Кровавое лето - Алина Ларицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его слова расползаются в моем сознании мелкими букашками. Ищу взгляд Игоря, мысленно кричу ему, чтобы он убирался отсюда. Но он не слышит меня.
— За своевольничество вы оба будете наказаны! Приступить к исполнению наказания немедленно!
Сердце бухнулось о ребра. Что за ерунду он говорит? Какое наказание? Борисыч так развлекается?!
Гнев растекается по одеревеневшему телу. Это придает мне сил дернуть рукой. Незаметно не получается.
Комендант подходит вплотную и смеется в лицо.
— Глупая девочка! Вырваться хочешь? И что дальше? Будем драться?
Он хлопает себя по бедру.
— А давай поступим вот так.
И делает подсечку. Валюсь ему под ноги, больно приложившись носом. Рюкзак непомерной тяжестью вдавливает меня в грязь. Едва хватает сил дышать.
— Упала? Какая досада! — вижу перед носом его здоровенные ботинки. — Сейчас я тебе помогу.
Он хватает за волосы и разворачивает лицом к Игорю.
— Вот, так хорошо.
От боли у меня потекли слезы. Но я теперь могу видеть своего ботаника.
Виталий Борисович отходит и поднимает моего спутника за шиворот куртки. Тот повисает в его руках сломанной куклой.
— Сейчас-сейчас! Я все сделаю, никуда не уходите.
Тщетно пытаюсь вернуть контроль над телом. Истерика накатывает волнами, мешая сосредоточиться.
Ботинки снова приближаются. В ужасе жду удара мыском этих глянцевых монстров себе под ребра.
Но нет. Все гораздо хуже.
В нос бьет пряный запах. Сладкий. Вкусный.
Жажда мгновенно просыпается и требует лакомой энергии. Алый туман пробирается в мозг, тушит гнев.
Комендант кладет Игоря рядом со мной — лицом к лицу. Я могу до мелочей разглядеть его. Испуганные глаза, пушистые ресницы, блеклые веснушки и распухший нос.
Очков только нет.
У ботаника прокушена шея. Воротник свитера уже темный — кровь толчками покидает его тело, обильно заливая все вокруг. Скапливается лужицей на мерзлой земле.
Мне хочется выть. Он совсем близко!
Всеми силами пытаюсь выбраться из мучительного плена.
Аромат щекочет ноздри. Не отрываясь смотрю, как багровое пятно увеличивается в размерах и подползает ближе.
Во мне одновременно борются два желания: сделать хоть один глоток и спасти друга.
Он прикрывает веки — прощается. Дыхание замедляется, становится совсем незаметным.
“Яр! Яр! Ты мне нужен!” — кричу я беззвучно.
Мои глаза застилают слезы. Воздух застревает в груди.
“Пожалуйста, родной, продержись еще немного! Нас обязательно спасут!” — молю я.
Искорки пульсируют едва заметно. И вскоре исчезают, растворяясь в остывающем теле.
Он умер!
Умер!
У меня на глазах!
Я убью этого коменданта, будь он трижды проклят!
***
Я не знаю, сколько времени мы лежим напротив друг друга. Ночь окутала нас плотным саваном. Злость куда-то подевалась, уступив место беспросветной тоске. Душа и тело заледенели на этой стылой земле на задворках крошечного городка.
Не хочу шевелиться.
Не хочу смотреть в белое лицо Игоря, но не отвожу взгляд. Эта застывшая маска будет преследовать до конца жизни.
И Яр не пришел. Наверное, он лишь приснился.
У меня нет сил.
Невероятно тяжелый рюкзак давит на спину. Надо закрыть пересохшие глаза. Не могу.
Наблюдает ли за мной комендант?
Одна мысль о нем заставляет мозги шевелиться. Я должна сделать что-нибудь. Ради Игоря. Ради его веры в меня.
Я слушаю звуки улицы. Где-то шумит одинокий автомобиль. Коротко визжит сигналка, пронзая виски болью. Ветер гоняет по двору шуршащий пакет.
Накрапывает мелкий дождь. Чувствую на коже его холодную влагу. Или снова плачу?
Над головой раздается звон стекла. Боковым зрением вижу чье-то летящее тело. Оно валится рядом со мной. На лицо падают горячие капли.
Ошарашено моргаю. Комендант!
Он надсадно хрипит, пытается встать. Из его горла хлещет кровь.
— Аня, — тот самый баритон! — Я пришел.
Яр!
Слезы с новой силой льются из глаз.
Его заботливые руки поднимают меня с земли и аккуратно ставят на ноги. С плеч снимают ношу.
Протягиваю пальцы и нежно касаюсь полы его плаща. Прохладная темная кожа слегка блестит в свете фонарей. Под ним светлая рубашка в красных пятнышках, расстегнутая до середины груди. Я опускаю голову и утыкаюсь лбом в его плечо. Он гладит меня по затылку.
Мне не кажется!
Тело вновь подчиняется!
Первое, что я делаю — наклоняюсь и поднимаю биту. Яр не останавливает. Стоит рядом, сверкая прекрасными алыми глазами.
Подхожу к едва живому коменданту. Собираю в кулак всю свою ярость.
Одного удара хватает, чтобы искры врага навсегда потухли.
Но я бью снова и снова.
За каждое мгновение, пока я лежала и смотрела, как умирает Игорь.
За каждую каплю его крови, которая была пролита на грязную землю.
В какой-то момент Яр кладет мне руку на плечо.
Я выпускаю биту из ослабевших пальцев, падаю на колени рядом с ботаником, глажу его темные волосы.
— Прости меня, — шепчу ему на ухо.
Оглядываюсь, ищу очки. Они лежат на сухих прошлогодних листьях. Стеклышки немного испачкались в крови. Бережно протираю их и возвращаю на законное место.
Глухой рык рвется из моей груди, ветер подхватывает его и эхом разносит по утренней улице.
Яр садиться рядом и обнимает. Мы вместе встаем и уходим прочь от навеки застывших в холодной ночи тел.
***
Мы спешно покидаем город. Яр почти постоянно держит за руку, тянет за собой. Ласково что-то шепчет. Но мне кажется, что я так и осталась лежать на том дворе напротив умершего друга. Стоит закрыть глаза, то снова и снова я переживаю последние мгновения его жизни.
Беспомощность тянет в зыбкий мрак и никак не могу из него выбраться.
Мне иногда дают свежую кровь в небольших бутылочках. От нее я слегка оживаю, удивленно оглядываясь по сторонам. Улыбаюсь Яру. Он так счастлив в эти моменты!
Впрочем, радость быстро проходит и вновь возвращается тоска. Глаза мои сухи, я больше не плачу. В груди прочно застрял ком боли и противно ноет.
Совершенно не запоминаю наш путь. Мы то трясемся в старом автобусе, чихающем на каждом повороте, то идем пешком, увязая ботинками в грязи размытых дорог.
День сменяется ночью. Нам спать не нужно, поэтому мы практически не останавливаемся.
Мой смартфон давно сел и я быстро теряю счет дням. Деревья во всю оделись в листву, стало намного теплее. Скоро, наверное, лето.
Вокруг нас постоянно крутятся другие вампиры. В минуты просветления, я ловлю куски разговоров — они обмениваются новостями. И Яр у них явно главный.
Мы доходим до очередного города и застреваем в нем надолго. Мне выделяют пустую
