Аниото. Проклятие луны (СИ) - Дронова Анастасия

— Интересно, настоящий ли ты… — невольно коснулась рукой блестящей шерсти, а потом уже увереннее погладила.

Отпрянула, когда пальцы нащупали три еле заметные прорехи — шерсть не росла на месте тонких шрамов. Леопард остановился у края леса, где начиналась «клеверная опушка». Огоньки в окнах спящего Нижнего Бронзовска призывно мерцали, я даже могла различить кирпичного цвета крышу бабушкиного дома в цвете дергающегося фонаря. Остановилась в нерешительности — чутье подсказывало, что мой проводник дальше не пойдет, и стоит мне сделать шаг, все случившееся растворится как сон.

— Ника! — светло-серый вихрь метнулся вверх по насыпи. В нем я признала подругу и кинулась на встречу. Запоздало обернулась на прощание, но таинственного зверя и след простыл.

— Тина, — обняла подругу в ответ. Мой голос все еще звучал в растерянности, а глаза искали два желтых огонька среди кустов.

— Я тебя везде обыскалась! — продолжила подруга, потянув меня в сторону проселочной дороги. — Ты в курсе, что сегодня ночь полнолуния! Полнолуния! Большинство животных неспокойно в эту ночь! Какого черта ты вообще убежала? А если бы на медведя напоролась?!

Подруга продолжала отчитывать меня, описывая в красках ужасные исходы, которая сама себе напридумывала, пока меня искала. Только у моей калитки, когда поток слов и волнений угас, она обернулась ко мне и спросила:

— Ты в порядке?

— А у нас в лесу есть озеро? — вопрос, миновав сортировочный центр мозга, вырвался невзначай.

— Было, когда-то давно… Пересохло и заросло… — Тина явно не поняла смысл и цель такого внезапного интереса, но расспрашивать не стала. — Ты отдохни, выспись. Я завтра зайду.

Ее ладонь коснулась моего плеча, и я вздрогнула, приходя в себя.

— Пока… — досталось уже спине подруги.

Тихо зашла в дом, села на диван. И только слабый запах напомнил, что я таки достала ингредиент из списка. Который, в купе с моим внешним видом и внутренним ощущением, больше напоминал трофей. Тело разом взвыло, отголоском на воспоминание о сумасшедшей гонке со страхом. Решила немного полежать на диване, а потом подняться в свою комнату. Подслеповатый небесный глаз заглянул в комнату пожелать мне спокойной ночи…

Ближе к обеду — судя по запаху из кухни (бабуля говорила, что на завтрак уйдет вчерашняя каша) — я еле разлепила глаза, зарывшись в тонкий плед еще сильнее, прижав к груди свою с трудом добытую ветку.

— Никуля! — позвала бабушка из кухни, заметив мое ерзание.

Зевнув во весь рот, села и вытянула гудящие ноги. Во внутренней зеркальной стенке серванта увидела свое отражение — ну точно участник «Остаться в живых». Волосы растрепаны, спортивный костюм весь в засохшей земле, на щеке красуется ссадина, про состояние рук лучше промолчать.

— Бабуль… — неуверенно протянула, надеясь, что дальше ни последуют вопросы. Ведь вероятно, что это она и укрыла меня одеялом, — я пойду… постираю вещи… Совсем про них забыла.

— Хорошо, загрузи машинку и садись обедать.

Лжи тут не было. Постирать не только улики надо было (кто знает, может во мне проснулась сомнамбула, и я сама сходила за пледом, или бабушка вставала ночью попить воды и укрыла меня в потемках), но и вчерашнюю пижаму тоже. Поднялась наверх, надела халат с узором из турецких огурцов — тот самый, что бабушка прислала мне на прошлый День Рождения — белый халат пачкать не хотелось. Надеюсь, гостей пока не ожидается, а то решат, что вернулись в советское время. Но хоть халат и для возраста за 50, но жуть какой удобный. Открыла окно в комнатке, чтобы немного разбавить застоявшийся воздух.

Я любила проводить время у бабушки, единственное, о чем скучала в такие моменты — о наличие ванны. Вспомнив, что я брала с собой шоколадно-молочный гель для душа, начала рыться в шкафчиках в его поисках. И тут в зазоре между тумбочкой и кроватью заметила листок. На нем были символы из сна, которые я записала, чтобы не забыть. И забыла. Положила его сверху на тумбочку, придавила телефоном для надежности и пошла в душ.

