ярко-красная кровь бежала за ним, словно кожа была исполосована красными чернилами, только вот чернила текли из бумаги, а не капали из пера. Багровые чернила пробивались из линий, которые она вырезала на его коже, сочились и сбегали вниз, пока он говорил ей, как она прекрасна, и как он желает ее, желает так сильно!

Она срезала с него одежду, до тех пор, пока не осталось лишь его бледное тело, странно красивое на этом темном камне, в брызгах солнечного света. Порезы на его животе походили на линии, стекающие ярко-красными чернилами по бокам его тела на пол. Она ласкала его член, а он лежал вялый и маленький — слишком напуганный, слишком замученный болью, чтобы скрыть, что не хочет ее, что он никого не хочет вот так. «Видео» вновь скакнуло, как при монтаже. Тело Райли было покрыто старыми шрамами, но в этот раз нож опустился ниже, в этот раз она не стала останавливаться.

Я пыталась закричать: «Нет, не надо!», но это моя рука держала нож, обагренный его кровью. Я проснулась от крика Натэниэла.

52

Я оказалась не единственной, кто слышал крики Натэниэла, потому что Никки едва не вынес дверь до того, как ее успел открыть Дев. Вся охрана пыталась втиснуться в номер, но тут было недостаточно места. В конечном итоге нам пришлось решать, кого выпроводить, а кого оставить. Оказалось, что у нас с Натэниэлом был один сон на двоих, вот только я металась между нынешним Райли со шрамами и тем Райли, который впервые получал порезы, а сон Натэниэла перескакивал от Райли, которого резали, к самому Натэниэлу — закованному и страдающему от пыток. Послышался еще один стук в дверь, и у нас ушла секунда, чтобы понять, что это из шкафа. Дев открыл его, и Дамиан практически вывалился ему на руки. Сперва я подумала, что он тоже разделил с нами сон, но ему ничего не снилось. Дамиан был мертв для всего мира, пока то, что происходило со мной и Натэниэлом, не разбудило его раньше срока.

— Я очнулся в темноте и не знал, где нахожусь, но чувствовал страх Натэниэла и твой… — Он потянулся к нам через толпу людей, набившихся в тесное пространство номера. Натэниэл подался вперед, к его протянутой руке, и в тот миг, когда они соприкоснулись, я перестала чувствовать пульс на своем языке. Даже когда Никки обнимал меня, вся его чудовищная сила не успокаивала меня так основательно, поэтому я отстранилась от него и направилась к ним. Я взяла Дамиана за вторую руку и успокоилась еще больше, а когда другая рука Натэниэла оказалась в моей, я стала пугающе спокойной. Мне было как на самолете во время перелета в Ирландию — беспричинно умиротворенно.

— Как они это делают с тобой? — недоумевал Дев.

Натэниэл повернулся к нему:

— Я могу помочь Дамиану, но с тетушкой Фланнери и ее играми разума я бессилен.

— У всех нас свои таланты, — заметила я спокойным голосом, потому что когда они оба держали меня за руки я была настолько спокойна, насколько у меня бывало за пределами всяких стремных обстоятельств.

— Но моим, похоже, не быть востребованными, — буркнул Дев.

— Именно твои таланты понадобилось мне в первом пабе с фейри.

Он улыбнулся мне, но так, словно не верил. В обычной ситуации я бы попыталась разобраться, как сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше, но проблемам в сложносочиненных отношениях придется подождать.

— Райли сказал, если она узнает, что он сделал, то убьет его мать и сестру.

Натэниэл покачал головой:

— Нет, она вновь станет резать его, и на этот раз не остановится. — Даже несмотря на неестественное умиротворение, ужас от совместно пережитого сна прокатился по нам к Дамиану. Он бы мертв для мира, когда мы спали, но теперь видел то, что видели и чувствовали мы, и это было стремно даже через вторые руки.

— Когда я уезжал, она не притрагивалась к Райли, но это было пять лет назад. Думаю, теперь он стал для нее достаточно взрослым, — произнес Дамиан. Он так сильно стиснул наши руки, что это было почти больно.

— Ты знал его лично? — спросила я.

— Я знаю большинство Роанов из ее окружения, как минимум в лицо.

— У тебя есть номер телефона Райли? Нужно предупредить его.

— Это всего лишь ночной кошмар, — заметил Дев.

— Нет, — ответил Дамиан, — у меня никогда не было его номера. Он был подростком, лет восемнадцать-девятнадцать. Его мать помогала в крепости, а Райли был всего лишь сыном Изабель.

— Никто из вас не владеет магией снов, — сказал Каазим. — Разве вы оба могли перепугаться из-за совместного ночного кошмара?

Мы покачали головами.

— Хотелось бы, но нет, она каким-то образом оказалась в нашем сне, либо же мы попали в ее сон, — сказала я.

Натэниэл посмотрел на меня, глаза у него были такими блеклыми, каких я никогда у него не видела, серо-лавандовыми.

— Она знает, что мы видели его шрамы, Анита.

— Да, потому что когда она показала нам этот кошмар, я задумалась, куда делись его шрамы.