Король Шаул - Давид Малкин

Йонатан пришёл доложить Шаулу о победе. В руках у него был филистимский меч, поднесённый в дар молодому военачальнику иврим Явеш-Гил’ада – меч, принадлежавший палачу царя Нахаша.

– Что случилось? – встревожился Йонатан, увидев, что Шаулу промывают рану на левой ключице.

– Стрела, – объяснил, не отрываясь от своего дела, лекарь. – Если часто менять повязку, через несколько дней заживёт.

Шаул улыбался, но было видно, что рана болит.

– Знал, что стреляет в биньяминита, – шутил он. – В левое плечо целился.

Как большинство биньямитов, Шаул был левшой.

– В шею хотел попасть, – сказал стоящий рядом Нахшон, старый князь из племени Йеѓуды.

Прибыли повозки обоза. Лекари стали подбирать раненых, несли им воду и отвары из трав, смазывали мёдом раны, чтобы остановить кровотечение.

Шаул в окружении старейшин выслушивал донесения. Потери у иврим были небольшие, но военачальники понимали, что случись им выступить против тех же армий заиорданских царств не под стенами селения, а в поле, многие воины полегли бы от стрел раньше, чем успели бы приблизиться к врагу для рукопашной.

– Лучники – вот кто необходим иврим! – заключил Авнер бен-Нер при общем одобрении.

Старейшины всех племён решили, что нужно создать постоянный Совет из самых опытных воинов. На Совете Авнер бен-Нер был избран командующим всей армии.

Ещё не остывшие после боя иврим входили в Явеш-Гил’ад, но большая часть войска осталась за насыпью, заняв палатки, покинутые аммонитянами и их союзниками.

Шаул вышел на сохранившуюся часть стены и наблюдал сверху, как по всему пространству вокруг Явеш-Гил’ада тысячи человек едят у костров, возвращаются из пустыни, гоня перед собой овец из разбежавшихся стад, или бродят по военному стану иврим в поисках родни. До позавчерашнего дня, когда все ополчения собрались в Безеке, ни сам Шаул, ни один из этих людей никогда не видел столько иврим сразу. Сейчас уже трудно было представить, что эти мужчины, по-разному одетые, говорящие дома на разных языках, воевали вместе. Каждая из трёх колонн правильно вела наступление, хотя воины знали только отряды своих селений и подчинялись только тем военачальникам, кого привыкли видеть каждый день. Военачальники же связывались через вестовых со старейшинами своего рода и лишь приблизительно знали в лицо командиров, не являвшихся им прямыми родственниками. На рассвете каждое ополчение вернётся в надел своего племени, чтобы похоронить и оплакать убитых и продолжать повседневные работы. До тех пор всей жизнью военного стана будет управлять Совет. Сейчас Шаул наблюдал, как у костров зажигает факелы дозор, назначенный Советом – много дозорных, их прислали все племена иврим.

Запыхавшийся вестовой отыскал Шаула на стене.

– Зовут на Совет?

– Да, – сказал вестовой и повёл Шаула через всё селение.

На Совете, во главе которого восседал горбоносый Авнер бен-Нер, Шаул узнал план на утро. Всё войско вместе перейдёт Иордан и соберётся в Безеке. Оттуда северные племена отправятся в свои земли, а их старейшины вместе с ополчениями из Эфраима, Биньямина, Реувена, Иуды и Шимона дойдут до Гилгала. Там их ждёт Шмуэль – судья и пророк всех племён иврим. Потом южные племена продолжат путь в свои наделы и, в случае военной угрозы, будут связываться, как прежде, зажигая костры на вершинах гор.

Затем Совет начал подсчитывать добычу и решать судьбу пленных. Как оказалось, пленных захватили больше, чем было воинов в любом из ивримских племён. Выкуп за них должен быть немалый, тем более что в это число попали князья и придворные из заиорданских царств. Такого количества пленных у иврим ещё не бывало, в Совете гордо посматривали друг на друга, и кто-то вспомнил слова Моше: «Вместе непобедимы будете. Тогда и Господь вам поможет».

Авнер бен-Нер предложил полученный за пленных выкуп отдать в уплату ежегодной дани басилевсу.

– Зачем! – выкрикнул сын Шаула Йонатан. – Если мы сейчас вот такой силой двинемся на побережье, от Филистии останется только песок на берегу.

Глаза Йонатана сверкали. Говоря, он то и дело отбрасывал со лба вьющиеся волосы. Шаул и земляки из Гив’ы с удивлением смотрели на Йонатана, всегда такого застенчивого и молчаливого.

Молодой военачальник спохватился и тихо закончил:

– Вон мы какая сила!

Молодые кричали, что Йонатан прав, но Авнер бен-Нер мрачно произнёс: «С двумя железными мечами начнём войну против их колесниц?!» И наступила тишина.

