В тени трона - К. Б. Уэджерс

Воздух, насыщенный запахами благовоний, словно хлестнул по щекам, стоило мне пройти сквозь занавеси. Вместо обычного приятного запаха в храме витал густой, тяжелый аромат наг чампа. У подножия лестницы нас с поклоном встретил священник в красных ризах.

– Принцесса.

Это был отец Вестинкар. За прошедшие двадцать лет на его лице появилось множество новых морщин. От траурной пудры морщины вокруг его глаз чернели углем на фоне бледной кожи.

Я не ответила. Говорить, пока я не отдам последнюю дань сестрам, не полагалось. Пришлось проглотить все то, о чем хотелось кричать, и горло обожгло, точно желчью. Сложив ладони, я прижала их ко лбу и поклонилась священнику.

Эммори шепотом отдал команды охранникам и вместе с Зином последовал за мной по мраморной лестнице в храм.

К лениво струящемуся в воздухе дыму благовоний присоединилось пение. Одинокий женский голос, поющий об утрате откуда-то из-за резных раскрашенных колонн за алтарем, был так мучительно чист, что проникал в самое сердце и рвал его на части.

Но окончательно сердце мое разорвалось при виде трех гробов на алтаре. Лица сестер были так чисты и безмятежны, что не могли быть настоящими. Ами оказалась точной копией матери. Все это были голограммы, цифровые изображения тел, разложившихся от болезни или превратившихся в пар при взрыве.

«Как отец. Их больше нет, они вычеркнуты из жизни. Это же так просто».

– Мать-Разрушительница…

Я споткнулась о подол своей дурацкой юбки. Зин и Эммори подхватили меня под руки, не дав упасть лицом в пол. Вопль рвался из груди, но я подавила его, превратив в приглушенный всхлип.

– Успокойтесь, ваше высочество, – тихо и мягко сказал Зин.

– Как вы допустили это?

Впрочем, этот упрек был несправедлив. Ни один из них не отвечал за безопасность моих сестер.

Как ни странно, ни Эммори, ни Зин и не подумали возражать. Они вообще не ответили, потому что отвечать было нечего, и молча отпустили меня.

Я опустилась на колени перед рядами мерцающих свечей. Их огоньки порождали причудливые тени, сияя сквозь множество подставок из разноцветного стекла. Дрожащими руками я зажгла покрытую воском палочку, поднесла ее к ряду незажженных свечей, запалила одну, другую, третью – синюю для Церы, зеленую для Пас и белую для племянницы, чей любимый цвет навсегда остался для меня загадкой.

Прижав руки к лицу, я отдалась скорби. Наконец-то можно было выпустить на свободу скопившийся внутри крик.

Он вырвался из горла, отскочил от мраморного пола и взвился к паутине потолка. Там он застрял, трепеща, как пойманная муха, и я отправила ему вслед еще один. Сжав кулаки и вонзив ногти в ладони, я закричала в третий и в четвертый раз, швыряя в лицо богам нечленораздельные проклятия, будто перчатку. Пятый вопль перешел в плач, и я без сил опустилась на пол.

Огоньки плясали передо мной, нечувствительные к моему горю. Я поднесла ладонь к одному из них и устремила взгляд к свету, заигравшему на коже, на пятнах красного и черного. Моя кровь и траурная пудра… Я опустила ладонь ниже. Вначале стало горячо, потом больно.

– Меня не было здесь, – бормотала я в такт нарастающей боли. – Простите, что я была так себялюбива. Я должна была быть здесь. Должна была сберечь вас.

Эммори взял меня за запястье и отвел руку от пламени. Я рванулась, глядя на него снизу вверх мутными от слез глазами, и, могу поклясться, увидела сочувствие на его лице. А ведь я совсем забыла, что они рядом – стоят на страже молча и неподвижно…

– Довольно, ваше высочество. Ваших сестер больше нет. Так случилось, но вашей вины в этом нет. Вините не себя, но тех, кто совершил эти злодеяния.

Я отпрянула от него – точнее, попыталась, так как он все еще держал мою руку, но только потянула его вниз, за собой.

– Я жажду крови, Эммори. Слышишь? Я хочу, чтобы те, кто за это в ответе, валялись у меня в ногах, умоляя о милости, которой не будет.

Последние слова я выплюнула с ненавистью, рвущей горло, будто осколки стекла.

Он открыл было рот, но что-то в моем лице остановило его, и он молча перевернул мою ладонь, изучая ожог спокойным взглядом темных глаз. Увиденное его удовлетворило, и он отпустил меня.

– Слушаюсь, мэм.

– Принцесса? – Из полумрака возник отец Вестинкар, пряча ладони в широких рукавах своей малиновой ризы. – Вы отдали последний долг?

– Да. – Я поднялась на ноги. – Отец, мы так давно не виделись…

– Слишком давно, дитя мое. Мне очень не хватало вас.

