Разум VS Мозг. Разговор на разных языках - Роберт Бертон

Разницу составляет уровень вычислительных возможностей и инициирующий механизм (механизмы). Хотя мозг обладает несопоставимо большими компьютерными возможностями в сравнении с нашим сознающим разумом, ему необходимо сообщать, что делать. Помимо рефлексивных действий и, возможно, простейших расчетов, мозг требует вводных рабочих инструкций. Мозг не будет спонтанно пытаться планировать путешествие только потому, что он может это, точно так же, как он не будет работать над романом или доказывать теорему Ферма только для того, чтобы устроить вам сюрприз. Он предназначен для реализации желаний и стремлений своего владельца и имеет весьма приблизительное представление о том, какой должна быть реакция, чтобы она отвечала требованиям. Когда ваш мозг получает известие о том, что на следующей неделе вы отправляетесь в отпуск, он приходит в действие. Он знает, что неделя отпуска значит для вас и что именно будет подходящим набором возможностей, который можно вам предложить. Как хороший продавец, он отсортирует ваши последние воспоминания и предпочтения, чтобы сделать свои предположения о том, какие из них скорее принесут вам удовольствие.

Чтобы представить такое взаимодействие в компьютерных терминах, подумайте, как вы осуществляете поиск в Гугле. Не важно, насколько мощна поисковая система Гугла, вам необходимо напечатать некоторые инструкции в поисковой строке, чтобы побудить эту систему к действию. Пустая поисковая строка ничего не принесет. Стоит вам ввести ключевую фразу или две, и поисковая система получает цель. Она знает, чего вы хотите. Вы можете спокойно позволить ей провести необходимые действия. Нет нужды делать сложные записи в поисковой строке. Фактически они могут быть неоптимальными или даже запутывающими. Нескольких ключевых слов вполне достаточно для работы поисковой системы. Сознательные мысли являются эквивалентом впечатывания пары указаний в поисковую строку мозга. Это действие отлично подходит для мощности его процессора: нескольких ячеек памяти, заполненных из поисковой строки, вполне достаточно, чтобы запустить самый сложный из компьютеров, который только можно представить. Идеи перемещаются из сознания и обратно, сохраняются, модифицируются, восстанавливаются, постоянно перерабатываются, снова отправляются в долговременную память, еще больше модифицируются, вспоминаются и т. д., пока не будет получено окончательное заключение. Через множество итераций этого процесса мы приходим к тому, что ощущаем как сознательно выведенную цепь рассуждений.

Причинно-следственная связь – это хроника, приводящая в движение мысли

Позвольте предложить в качестве метафоры трудноуловимые отношения между дирижером и оркестром. Пусть дирижер представляет осознанное познание, музыканты – членов комитета скрытого слоя, музыка – окончательную мысль. Дирижер/музыкальный директор выбирает, какие произведения оркестр сыграет, выбирает темп, окраску и желаемую интерпретацию каждого фрагмента. Каждый музыкант вносит в исполнение собственные прежние рабочие знания, свое искусство, личные убеждения и эстетические взгляды, включая собственное представление об оптимальном исполнении. Тем не менее коллектив смотрит на дирижера в поисках дополнительной входящей информации и постоянного руководства. Слушая исполнение, невозможно субъективно развести влияние дирижера и музыкантов.

В процессе исполнения нет ни одного момента, когда дирижер самостоятельно производит музыку (если не считать свиста палочки, которой он машет). Хотя он только один из многих, кто вносит свой вклад в звучание музыки, влияние дирижера исключительно. Музыканты будут стараться следовать его инструкциям, даже если они в то же время руководствуются собственными привычками и предпочтениями. Качество исполнения и степень, до которой оно будет следовать указаниям дирижера, будет варьироваться в разные моменты игры, у разных музыкантов и разных оркестров. Не важно, насколько велики дирижерская власть и его влияние на исполнителей, абсолютных прогнозов заранее сделать нельзя. Можно ожидать, что окончательное исполнение будет отклоняться от намеченного из-за того, что музыканты будут позитивно или негативно реагировать на окружающую обстановку, на взаимодействие с другими исполнителями, реакцию аудитории или последние новости с переговоров о зарплате. С точки зрения публики, музыка создается как музыкантами, так и дирижером. Они действуют как единое целое. Мы следим за взмахом дирижерской палочки и движениями рук дирижера и, руководствуясь собственным чувством причинности, ощущаем, что эти движения порождают конкретную интерпретацию оркестром музыкального произведения.

