Уж замуж невтерпеж - Ирина Щеглова

Сына Настя кормила грудью. Домашние роды предполагали естественное вскармливание. К тому же ребенок не отнимал у нее много времени, а деятельная натура не давала Насте и всей ее маленькой семье покоя.

Что же остается? Домашний уют и приготовление пищи. Готовить молодая жена никогда не умела, если не считать овсянку, яичницу и блины. Из всего вышеперечисленного съедобными были только блины. Хотя, казалось бы, трудно испортить овсянку и яичницу…

Как-то она, еще будучи незамужней девушкой, пригласила нас с Саней Локтевым поужинать. А мы почему-то согласились. Оба были после работы, голодные. Сначала мы зашли в магазин, где Настя купила четыре бублика, восемь сосисок и плавленые сырки, после чего отправились к ее родителям. Мамы дома не оказалось. Настя с хозяйским видом усадила нас на кухне, разрезала бублики пополам, положила на них сосиски и прикрыла кусочками плавленого сыра. Приготовленные бутерброды затолкала в микроволновку.

Мы их, конечно, съели, с голодухи.

Дома жена спросила: «А зачем надо было к родителям ехать?»

Кто ее знает… Из-за микроволновки, наверно.

Я не шучу. Молодая семья питалась из кастрюлек и судков, которые приносил из дома от своей мамы Егор. Но иногда Настя потрясала нас кулинарными изысками.

Летом она побывала в гостях у моей мамы, мы были проездом, зашли ненадолго. Мама быстро накрыла стол, приготовив на скорую руку вареники с вишнями. Эти вареники произвели на Настю неизгладимое впечатление. Как будто ничего лучше в своей жизни она не едала. Мама порадовалась замечательному аппетиту молодой женщины и по ее просьбе дала ей рецепт вареников.

Я потом видел результат Настиных усилий — она купила в магазине дрожжевое тесто и натолкала в него засахаренного черничного варенья.

Слипшееся черное варево было нам представлено как вареники с черникой. Пробовать я не решился. Жена еще раз долго объясняла незадачливой хозяйке, почему вареники лепят из бездрожжевого теста и чем отличается одно от другого, и почему используют свежую ягоду, в крайнем случае мороженую или сушеную.

По-моему, она зря тратила время. На мой взгляд, так: человек или умеет готовить, или нет. Почти все знакомые мне люди так или иначе могут сварганить набор простеньких блюд, вполне съедобных. Даже те, кто не знал раньше, с какой стороны нож берут и как разбить яйцо. Настя — исключение из правила. Кулинария никогда не была ее сильной стороной.

Что же ей оставалось?

Создание домашнего уюта!

И Настя со свойственным ей неуемным пылом бросилась обустраивать арендованную однушку. Развернуться ей было негде. Поле деятельности ограничено. Но она первое время умудрялась полностью себя занимать. В течение дня она украшала комнату бумажными ангелами, передвигала ширму и все, что могла передвинуть. А вечером, когда приходил Егор, нагруженный пакетами и кастрюльками с едой, они вместе переставляли злосчастное фортепиано.

Еще у нее был «антикварный» стол, или, как мы все его называли, «круглый стол овальной формы». Пользоваться им было нельзя да и невозможно, стол безнадежно хромал на одну ногу. Но он занимал немалое место в и без него тесной комнате.

Вот эти-то предметы мебели молодожены почти ежедневно меняли местами, затем Настя в очередной раз расставляла ширму, лично ей расписанную, и терзалась мыслью, что бы еще такое сотворить?!

Ее вдохновил совмещенный санузел и его унылые зеленые стены. «Не годится!» — решила Настя. Добыла где-то краску и целый день разрисовывала стены бабочками и цветами. Покончив с работой, удовлетворенная, она вытерла со лба трудовой пот и с гордостью окинула взглядом преображенные стены. Дождавшись мужа, показала ему свое художество и, получив одобрение и восторженные отзывы, со спокойной душой и чувством выполненного долга, передала Егору заботу о сыне, а сама решила помыться. Включила воду, забралась в ванну, налила пены и собралась поблаженствовать. Но не тут-то было. От горячей воды на стенах появился конденсат, и рисунки потекли разноцветными ручейками. Настя не сразу заметила. Она о чем-то мечтала, лежа в пышной пене с закрытыми глазами. А когда открыла глаза, то обратила внимание на то, что пена постепенно меняет цвет: из белого в голубой, с нежными салатово-желтыми разводами и розовыми пятнышками, похожими на цветы…

— Ой, мамочка, что это? — произнесла удивленно, разглядывая свою руку. Рука тоже поменяла цвет и стала какой-то синюшной.

— Егор! — взвизгнула Настя.

Перепуганный молодой муж влетел в ванную и уставился на нее круглыми от ужаса глазами.

— Чего смотришь! — завопила Настя. — Краска потекла, не видишь, что ли?!

Сначала они отмыли Настю, потом стены, а потом ванную.

— Настя, а ты зачем водорастворимую краску взяла? — робко спросил муж.

— Да откуда же я знала! — ничуть не смутилась Настя. — Водорастворимая, водоэмульсионная…

Всю эту историю она потом с удовольствием рассказывала друзьям и знакомым, смакуя подробности.

Рассредоточенность — вскопать половину грядки, а потом бежать ставить Шекспира или Малевича писать…

Свадьбы в основном гуляли осенью, после сбора урожая. После Покрова и до Филиппков — Рождественского поста. Таким образом, в деревне возникало сразу несколько молодых семей. В первый год брака жизнь молодых пар находилась под прицелом пристального и неусыпного внимания всей общины. Молодые должны были тщательно исполнять все ритуалы и обряды, за этим тоже следили.

Так, в первое воскресенье после венчания молодожены посещали тестя и тещу. Родители новобрачной, в свою очередь, навещали молодых.

В течение последующих нескольких месяцев молодые только и делали, что наведывались к своим многочисленным родственникам или принимали гостей у себя. Эти взаимные посещения способствовали укреплению родственных связей между молодоженами и их родней с обеих сторон.

В первую зиму после венчания во время уличных игр величали молодоженов. Также зимой устраивали общественные смотрины молодых пар.

В последний день Масленицы молодая жена приглашала в дом мужа всех своих сверстников и щедро их угощала. В первое воскресенье после Масленицы, Великим постом, молодухи со всех окрестных деревень съезжались на ярмарку и хором оплакивали свою бабью долю.

Весной, в первое воскресенье после Пасхи, совершался обряд «окликания молодых». Все мужское население деревни, от мала до велика, ходило по домам, где жили молодожены, и поздравляло, «окликало» их.

Хозяева приглашали величальников в дом и угощали. Гости в ответ пели величальные песни и требовали за то вознаграждение. Если молодые отказывались платить или предложенное вознаграждение казалось недостаточным, гости исполняли песни угрожающего характера.