Огонь в его ладонях. Без пощады - Глен Кук

Воинство Света совершенно развалилось. Те, кто сумел выжить, бежали настолько быстро, что враги просто не могли их догнать. Абд-эр-Рахман не сумел снова собрать своих воинов. Но погибла лишь одна из двух армий.

Еще оставались волевые и энергичные военачальники, способные повести за собой правоверных. Два отряда проникли на территорию Прост-Каменца. Еще один форсировал Серебряную Ленту и прокатился огнем и мечом по самой Итаскии. Прибрежная армия после ожесточенной схватки с остатками сил Грейфеллза скорым маршем двинулась на север и, к изумлению итаскийцев, захватила главный морской порт страны Портсмут, пока тот готовился к длительной осаде. Несколько отрядов постоянно маневрировали рядом с войском Грейфеллза, нападая на его фуражиров.

Снова возникло своего рода патовое положение.

Грейфеллз не мог двинуться на юг, в то время когда его стране угрожали сильные вражеские формирования. У правоверных же не хватало силы воли, чтобы возобновить наступление.

Тем временем на юге Гарун и Хоквинд продолжали свое движение от города к городу, от замка к замку, прорубая широченную просеку в землях Второй Империи и искореняя ее сторонников. Они захватили Симбаллавейн и быстрым маршем шли на Ипопотам.

Генерал-губернатор оккупированных провинций позволил им продемонстрировать свою энергию и напор. Когда они отправились дальше, губернатор собрал разрозненные отряды и вновь захватил Лебианнин, предав при этом смерти всех сторонников неверных.

Слишком самоуверенный Гарун уговорил Хоквинда повернуть на север, чтобы снова освободить город.

Ловушка захлопнулась в узкой горной долине, когда до Лебианнина оставалось не более дня пути. Хоквинд и бин Юсиф только убитыми потеряли более восьми тысяч человек. В их распоряжении осталось всего двенадцать тысяч бойцов. Эти двенадцать тысяч сумели укрыться за неохраняемыми стенами Лебианнина, где никто не увидел в них своих освободителей. Враг приступил к осаде города.

— Великая победа, повелитель, — объявил Эсмат. О событиях на юге он услышал во время посещения одной из близлежащих деревень. Вот уже некоторое время их отряд небольшими переходами продвигался на юг. — Роялисты и солдаты гильдии почти полностью уничтожены в битве под Лебианнином. Те, кому удалось спастись, заперты в городе.

Ученик был бодр, и к нему полностью вернулась способность рассуждать. Эль Мюрид видел возможности, которые несет с собой эта победа, но почему-то не возрадовался.

Он всю жизнь, повинуясь воле Всевышнего, вершил для Него великие труды, а Всевышний предал его. Бог позволил, чтобы стрела сразила его пророка за мгновение до полной победы. Ради веры он претерпел все унижения, которые можно придумать, принес в жертву ради нее все самое дорогое… Мертвое тело его веры осталось лежать на поле битвы между трупами его знаменосцев.

— Где мы сейчас, Эсмат?

— В Форганге, повелитель. В нескольких днях пути от Дунно-Скуттари. Там ты окончательно поправишь свое здоровье.

— Направь курьера к начальнику гарнизона. Пусть сообщит всем, включая полевых командиров, что я жив. Скажи ему, что я желаю объявить всеобщее перемирие. Он должен передать заинтересованным сторонам предложение о созыве через месяц в Дунно-Скуттари всеобщей мирной конференции.

— Неужели мир, повелитель? А как же Вторая Империя?

— Путем переговоров мы закрепим за собой те земли, которые освободили.

— Но у нас остаются враги, которые не пойдут на мировую.

— Гильдия? Бандиты бин Юсифа? Ты же сказал, что они почти уничтожены. На конференцию мы обязательно пригласим и Высокий Крэг. Они, я полагаю, достаточно устали от войны и готовы отказаться от санкций, введенных после того, как Непобедимые перебили тех стариков. Однако с роялистами мира не будет. Никогда. Во всяком случае, до тех пор, пока я и бин Юсиф ходим по одной и той же земле. Это останется нашим единственным сражением. Они убили все, что я любил.

Мою жену. Моих детей. Нассефа. Даже мою веру в Бога и мое предназначение.

Эсмат ответил ему цитатой из Учения.

— Я был страшно наивен в то время, Эсмат. Теперь мне кажется, что ненависть — единственное подлинное чувство, присущее людям.

«Может быть, так же чувствовали те люди, которых я называл прислужниками Властелина Зла», — подумал Эль Мюрид. Пьяницы, игроки, содержатели притонов заняли свою нишу в жизни, возможно, не потому, что ими руководило изначальное зло, а лишь в силу всеобщей ненависти, обрекшей их на столь низменное существование. Впрочем, вполне возможно также, что некоторые люди получают наслаждение, испытывая ненависть к самим себе.

Его вступление в Дунно-Скуттари явилось прекрасным поводом для всеобщего празднества. Тысячи правоверных высыпали на улицы. Некоторые приветствовали его громкими криками, а некоторые рыдали от счастья, словно он принес им весть о полном триумфе их веры. Во влажном от речных испарений воздухе запахло подготовкой к грандиозному карнавалу. Восторженное проявление чувств не заставило себя долго ждать. На улицах появились люди в маскарадных костюмах и масках. По городу с веселым хохотом погнали быков. Правоверные и неверные братались, поливая свои объятия слезами радости.

Эль Мюрид с высокого балкона посылал веселящимся свои благословения. На его губах играла легкая улыбка.

У Эсмата это всеобщее ликование вызывало недоумение.

— Они радуются не за меня, Эсмат, а за себя.

— Не понимаю, повелитель.

— Они радуются не моим успехам или возвращению. Они счастливы потому, что, оставшись в живых, я набросил завесу тайны на завтрашний день. Я избавил этих людей от необходимости думать самим.

— Боюсь, что они будут разочарованы, узнав, что мы пошли на уступки и потребовали мира.

Ученик решил бросить вызов своему Богу. Его миссия состоит в том, чтобы создать Королевство Покоя. Он не может сделать этого, посылая людей на войну…

— Как обстоят дела с болеутоляющим средством? — спросил он, меняя тему. — Запасы достаточны?

— Когда-то ты называл меня бестолковым, повелитель. Я сделал выводы. Мы владели Ипопотамом не один год, и я сделал запасы, которых хватит на несколько жизней.

Эль Мюрид кивнул с рассеянным видом. Как хорошо, что есть средство отвлечь его от мыслей, от подлинных мотивов его разрыва с Всевышним. Он отдавал себе отчет, что за ссорой с Творцом стояла обыкновенная детская обида за то, что Всемогущий предательски не отвратил стрелы, причинив ему тем самым физическую боль.

— Этим людям безразлично, в какую маску облечена неизвестность, — сказал Эль Мюрид, возвращаясь к началу разговора. — Они просто хотят, чтобы маска существовала.