Мы являемся дирижерами нашей неосознаваемой мыслительной деятельности. Мы предоставляем намерение, определяем направление действия и набор инструкций, чтобы привести в движение когнитивное бессознательное, и затем обеспечиваем непрерывное руководство им. Мозг использует свои врожденные и приобретенные в опыте методы работы, но также получает подсказки от сознания. Без дирижера оркестр не будет знать, что играть. Без входящей информации от сознания мозг не будет знать, какой проблемой ему заняться. Без оркестра не будет музыки. Без неосознанной мыслительной деятельности не будет сложных мыслей. Ощущение всецелой осознанности сложной мысли – это чистой воды иллюзия, искаженное чувственное восприятие, созданное непроизвольными ментальными ощущениями.

Глава 5

Логика мышления

Невежество гораздо чаще порождает уверенность в себе, чем это делает знание.

За исключением представителей академической философии, обитающих в своей башне из слоновой кости, немногие ощущают потребность усомниться в предположении, что логика, как и математические выкладки, не замутнена неосознаваемыми искажениями и особенностями восприятия. Но если логика – результат формального анализа рационального мышления, а мы переживаем опыт рационального мышления посредством непроизвольных ментальных ощущений, что это говорит нам о природе логики?

Просмотрев несколько интернет-курсов введения в философию, я подумал, что изрядное количество традиционных философских споров выглядит бессмысленным. Если у вас есть бесконечность, то что такое бесконечность плюс один? Если из кучи песка убирать по одной песчинке, в какой момент оставшийся песок перестанет быть кучей? Что было до начала начал? Но что мне на самом деле сложно охватить своим практически ориентированным умом, так это основной вопрос философии, теологии и науки: «Как из ничего получилось нечто?» Размышляем ли мы о происхождении Вселенной или о возможности существования Первопричины или Создателя – этот вопрос кажется переполненным значением, заключая в себе все: от поисков нашего происхождения до догадок в отношении «предназначения» нашей жизни. Но действительно ли это значимый вопрос? Откуда мы знаем? Форма и синтаксис вопроса прямолинейны и лишены ненужной терминологии и двусмысленности. Всемирно известные философы, умело обращающиеся с жесткими правилами логики, находят этот вопрос подходящим для того, чтобы посвятить поиску ответа на него жизнь. Но то, что вопрос кажется важным, еще не означает, что он указывает на какую-то реальную проблему или даже что он логичен. Вспомните знаменитую шутку Витгенштейна[20]: «Сейчас на Солнце полдень»[21].

Размытая логика

Лучший пример относительной ограниченности нашего доступа к закономерностям собственной мыслительной деятельности можно найти в исследовании корнелльских психологов Джастина Крюгера и Дэвида Даннинга 1999 г.: «Несведущий и не знающий об этом: как трудности в осознании собственной некомпетентности ведут к раздутой самооценке» [74].

Исследователи попросили группу старшекурсников Корнелльского университета пройти тест на самооценку своих способностей к логическому мышлению, основанный на 20-пунктовом списке вопросов из LSAT (Law School Admissions Test – тест для абитуриентов юридических вузов[22]). По завершении работы над тестом, но до получения его результатов студентов просили сравнить свои общие способности к логическому мышлению со способностями своих однокурсников. Их также просили сказать, в правильности скольких своих ответов на вопросы теста они полностью уверены. В среднем участники исследования размещали себя в 66-м процентиле[23], продемонстрировав, что большинство из нас имеет тенденцию несколько переоценивать свои способности (так называемый эффект «выше среднего»). Те, кто на деле попал в нижние 25 %, устойчиво переоценивали свои способности вплоть до высших результатов [75]. Индивидуумы, попавшие в 12-й процентиль и ниже, были уверены, что их общие мыслительные способности попадают в 68-й процентиль. Кроме того, те, кто оказался в нижнем квартиле, переоценивали число правильно выполненных заданий теста приблизительно на 50 %. В противоположность этому участники, попавшие в верхний квартиль, переоценивали способности студентов, попавших в нижний. «Поскольку участники, попавшие в верхний квартиль, так хорошо справлялись с тестом, они считали, что то же самое происходит с их однокурсниками».