Индийский мечтатель - Евгений Штейнберг

— Не заедет он туда! — заметил Деффи, когда паланкин Хаафнера двинулся в путь.

— Неужели? — удивился Герасим Степанович. — Впрочем, может быть, и так… — Он вдруг посмотрел на ирландца и приветливо улыбнулся — А вы молодец, Патрик! Ловко его поддели насчет голландских колоний…

— Побывал я там. На Яве, на Целебесе… Тоже, знаете, не рай земной!

На веранде белела какая-то бумага. Деффи поднял ее. Это было купеческое свидетельство Хаафнера; видимо, голландец обронил его. К сожалению, паланкин уже скрылся из виду.

Скоро и они выехали из шултри. Дорога шла в гору; начался подъем на хребет Восточных Гат. Лебедев ехал молча.

«Так вот он кто, этот Поль Бенфильд! — думал он. — О, теперь понятно, что ему надобно от майсурского султана… Нет, уж в этом деле, во всяком случае, мне нельзя участвовать. Покорно благодарю вас за доверие, мистер Бенфильд!.. «Не выноси сора из избы», — вдруг вспомнил он. — Еще неизвестно, стоит ли жить в такой избе!..»

VIII

Типу-султан

В узкую щель под потолком пробился солнечный луч. Теперь путники уже могли видеть друг друга.

— Вот и утро! — Лебедев старался приподняться, чтобы вытянуть затекшие ноги. — Все-таки веселей…

Ночь они провели в темном, сыром подвале, где невозможно было не только лежать, но и сидеть с вытянутыми ногами. Их заперли вдвоем; куда девали остальных, было неизвестно.

— Жалею, Патрик, что втянул вас в это путешествие!

— Вы здесь ни при чем, — возразил Деффи. — Я не новичок: знал, на что иду.

Герасим Степанович был огорчен. Он не верил россказням, изображавшим майсурского султана кровожадным чудовищем. Но вот на них, мирных путешественников, артистов, у въезда в Серингапатам напали майсурские солдаты, связали и потащили сюда.

Неужели прав этот толстый ворчун — Фаррингтон?.. Нет, не может этого быть! Произошло недоразумение, все разъяснится…

Как бы отвечая мыслям Лебедева, его спутник сказал:

— Все понятно. Около двух лет назад Типу помирился с англичанами. Но это ненадолго. Теперь оба противника готовятся к новому «раунду». Вот нас с вами и приняли за английских шпионов.

— Да, пожалуй, — согласился Лебедев. — Нужно добиться личной беседы с Типу-султаном.

Послышался лязг отодвигаемого засова. Дверь заскрипела на ржавых петлях, вошел мужчина сурового вида, с обнаженной саблей. Связав узникам руки, он приказал им выходить. Те молча повиновались: расспрашивать или протестовать было бессмысленно.

Он провел их по сводчатому мрачному коридору, затем через несколько двориков, где вооруженные телохранители беседовали под купами густых деревьев; потом по лесенкам они поднялись на второй этаж. В небольшой комнате на подушках сидел щуплый человечек в черной одежде. Это был брахман Пурниа, советник Типу-султана по финансовым, да и не только финансовым вопросам.

Пленники сразу поняли, что перед ними человек влиятельный и незаурядный.

Брахман обратился к ним по-английски: кто они такие и откуда пришли? Выслушав краткий ответ Лебедева, он недоверчиво покачал головой. Музыканты?.. Он знал английских офицеров, моряков, чиновников, купцов; музыкантов-англичан ему видеть не приходилось.

Лебедев объяснил: он не англичанин, а русский. Пурниа иронически усмехнулся. Ложь! В Индии нет русских… Что понадобилось им в Майсуре? У его величества вполне достаточно музыкантов и плясунов. Все это глупые выдумки. Пусть скажут прямо: что им здесь нужно?

— Видеть султана и говорить с ним! — твердо заявил Лебедев.

Пурниа нахмурился. Лицезреть особу государя дозволялось не всякому из его подданных, а тем более чужестранцам. О чем они хотят говорить?

— У меня есть важное поручение.

— Ага! Вот это другое дело. Тогда пусть расскажет сейчас.

Но Герасим Степанович наотрез отказался говорить. Он может сообщить его только самому султану — никому другому.

— Уведи их! — приказал брахман стражнику.

Пленники снова очутились в том же подвале. Им развязали руки.

— Ловко вы придумали насчет «важного поручения»! — улыбнулся Деффи.

— Видите ли, Патрик, я действительно имею поручение к султану… от Бенфильда… Но после встречи с Хаафнером у меня пропало всякое желание выполнить его.

— Зачем же вы тогда сказали?

— Надеялся, что нас поведут к Типу-султану. К сожалению, не вышло.

— А пожалуй, действительно поведут! Брахман не решится скрыть от своего повелителя. Но если Типу спросит вас, что вы ему скажете?

— Правду, Патрик, — ответил Лебедев просто. — Только и всего.

— Увы! — покачал головой ирландец. — К сожалению, правда редко помогает. Кто знает, каков он, этот майсурский властелин.

— Каков бы он ни был, нечего нам страшиться. Не опаснее же он пантеры или очковой змеи! А ведь мы в пути могли легко повстречаться с кем-нибудь из них.

— Верно, — согласился Деффи. — Тут ничего не возразишь. Пугливым следует сидеть дома.

Прошло еще часа два. Дверь отворилась; узников вывели, опять со связанными руками.

Пройдя по анфиладе великолепных покоев, они очутились в большом зале; в глубине его возвышался роскошно убранный трон, которому была придана форма огромного тигра. Полосы на шкуре тигра были из чистого золота, а глаза и зубы — из сверкающего хрусталя. Парчовый балдахин держался на четырех серебряных шестах. К нему была прикреплена золотая фигура павлина, украшенная алмазами, сапфирами, рубинами, жемчугом. Трон был сплошь испещрен каллиграфическими арабскими надписями — изречениями из Корана.

Человек, сидевший на троне, выглядел, пожалуй, даже скромно по сравнению с окружавшей его роскошью. Только его красный тюрбан сиял огромной бриллиантовой застежкой да огромный кинжал за поясом был усыпан драгоценными камнями. Он не носил бороды, только длинные вьющиеся усы. Самым примечательным были его глаза: не очень большие, но удивительно живые, лучистые и проницательные.

Это и был повелитель Майсура Типу-султан, один из немногих индийских монархов, сохранивших еще независимость.

По обеим сторонам престола стояли советники, военачальники, придворные. Среди них находился и Пурниа.

Типу с любопытством рассматривал пленников. Обратившись к Пурниа, он произнес что-то по-персидски. Султан почти всегда говорил на этом языке, объявленном в Майсуре государственным.

Пурниа перевел:

— Его величество желает знать, какое поручение вы хотите ему передать.

Лебедев ответил:

— Об этом я расскажу только ему самому, без посторонних.