Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова

И колонки в журналах – никакие не колонки, а срезы, сколы современной русской жизни с ее разухабистым пьянством, безалаберностью, неряшливостью, умением страдать ни о чем и радоваться без причины, былинной силушкой, уже почти пропитой и прогулянной, раболепием перед иностранцами, чувством вины, любовью к дармовым деньгам и зрелищам, которые чопорные европейцы с их давно обессилевшей импотентной культурой никогда не смогли бы ни понять, ни принять. Его колонки – про всех и каждого, и писаны они понятным, ярким, живым русским языком, с матерком, с ухмылочкой, а где нужно, и со слезой. Его фантазии окажутся пророческими – вот увидите, увидите! – ибо цивилизации, той, которую все знают, приходит конец, наступает последний предел.

Нет и не может быть другого писателя, который бы так чувствовал жизнь, так умело ее описывал, так отдавал на растерзание собственную душу. Срезы и сколы ранили ее, она истекала кровью, и живой этой кровью были писаны тексты, которые по дурости и необразованности читатели называли «колонками»!

Приняться бы за большой роман, развернуть полотно современной жизни со всеми ее гадостями, мерзостями, подлостью и канализационной вонью, но… лень.

Как всякий настоящий писатель, Анатоль Кулагин был ленив, и лень свою любил и прощал себе, хотя и сокрушался – время уходит, вскоре уйдет совсем, а роман так и не начат.

И еще бабы!..

Бабы отнимали чертову прорву сил и драгоценного уходящего времени.

Если бы с каждой не приходилось валандаться, как с королевой английской, еще куда ни шло, но ведь приходится!.. Даже самая простецкая и неказистая сперва корчит из себя неприступную, как будто сразу не ясно, чем все дело кончится!..

Им же ничего не нужно, бабам-то!.. Лишь бы мужик покрепче да повыносливей, чтоб три раза подряд мог. Ну, и чтоб бумажник солидный. А хоть бы и без бумажника!.. Баба – существо крайне низко организованное. Она и так даст, особенно если ей историю какую-нибудь рассказать пожалостливее. А можно и не рассказывать, пару лишних стаканов налить – и она твоя!..

И те, которые чистенькие, только прикидываются такими, только голову дурят, жрут мужиков изнутри, мучают, морочат. А на самом деле нисколько они не лучше проституток с Казанского, разве что в санитарно-гигиеническом смысле!..

Анатоля, как на грех, привлекали именно неприступные царевны! Все ему хотелось им объяснить, как легко с ними управляться, зная их примитивную природу, а уж природу-то Анатоль знал, как никто!.. Они высасывали из него деньги, силы – а сил не прибывало, как-никак пятый десяток! – и, главное, время! Он бы уж давно роман написал, если б не бабы.

Добыв очередную царевну, Анатоль вез ее на дачу, благо его дура Настька жила с ребенком в городе. На даче все шло по заранее отработанному сценарию – или жалостливая история, или головокружительные разговоры, в конце концов, он был разносторонне образован, или пара лишних стаканов, а утром опухшая, неумытая, в разводах потекшей туши и с перегарным выхлопом из потерявшего форму рта царевна выслушивала короткую лекцию о том, что она сука и природа ее сучья, и нечего было вчера прикидываться недотрогой, и после Анатоль снова выходил на охоту.

Нынче он «выпасал» одну необыкновенную – таких у него в коллекции еще не было. Все же некоторые ограничения существовали, и Анатолю приходилось с этим считаться.

Женщины «высшей пробы», категории «люкс», класса «экстра», вот кого ему давно хотелось попробовать, да все никак не получалось. Сталкиваясь с ними, он оживлялся, распушал хвост, приосанивался, но толку от этого было мало. Они – это ужасно, ужасно – смотрели на него, как будто в перевернутый бинокль, и видели муравьишку, букашку, а не того, кем он был на самом деле, – талантливого, сильного, интересного, богатого мужчину в красивом возрасте!..

Впрочем, богатство тут ни при чем, конечно.

То, что в представлении его дурехи-жены было целым состоянием – неизменная тысяча евро в кошельке, без которой Анатоль из дома не выходил, – у таких женщин и за деньги-то не считалось!.. Стыдно сказать. В лучшем случае на скромный ужин в приличном месте.

Да и положение по отношению к этим женщинам он занимал… своеобразное.

Анатоль любил путешествовать и был при этом демократ, как и положено всякому настоящему русскому писателю. Недорогие отели, ресторанчики с домашней кухней, а лучше всего козий сыр и красное вино, купленные в деревенской лавке. И так вкусно заедать это самое вино сыром и хлебом на холме под оливами, а потом там же оседлать бывшую недотрогу и покувыркаться с ней хорошенько в пыльной и колкой траве, лишь бы радикулит не прихватил не вовремя! Он любил картинные галереи и всегда старался купить билеты со скидкой и сердился и негодовал, если не удавалось.

Друзья иногда «прихватывали» его с собой – он помнил множество исторических анекдотов, смешно шутил, не засыпал после первой рюмки и знал, что именно нужно смотреть в Сан-Джиминьяно, а куда первым делом бежать в галерее Уффици.

У друзей были яхты, джеты, шале, вертолеты и женщины.

Эти женщины ничем не отличались от тех, Анатоль был совершенно уверен, как изучивший женскую природу, но к этим он, ей-богу, не знал, как подступиться.

Поразить их жалостливыми историями нечего и думать. Напоить?.. Чем? Коллекционным шампанским «Кристалл»? Той самой тысячи евро в кошельке не хватило бы и на одну бутылку, как тут напоить-то?.. Рассказы о юности, проведенной в Париже, никого не интересовали, ибо все они проводили жизнь в Париже, Милане, Ницце и где там еще принято весело проводить жизнь?.. Историй про Кельнский собор не слушали – дался им собор какой-то! – и про дедушку, которого ребенком водили представлять Ромену Роллану, тоже. Они не знали, кто такой Ромен Роллан.

Его известности – как радиоведущего и «колумниста» – эти женщины… как бы это сказать… не понимали. Они существовали в окружении разнообразных ведущих, певцов, футболистов, режиссеров, боксеров, актеров, оперных теноров, сенаторов, президентов, папы римского и Майкла Джексона, покуда тот не преставился.

Может, оттого, что Анатоль не знал, как приняться за дело, хотя нисколько не сомневался, что они ничем не отличаются от тех, кого он имел десятками, а может, из-за того, что даже самая завалящая из них ни разу не посмотрела в его сторону не то чтоб с вожделением или хотя бы просто с интересом, а вообще не взглянула, Анатоль отчаянно трусил и даже всерьез собирался бросить всю затею к чертовой матери.

В конце концов, долго ему все равно не продержаться, на «Кристалл» не