Ветувьяр (СИ) - Кейс Сия

— Капитан Феринрей прав. Убийца вел себя странно… для камарила.

Говоря проще, наемник, проникший к ней в комнаты, был истинным безумцем и, скорее всего, самоубийцей. Он кричал и громил все на своем пути, хотя по навыкам и ловкости действительно не уступал лучшим из эделосских убийц. Вот только камарилы, как воры, всегда бесшумны и аккуратны, они бы ни за что не стали привлекать к себе внимание.

— Нам нужно знать наверняка, — Тряхнул рыжеватыми волосами Ферингрей, — Этот псих может быть повинен и в убийстве леди Ингерды.

— Я хочу знать, камарил ли он, — Отчеканил уставившийся в стену Тейвон.

Пошарив глазами по комнате, Эйден пристроился на краю стола, сложив руки на груди:

— Я лично проведу допрос. С пристрастием.

— Он может не сознаться. Это ничего не даст, — Возразил Тейвон.

— Есть идеи?

— Одна, — Ухмыльнулся Тейвон. Это уже не предвещало ничего хорошего, — Но вам троим она не понравится.

*

— Он может сдержаться. Мы не знаем, чего ждать от этого психа, — Эйден ходил по комнате от стены к стене, это начинало раздражать. Каждый его шаг отражался от голых каменных стен гулким эхом.

— Камарил? Сдержаться, почуяв ветувьяра? — Едва не рассмеялся Тейвон, — Ты сам-то себя слышишь?

Уже минут десять Тейвону казалось, что он разговаривает не с другом, а со стеной. Вот с этой самой — сырой и каменной, подземельной. Даже ей необходимость этого риска доказать было проще.

Чарльз Ферингрей не проронил за время всего разговора почти ни слова — во-первых, при Эйдене он и вовсе высовываться не любил, а во-вторых (Тейвон чувствовал это всеми фибрами души) он единственный был согласен с королем.

Ремора же подняла такую истерику, что ее пришлось оставить в покоях — иначе на ушах от женского крика стояло бы все подземелье. Ее страх за единственного братца тоже был объясним и понятен, но сидеть на месте, трусливо поджав хвост и гадать, шныряют ли по твоей столице камарилы, Тейвон не собирался из одной только гордости.

А еще из-за Джеррета, который собственными руками бы снес этому уроду башку с плеч, не боясь при этом по неосторожности поцарапать личико. Меньше всего на свете Тейвон хотел выглядеть в глазах людей трусливей своего ветувьяра.

— Все что угодно может пойти не так, — Эйден уперся руками в старую затертую столешницу.

Подземельная комнатушка с горящим факелом, запахом сырости, плесенью и одним-единственным столом, конечно, угнетала, но все же не так, как Эйден со своим кудахтаньем. Шаркнув сапогом по каменному полу, Тейвон вытянулся на стуле и прижался к спинке, после чего откровенно пожилой предмет мебели жалобно скрипнул.

— Вы с Чарльзом будете рядом. И это помимо кучи гвардейцев. Да и я сам что ли беспомощный младенец!?

— Мало ли какой козырь есть у него в рукаве… Эти твари знают древнекирацийский не хуже вас! — Парировал Эйден.

— Сегодня этот мерзавец чуть не прикончил Ремору… И это почти сразу после Ингерды! Я должен знать, камарил он или нет!

— И как ты это себе представляешь? — Устало потер переносицу друг, — Ты заявишься к нему в камеру под видом Геллиуса, и что дальше?

— Камарилов натаскивают ничуть не хуже охотничьих собак, — Тейвон покрутил кольцо на пальце, — Он сразу поймет, что я никакой не Геллиус, и выдаст себя. Он попытается убить меня любым способом, и тут на подхвате будете вы.

Поговаривали, что перед тем, как вступить в орден, камарилы и вовсе проходят какой-то обряд, при котором с их кровью с помощью древних молитв делают что-то, чтобы она усиливала их сердцебиение при виде ветувьяра. Помимо этого, камарилы начинали по-настоящему звереть, когда враг оказывался в досягаемости.

— Бред, — Процедил Эйден, — С тем же успехом он может захотеть убить и Геллиуса.

— Вот только реакция будет другой, — Хмыкнул Тейвон, — При виде ветувьяров камарилы перестают быть людьми. Вы это сразу поймете, если увидите.

— Мы теряем время, — Вмешался стоящий у мизерного окошка, что было под самым потолком, Ферингрей.