– Иврим пока не готовы к большой войне, – поднялся с камня князь Нахшон из племени Йеѓуды. – И нам не нужен ещё один позор Эвен-Аэзера.

Опустив глаза, люди на Совете согласились, что предложение Авнера бен-Нера – разумно. Выкуп за пленных придётся передать в Филистию.

Стали рассказывать о положении в каждом племени, об его отношениях с соседями, как обстоят дела с землёй, с колодцами, с запасами еды и оружия, какой в этом году получили урожай. Поздней ночью после общего жертвоприношения старейшины разошлись по палаткам.

Шаул проснулся, оттого что заныла рана. Не открывая глаза, прислушался к беседе возле его палатки. Говорили двое. Пожилой, – Шаул догадался об этом по его голосу, а по выговору понял, что тот с севера, – рассказывал, как у них в селении делают вино: как давят виноград, процеживают сок и разливают его в огромные, врытые в землю глиняные чаны. Шаул заслушался, хотел даже спросить у винодела, как у них на севере отделяют осадок, но сообразил, что в том наделе другой виноград и другая вода – с гор.

Второй собеседник, видимо, был совсем издалека. Шаул почти не понимал его выговора, но догадался, что речь идёт о крючках и сетях, о больших лодках, на которых плавают по морю, о том, как сушат и вялят рыбу. Семья рассказчика владела коптильней и продавала рыбу филистимлянам.

– Нам надо бы выменять хороших ослов, чтобы ходили по песку и камням и могли бы возить грузы по крутым тропам. У наших ослов кружатся головы, и они падают в ущелье, – говорил северянин. – Купцы рассказывали, будто в Гив’е есть семейство Матри, и оно разводит ослов, которые едят и пьют мало, и могут целые сутки идти по горам без всякого корма.

Шаулу очень хотелось крикнуть: «Вот я – Матри!», но он спохватился и промолчал.

Двое снаружи палатки стали обсуждать слух, будто в Гилгале судья и пророк Шмуэль исполнит наконец желание народа и назовёт имя царя иврим. Король, конечно, будет из самых многочисленных племён – Эфраима или Нафтали, а может из сильного племени Йеѓуды.

Шаул подумал: «Конечно, из Йеѓуды!»

В темноте неподалёку от него сопели во сне три его сына, Авнер бен-Нер и ещё несколько старейшин из Гив’ы. «Скорее бы в Гилгал, – думал Шаул. – После жертвоприношения вместе с земляками – домой. И в поле!»

Он вышел из палатки. Те двое, что разбудили его разговором, куда-то исчезли. В недвижном воздухе сеялся утренний дождь. Слабый, неровный, он всё же разогнал по палаткам тех, кто бродил без сна, смыл кровь со стен Явеш-Гил’ада и погрузил селение и пустыню в сырую тишину безвременья: сегодняшний день ещё не ушёл, а новый ждал появления солнца. «Дождь! – думал Шаул. – Значит, всё будет хорошо. Значит, Господь обещает не оставлять иврим и меня, Шаула бен-Киша, своей добротой».

Быстрым шагом он прошёл к умывальне и по пути заглянул в загон посмотреть на мула, которого ему выделили при дележе добычи.

Прежде, чем разойтись по своим наделам, иврим в последний раз разбили общий стан возле большого селения Безек. Шаул и другие знатные люди племён собрались на стене селения и наблюдали оттуда, как выстраиваются ополчения со своими обозами, водоносами и писцами. Настроение у всех после вчерашней победы было радостное, счастливое. По старинному порядку, установленному ещё Моше при переходе через пустыню Синай, каждое племя разбивало стан под своим стягом, и те же значки, что на стяге у племени, были нашиты на рубахи его военачальников. Старейшины племён держали в руках посохи, окрашенные в те же цвета, что и стяги.

Зрелище построения в стане иврим привело Авнера бен-Нера в такое возбуждение, что он решил напомнить сидевшим рядом с ним старейшинам слова праотца Якова о каждом из своих сыновей – родоначальнике племени.

– Когда останавливалось облако, в котором Господь шёл впереди иврим, Моше разрешал отдых. Первым ставило шатры племя Йеѓуды – вон его стяг: лев на лазоревом фоне[26], ибо сказал о нём Яков: «Молодой лев Иуда!» и ещё: «Моет в вине одежду свою и в крови гроздьев одеяние своё. Красны очи от вина и белы зубы от молока».

А у Реувена, провинившегося первенца, мандрагоры на красном фоне. Помните, как определил его Яков? «Избыток достоинства и избыток могущества».

Вон на флаге – город на зелёном фоне. Это – город Шхем, и, значит, там стоит лагерь Шимона. Ему и Леви отец не забыл разграбления Шхема: «Проклят гнев их, ибо силён, и ярость их, ибо тяжела».