ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА - Виктор Караваев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в мундире Желдак преображался. Откуда-то появлялась осанка, он казался выше, и единственного брошенного взгляда хватало, чтобы нагнать на любого священный трепет пред лицом закона. Во всяком случае, подчиненные у него трепетали постоянно. Даже увидав начальника в штатском.
Витек поторопился к умывальнику. Еще минут десять-пятнадцать на доклад дежурного и совещание с замами – и все подчиненные забегают на полусогнутых.
Умывальники, которыми приходилось пользоваться отделу, строители расположили так неудобно, как только смогли. Их разместили вдоль стен крошечного помещения, где даже двоим было не развернуться.
Впрочем, относительно бытовых неудобств (называть это "удобствами" язык не поворачивается) отдел находился еще не в самом худшем положении. Много шума наделала сортирная история в соседнем подразделении. Туда пришел новый начальник.
Увидев впервые сортир, он долго не мог произнести ни слова: то ли от негодования, то ли от вони перехватило дыхание. По рассказам очевидцев, сортир напоминал тогда кишечник алкоголика изнутри. Новый начальник пришел в ярость и устроил строгое внушение своему заму, возложив на последнего обязанность в течение месяца, до его возвращения из отпуска, сделать ремонт и привести санузел в порядок. Зам, надо отдать ему должное, приложил все старания к исполнению приказа: изыскал некие подкожные резервы, где надо надавил, где надо подмазал, и уже через две недели сортир засиял чистым кафелем и новой сантехникой. Обозрев сие великолепие, ушлый зам рассудил: "Снова все загадят, сволочи" – и до приезда начальника запер храм гигиены на ключ. Как быть и куда ходить личному составу, его мало волновало.
Но люди хотят справедливости. Помучавшись несколько дней, они пожаловались случившейся тут некстати инспекции из главка. "Что за безобразие! – напустилась инспекция на зама. – По чьему приказу заперт туалет?" Зам не нашел…сказать ничего…лучше, чем: "По указанию начальника отдела", – в конце концов, ему принадлежала инициатива благоустройства санузла. Несчастного начальника, не помнившего за собой никакого греха, отозвали из отпуска и начали тыкать носом в сортир, вопрошая, что же это такое. Чем закончилась эта история, рядовые сотрудники так и не узнали, но зам по тылу еще в течение месяца был бледен, как сортирный кафель.
Так что бытовые условия родного райотдела еще можно назвать хорошими.
***Майор Баранов докладывал шефу:
– Я тут на агентурной встрече был. Есть ценная информация.
На самом деле никакой настоящей агентуры у Баранова не было. Тем не менее осведомителей и осведомительниц насчитывалось несколько десятков. Причем все они даже не подозревали, что являются осведомителями.
Еще с курсантских времен Баранов легко сходился с людьми, и на каждом рынке, почти в каждом магазине на своей территории он имел несчетное число знакомых, а еще больше – знакомых противоположного пола. За чашкой чая, за бутылкой водки, а то и в совсем интимной обстановке ему простодушно выбалтывали такие вещи, о каких опытный агент не мог и мечтать. И нельзя сказать, что Муравьев старался ради службы. Заводя очередное знакомство, он меньше всего думал об агентурной работе. Но как-то так получалось, что все его амурные и иные похождения шли делу на пользу.
Прошедшим месяцем перед уходом в отпуск Желдак распорядился насчет очередной операции, объектом которой на этот раз стали репетиторы и мошенники вокруг вступительных экзаменов. "Крепко ударить" по экзаменационным жуликам он поручил Баранову, усилив майора Караваевым, заметив последнему, что с бородой ему легко удастся выдать себя за аспиранта или молодого преподавателя.
Приказ был суров:
– Пока жуликов не наловишь, – объявил начальник, – в отпуск не уйдешь!
– На свободу – с чистой совестью, – сострил тогда Караваев, выйдя от полковника.
Собственная свобода (в виде очередного отпуска) оказалась для Витька важнее чистой совести.
Через старого знакомого Слобожана по "вышке" ему удалось выпросить под свое командование Примадонну. Под этой партийной кличкой скрывалось очаровательное создание с такими чистыми глазами за такими наивными очками, что ее, казалось, невозможно не обмануть.