— Действительно, — Тейвон требовательно уставился на друга, — Нужно попробовать, Эйден! С каких пор ты стал таким… осторожным?

— С тех пор, как один ветувьяр стал моим лучшим другом, а другой…

— Ради Реморы, Эйден…

Словно не выдержав столкновения их взглядов, друг отошел от стола:

— Только попробуй полезть на рожон… Я сам тебя прикончу.

*

Из-под капюшона открывался не самый широкий обзор — Тейвон видел лишь то, что находилось у него под ногами и изредка то, что было перед самым носом, все остальное было скрыто от его глаз тяжелой черной тканью. Кисти рук, занятые гладкими бусинами четок, прятались под длинными, почти до колен, рукавами, балахонистое одеяние лишь слегка было подхвачено поясом, но движения сковывало неимоверно — ноги путались в подоле, тянущемуся по полу и норовящему за что-нибудь зацепиться.

А ведь помимо того, чтобы держать голову опущенной и медленно плестись со смиренным видом вслед за гвардейцами, Тейвону приходилось сжиматься всем телом, нарочно сутулиться, чтобы выглядеть меньше, чем он был на самом деле.

— Кажется, наш Геллиус перестал поститься, — Осмеял его Эйден, увидев друга в образе главы ордена.

— Ты не придирайся, — Осадил наглеца Тейвон, — Если этот мерзавец его и видел, то только издалека. Главное — волосы и балахон на месте.

И если с волосами проблемы не было, то балахон с каждой минутой раздражал все сильнее. И как Геллиус ходит в нем всю жизнь?

Как-то исхитрившись выглянуть из-под капюшона, Тейвон поймал обеспокоенный взгляд идущего рядом Эйдена и тут же отвернулся. В то, что их план может пойти прахом, верить не хотелось, а потому король настойчиво гнал от себя все подобные мысли.

Он давно не бывал в подземелье и уже успел забыть, как здесь сыро и зябко, как коптят факелы на каменных заплесневелых стенах, как отдается эхом стук капель по полу и как тяжело дышится этим гадким спертым воздухом. Отсюда хотелось если не сбежать, то хотя бы выйти, но предстояло потерпеть, да еще и глядя в глаза той твари, которая убьет тебя, не задумавшись, просто за то, что ты не такой, как она.

Гвардейцы медленно открыли тяжелую деревянную дверь камеры, укрепленную решеткой, и в тесную затхлую комнату тут же шмыгнул Эйден, держащий руку на эфесе шпаги. С нарочитой медлительностью Тейвон двинулся за ним, не забывая перебирать пальцами бусины четок.

В камере воняло еще хуже, чем в коридоре — к запаху сырости добавилась еще и настойчивая вонь блевотины, Тейвон поморщился и окинул помещение взглядом, насколько это мог позволить ненавистный капюшон.

Здесь не было ничего, кроме отсыревшего тюфяка на полу и отхожего ведра в углу, но камера все равно казалась тесной, словно гроб. И еще теснее ее делал человек, что сидел на полу, закованный в цепи, но при этом совершенно свободный в своих словах и взглядах. Он не сводил с Эйдена пылающих ненавистью глаз, избитое лицо перекосилось в хищной ухмылке.

— Надо же! Быстро вы явились, — На кирацийском он говорил без малейшего акцента, — Еще и этого… еретика с собой притащили.

Тейвон не просто заметил на себе взгляд Эйдена, он его почувствовал. А вот предполагаемый камарил явно не ощущал ничего подозрительного — что ж, подойдем ближе.

— Разве может говорить о ереси человек, помысливший убийство? — Тейвон сделал шаг вперед. Фраза получилась невнятной и корявой, тихий возвышенный голос — еще хуже, но вряд ли этот псих вообще его слушал.

Недо-камарил шарахнулся назад, словно побитый пес, звякнули цепи, а Тейвон почувствовал за спиной настороженное движение Эйдена — как наседка с цыплятами, ей-богу!

— Поднимите его, — Приказал друг гвардейцам. Тейвон на мгновение обернулся и заметил, что у стены уже стоял Ферингрей. Капитан королевской охраны готов был сожрать узника одними глазами, но злости не выказывал.

Двое солдат подхватили психа под локти и подняли на ноги, Эйден вышел вперед, все еще придерживая рукой шпагу.

— Я буду задавать тебе вопросы. Ты будешь отвечать. Честно отвечать, — Друг буквально выплевывал слова ему прямо в лицо.