С этими словами Вестинкар обнял меня. Я уткнулась лицом ему в плечо и разрыдалась.

Глава 7

Мне всегда нравился этот священник, дежуривший по ночам в семейном храме, и, если верить матери, это лишний раз доказывало мое неразумие. Да, члену императорской фамилии куда уместнее общаться с Матерью-настоятельницей, но и я, и сестры всегда лучше ладили с добрым стариком, чем с суровой, слишком уж официальной главой индранской церкви.

Я не могла позволить себе затягивать скорбь, и потому через минуту отпустила старого священника и отстранилась от него.

– Отец, что происходит?

Взгляд черных глаз Вестинкара скользнул по моим телохранителям, затем священник тревожно взглянул на меня.

– Не здесь, дитя мое. Даже сказанное в храме достигает не только божьих ушей.

Перевод: за нами следят. Но кто?

– Ваше высочество, нам нужно идти, – глухо сказал Эммори, держа меня за руку.

Опять!

Я среагировала не раздумывая, лишь в самый последний момент сдержавшись и отвесив ему пощечину вместо того, чтобы сломать челюсть. Траурная пудра вперемешку с кровью с моей ладони оставила у него на щеке пятно, блестящее, как брильянты на атласе.

Эммори не шелохнулся. Зин глядел на нас, явно не зная, что делать – защищать напарника или промолчать.

Я в любом случае собиралась извиниться, поэтому решила повести себя так, чтобы все наблюдатели решили, будто я все еще испорченная капризная принцесса, даже после долгих лет отсутствия.

– Я не спрашивала твоего совета, экам. Не нужно мною командовать.

Отец Вестинкар смотрел на нас расширенными от изумления глазами. Я же продолжала глядеть на Эммори, пока он не склонил голову – небрежно, на грани вежливости. Оставалось только надеяться, что эта небрежность – всего лишь притворство.

– Приношу свои извинения, ваше высочество, – сказал он, подняв голову. – Меня интересует ваша безопасность.

– Можешь интересоваться ею сколько угодно, Эммори. Я знаю отца Вестинкара всю жизнь, он не причинит мне зла. И начиная с этого момента не распускай рук, пока я действительно не окажусь в опасности.

– Слушаюсь, ваше высочество.

Я улыбнулась отцу Вестинкару и, взяв его под руку, пошла прочь от тел сестер к фонтану в дальнем конце храма, чтобы шум воды заглушил наш разговор.

– Простите, отец. Мы все еще устраняем нестыковки в цепочке подчинения.

Губы священника дрогнули, как будто он сдерживал смех. Однако он тут же помрачнел и сказал:

– Пока Пас еще могла говорить, она просила передать вам одну вещь, когда вы вернетесь.

С этими словами он вынул из рукава амулет на серебряной цепочке – полированный кусочек ракушки, оправленный в серебро. Блестящую перламутровую поверхность украшал тонкий спиральный узор.

На миг весь окружающий мир сжался до размеров пространства вокруг покачивающейся цепочки. Протянув к ней руку, я замерла. В голове роились тысячи мыслей, и каждая из них настойчиво претендовала на главенство. Моргнув, чтобы прогнать прочь образ сестры, я взяла амулет и снова обняла отца Вестинкара.

– Спасибо.

– Когда вы в последний раз разговаривали со священником?

– В день накануне побега, когда я приходила к вам.

Строго говоря, это было не так. Последним священником, с которым я разговаривала около полугода назад, был пьяный, отлученный от церкви клирик из Священной Римской республики, но очевидно, отец Вестинкар спрашивал не об этом: наш с клириком разговор вертелся вокруг того, как бесчестно его выгнали – и всего лишь за то, что он оставил свой пост во время боя.

– Мне нужно многое сообщить вам, но мы должны быть осторожны, – прошептал он мне в самое ухо.

Я замерла.

– Ваше высочество, мы должны идти. – Эммори не тронул меня, но топтался так близко, что я чувствовала тепло его тела сквозь плотную ткань сари.

Я отошла от отца Вестинкара и обернула серебряную цепочку вокруг запястья – так, что она переплелась с кожаной полоской. Сложив ладони, я поклонилась.

– Благодарю вас, отец.

Он положил узловатую руку мне на голову.

– Благословляю вас, дитя мое. Я знаю, что вам пришлось проделать долгий путь. Уверен, что Мать-настоятельница не рассердится, если я разрешу вам не присутствовать на утренней Литургии Света.

Я кивнула, не решаясь заговорить, в последний раз поклонилась, повернулась и пошла к выходу.

Когда мы вернулись в мои комнаты, остальных телохранителей там не было. На этот раз я смирно стояла в коридоре с Касом и Зином, пока Эммори и Джет проверяли помещения. Получив сигнал, что все в порядке, я, ни на кого не глядя, рванулась к себе в спальню.