Посвежевшая и благоухающая шоколадом с головы до пят, ощутила себя перезаряженным аккумулятором. Переодевшись и высушив волосы, взяла телефон, предварительно затолкав бумажку в карман джинсов. После завтрака-обеда узнаю, что значат эти закорючки. Спускаясь по лестнице, остановилась. Кроме того, что в это лето я часто завтракаю в обед, так еще и неожиданные гости стали нормой. Хотя… увидеть Тину я бы не отказалась. Но тишину кухни нарушала лишь «Рабочая Марсельеза» [русская революционная песня на мелодию французского гимна — песни «Марсельеза»], что бабушка напевала себе под нос, и шкворчание сковороды.

— Я готова поглощать твои кулинарные шедевры, — улыбнулась я, садясь за стол.

— Никуля, — бабуля поставила передо мной дымящуюся тарелку тыквено-пшеничной каши с говядиной, — куда ты вчера ночью ходила?

От спокойного и чуть тревожного, родного голоса сердце виновато екнуло.

— Бабуль… — подбирала слова, раздумывая, как подать вчерашние приключения так, чтобы бабушке не пришлось вызывать скорую, — мы с Тиной вчера перезахоронили ее кота, тут недалеко.

— Зачем? — бабушкины черты немного расслабились, но губы еще были сжаты.

— Она хотела похоронить Джонни в лесу… но мы далеко не пошли. Под рябиной около подстанции… там закопали, — быстро, пару раз запнувшись, проговорила я и начала поглощать кашу, видя, что бабушкино тревожное любопытство еще не рассеялось, а выкладывать ей второю часть ночной вылазки — себе дороже.

— Понятно, — она едва ощутимо коснулась моей головы. — Только в следующий раз предупреждай меня. Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу.

— Л-ладно, — голос дрогнул, а глаза защипало. Голос бабашки: мягкий и грустный с теми же нотками, что оставались в нем первые полгода после смерти дедушки — изрядно ковырнул мою совесть.

— Вот и славненько, — бабуля улыбнулась, потрепав меня за щеку.

— Баб… — протянула я, не зная, что спросить, а молчать не хотелось, — в окрестностях есть озеро?

— Было. Очень давно, только все пересохло… Надеюсь, ты так далеко в лес не забиралась?

— Нет, — ответила я, продолжив набивать желудок. Строгость в последнем предложении отбила охоту любых вопросов, что могут выйти мне боком.

— Добрый день! — бодрый голос заставил меня поперхнуться кашей. А я надеялась, что он уехал.

— Эри, ты тоже здесь! — Влад попытался хлопнуть меня по спине — то ли в знак приветствия, то ли из-за моего дикого кашля. Но я увернулась.

— Меня Ника зовут! — поправила я, глотнув компота.

— Не нравится эринацеус, могу звать Ежиком. А, Ежик? — криво ухмыльнулся и сел рядом.

— Внучек! Рада, что ты зашел. Садись, покушай, — бабуля начала хлопотать возле него, как если бы больше всего на свете хотела иметь внука, а не внучку. Хотя… что в этом странного? У нее было две дочки, у Наты нет детей, а у мамы — только я. Может, она в свое время хотела мальчика…

— Спасибо, баба Люда, — Файтов просиял, как начищенная монета.

Не удержавшись, фыркнула. Оба уставились на меня с искренним недоумением. Ага, искренним. Один из них явно издевался, пуча свои глаза. Т-а-а-к… Хватит. От ненависти до любви, как говориться… Нейтральная позиция — лучший способ не влипать в неловкие ситуации.

— Садись, ешь, очень вкусно, — явно фальшивя, выдавила я. Что поделать? Показное дружелюбие — не моя сильная сторона.

Только я собралась закинуть последнюю ложку каши в рот, как в дверь впорхнул знакомый и такой милый сердцу вихрь:

— Ника! — подруга влетела в кухню на всех порах и чуть не врезалась в парня, сидевшего напротив входа и поглощающего казенный обед.

— Тина! — вот ей уже досталась моя искренняя улыбка, и, кажется, один кареглазый и надоедливый парень это заметил.

— Я — Влад, — вставил тот свои пять копеек.

— Воу, — только и вылетело изо рта Тины.

А бабушка… Бабушка нахмурилась — лишь слегка повела бровями — но я это заметила. И конечно в голове возникла не совсем приятная догадка: она нахмурилась не потому, что Тина с ней не поздоровалась, а потому, как та отреагировала на Влада.