Мусульманская дипломатия в России. История и современность - Роман Анатольевич Силантьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для более полной иллюстрации пантюркистской угрозы целесообразно целиком привести предложения Столыпина о мерах для противодействия ему:
Министерство Внутренних дел
Департамент духовных дел
15 января 1911 года
Копия В Совет Министров
О мерах для противодействия панисламскому и пантуранскому (пантюркскому) влиянию среди мусульманского населения
В последние десятилетия во всем мусульманском мире обнаруживается чрезвычайный подъем как религиозного, так и национально-культурного самосознания. Не оставшись чуждым и России, это движение проявилось среди населяющих ее разноплеменных и разноязычных народностей, исповедующих ислам, в явном стремлении их к тесному сплочению между собою на почве искусственно создаваемой татаризации, к обособлению от общегосударственных культурных задач и к духовному сближению с единоверными государствами, главным образом с Турцией. Под влиянием внутренних и внешних событий 1904-1906 гг, движение в русском мусульманстве, руководимое из Турции переселившимися туда нашими подданными, преимущественно из татар, опирающимися на своих единомышленников в России, приняло за последнее время особенно интенсивный и даже угрожающий историческим задачам русской государственности характер.
В настоящее время последствия этого движения реально сказываются в следующих явлениях:
1) в совершившемся в 1905 г. отпадении нескольких десятков тысяч крещеных инородцев (частью тюркского, частью финского происхождения) в мусульманство и в интенсивно поставленной пропаганде мусульманства как среди слабых в вере крещеных инородцев Поволжья, так и среди полуязыческих племен северо-восточной России;
2) в постепенном сосредоточении всей области духовного и культурного просвещения мусульман восточных и среднеазиатских областей в руках татарского или прошедшего татарскую школу духовенства;
3) в развитии под видом допущенных законом мусульманских конфессиональных школ (мектебе и медресе) обширной сети общеобразовательных инородческих учебных заведений со специфически татарским оттенком;
4) в создании целого ряда мусульманско-татарских духовно и культурно-просветительных и благотворительных учреждений, книгоиздательств, периодических изданий и тому подобных начинаний, имеющих прямым назначением проводить в широкие слои народных масс начала татарско-мусульманской культуры;
5) в явно недоброжелательных, а часто и открыто враждебных выступлениях татарской интеллигенции и татарской печати против государственности и русской народности; б) в нескрываемом тяготении к зарубежному мусульманству, установлении постоянных сношений с Турцией и Египтом, воспитании молодежи в турецких учебных заведениях и т. п.164
П.А.Столыпин
Петр Столыпин не зря обращал особое внимание на проблему пантюркизма. Именно она стала самым серьезным провалом государственной «охранительской» политики в области негативного внешнего влияния на российскую умму. Возникновение во второй половине XIX в. джадидизма, позиционировавшегося себя как реформаторское и ставившее главной целью европеизацию системы мусульманского образования, поначалу не вызвало особых опасений властей. В то же время главные идеологи джадидизма Рашид Ибрагимов и Исмаил Гаспринский были открытыми туркофилами и видели джадидизм не только сугубо просветительским, но и пантюркистским движением165. Как пишет современный российский исследователь пантюркизма И.Гилязов, «Гаспринский призывал к компромиссу, условному сотрудничеству с русским правительством для достижения целей», в то время как русское правительство ждало от мусульман не условного, а настоящего сотрудничества166. Тот факт, что истоки джадидизма следовало искать именно в Стамбуле, позволило царским властям считать джадидов представителями «пятой колонны», а советским исследователям определять его как «буржуазно-националистическое, реакционное движение, тесно связанное с идеями панисламизма и пантюркизма»167 или как «реакционное течение, в основе которого лежала идеология национальной буржуазии и пантюркизма»168.
Внешне джадидизм выглядел вполне мирным и логичным движением за реформу духовного образования. Действительно, школы старого образца, успешно готовившие духовных лиц, не могли дать должной суммы светских знаний своим выпускникам, в то время как стремительный научно- технический прогресс выдвигал принципиально новые требования к уровню образования. С другой стороны, отказ от многовековых традиций и призывы максимально европеизировать обучение многих настораживал, тем более что перенасыщенные неисламскими дисциплинами медресе трансформировались в общеобразовательные учебные заведения и выпускали кого угодно, только не имамов. Еще более настораживал тот факт, что чем сильнее оказывались европеизированы светские университеты, тем настойчивее их студенты призывали устроить революцию169. «Шакирды требовали максимального введения в программу медресе светских предметов, в результате чего медресе фактически превращались в учительские школы. Большинство ректоров соглашались с теми или иными уступками, но в итоге стремились к сохранению статуса медресе как религиозных учебных заведений. В ответ зачастую вспыхивали стачки шакирдов. Эти стачки заканчивались частичной модернизацией, сопровождавшейся добровольным уходом или изгнанием наиболее радикальных шакирдов, как, в частности, в медресе «Мухаммадия». В итоге шакирды даже грозились убить Баруди (основателя и ректора казанского медресе «Мухаммадия)», — отмечает А.Хабутдинов170. Об этом же писали в Письме министру внутренних дел и 12 анонимных имамов, называвших выпускников «Мухаммадии» «революционерами, которые под вывеской служения Богу и вере исламской посланы для сбивания с пути татар»171.
В итоге опасения консерваторов подтвердились, — как отмечал С.Исхаков, — «иногда борьба против религиозной ортодоксии со стороны джадидов-радикалов доходила порой чуть ли не до атеистических выпадов»172. Мусульманское духовенство Российской Империи за исключением его закавказской части быстро раскололось на старометодников-кадимистов и новометодников-джидадов, отношения между которыми быстро ухудшались173.
Именно джадиды составили ядро политического движения российских мусульман, а затем многие из них и вовсе стали воинствующими атеистами, разрушив тысячи мечетей и насадив среди тюркских народов моду на немусульманские имена174. Затем потребность в них отпала, и в 50-х годах XX в. официальная советская пропаганда заклеймила джадидов как «наемных агентов капиталистических разведок, которые желали оторвать татарский народ от России и превратить его в придаток прогнившей империи турецких султанов»175. И в этой оценке она оказалась солидарна с позицией специальных служб Российской Империи.
В 1911 г. по наводке верноподданного кадимистского муллы деревни Тюнтерей Малмыжского уезда Вятской губернии Дин-Мухаммедова был проведен обыск в одном из самых знаменитых джадидских медресе — Ижбобьинском. Увиденное в его стенах шокировало полицейских чинов. «Как Бобинские (руководители медресе), так и названные выше учителя, вели антирусскую и антиправительственную пропаганду и распространяли идеи панисламизма среди местного населения и учеников путем религиозных бесед, а также — с помощью брошюр, газет и журналов константинопольского издания. Воспитанники Ижбобинской семинарии были настолько распропагандированы, что открыто пели на улицам Ижбобья татарские и турецкие песни преступного содержания, в коих оскорбляли священную особу Государя императора и восхваляли Турцию и турецкого султана, а висевший в семинарии портрет Государя императора обезобразили, выколов на нем глаза и вырвав рот. Всякая попытка благонадежной части населения к протестам по поводу подобных безобразий встречала сильный отпор со стороны Бобинских и учеников, объявившим