На самом же деле сотрудник оперативно-поискового управления налоговой полиции Яна Чурикова обладала актерскими способностями Людмилы Гурченко в сочетании с хваткой голодного крокодила. На контрольной закупке, где бы она ни проводилась, двух других покупателей обсчитывали на 10-20 рублей, а Яночку – не меньше чем на сто. Если речь шла о спекуляции, то Яночке неизменно предлагали самый дефицитный товар по таким зверским ценам, что судья потом только диву давался. Где бы Яночка ни появлялась, она моментально вводила в искушение всякого продавца, таксиста, спекулянта, работника сферы обслуживания. Цены моментально превышались, весы начинали врать, квитанции и чеки куда-то исчезали… В общем, наивнейшие глазки Яночки пользовались широчайшей известностью и громадным спросом в узком кругу оперов, и ее рабочее время было расписано на полгода вперед.
Потолкавшись перед приемной комиссией филфака, несчастная абитуриенточка из провинции за четверть часа обзавелась тремя десятками визитных карточек всевозможных репетиторов и родственников декана.
В отделении Яночка огорошила Караваева простым вопросом:
– Работаем только по мошенничествам?
– А что, – поинтересовался тот, – там еще что-то есть?
– Если надо, сделаем три четких изнасилования. Кроме того, там есть еще один брачный аферист и пара кобелей, но это уже просто аморалка, – Яночка выбросила в корзину несколько визиток.
В отделении отловленные жулики винили в своей беде кого угодно, кроме ясноглазой провинциалочки. В один день Витек стал счастливым обладателем сразу шести свеженьких уголовных дел. Настроение омрачал только выговор от Желдака.
– Ты кого к нам привел? – грозно рычал хорошо отдохнувший в отпуске начальник.
Оказалось, что прекрасная Яночка сделала несколько собственных, весьма нелицеприятного свойства, выводов о работе райотдела.
И как-то при случае поделилась этими выводами ни много ни мало с замначальника московского управления, с которым оказалась в приятельских отношениях. В результате первый рабочий день Желдака был омрачен разговором с начальником инспекции по личному составу. Борец за чистоту милицейских рядов пригрозил лично приехать и поувольнять весь оперативный состав за пьянку, а заодно и самого полковника – за потворство.
По закону всемирного тяготения лавина нагоняев распространилась вниз и настигла следователя Жмурилкина в последний день перед отпуском. Уехал он отдыхать с глубоким чувством неразделенной обиды. И этим своим чувством сейчас делился с Барановым, который сумел-таки найти его по телефону в Кисловодске.
Почти никакой полезной информации, кроме того, что фамилия Желдак рифмуется с известным непечатным словом, Жмурилкин не сообщил.
Баранов же ловил репетиторов достаточно сложным способом.
По его прикидкам, репетиторы-леваки должны были проводить свои занятия в университетских аудиториях. Занятия у студентов кончаются в основном к 17:30, так что репетиторам имеет смысл начинать в 18:00. За 15 минут до этого срока Баранов расположился в вестибюле учебного корпуса. Он не прогадал. Сразу же обратили на себя внимание несколько молодых людей, судя по их робким повадкам, не студенты. Отправившись за ними, опер дошел до аудитории на 3 этаже. К шести там собралось человек двадцать школьников, чуть позже появился искомый репетитор. Это был молодой человек лет тридцати в ужасных квадратных очках, с безнадежно испорченной осанкой и каким-то нескладным портфелем.
У него на лбу явственно проступала должность младшего научного сотрудника.
"Попробую взять на понт", – подумал майор и, спустившись вниз, вызвал из райотдела двух прапорщиков в форме. Когда он вместе с ними бесцеремонно ввалился в аудиторию, произведя даже несколько больше шума, чем необходимо, это оказало должное действие на преподавателя, а уж о школьниках и говорить не приходится.
– Так, кто тут организатор подпольного предприятия? – напористо начал опер.
Прапора за его спиной угрожающе зазвенели наручниками.
Школьники, сидевшие за столами, сделали геройскую попытку бежать через заднюю дверь, но она была забита со дня основания университета, и побег не удался. Преподаватель замычал что.то неопределенное.
– Вам придется пройти со мной!
– А… это надолго? – робко поинтересовался преподаватель.
– Нет, всего лет на пять, – сострил Баранов.
Но молодой человек оказался без чувства юмора, сильно побледнел и лихорадочно стал собирать вещи, пытаясь запихать увесистую папку с бумагами себе во внутренний карман. В контору он прибыл уже полностью готовым к употреблению.