Мама для трех лисят. Тайны дворцовых переходов - Наталья Самсонова

– Боюсь, что это слишком сложно для него, – вздохнула я и куда громче сказала: – Лиам, у нас булочки со сливками и ягодный чай. Присоединяйся.

– Он проворчал, что прислуга ему точно такое же принесет, – недовольно произнесла Аль.

– Да, но разве в компании не вкусней?

И весь вопрос в том, сможет ли лисенок принять свое желание быть рядом с сестрой и братом или же предпочтет солгать сам себе?

Замерев, я старалась реже дышать. Ну же, малыш, решайся. Пусть ты не примешь меня, это ведь неважно. Здесь твои брат и сестра, они необходимы тебе, мой маленький измученный лисенок.

Лиам выпрямился, и я отвела взгляд. Ему трудно, очень трудно. Кажется, он уверил себя в том, что, общаясь с нами, предает мать.

«Я оторву Райсаре все, что только смогу. Или… О! О, я сделаю все, чтобы эта будущая бесхвостая дрянь познала самую нищую нищету», – пронеслась у меня в голове мысль.

Окно отворилось беззвучно, и Лиам, ловко выпрыгнув на траву, вразвалочку пошел к нам. Он сунул руки в карманы курточки, скривил губы и всем своим видом показывал, что делает нам превеликое одолжение.

Вот только… Вот только искривленные губы едва заметно подрагивали, а глаза слишком сильно блестели. За своим нарочито наглым и независимым видом Лиам прятал страх. Страх, что мы посмеемся и не примем его. Страх, что Аль никогда не простит сказанных в запале слов. Иными словами, лисенок до дрожи боится быть отвергнутым.

Сев за стол между мной и Морисом он с благодарным бормотанием принял чашку, поданную Аль, и, опустив взгляд, сгорбился.

Разговор стих. Или даже стух.

– Мы учились тушить огонь, – негромко сказала я и пододвинула к Лиаму блюдечко с булочками. – Быть может, ты тоже хочешь?

– Нет, – буркнул Лиам, – меня мама научит. Она обещала показать мне Плеть Рейна. Я… Я, может, и стал маленьким и глупым, но я тоже помню, как огонь… Как все это было!

– А я помню, как ты Кнопу собой закрыл, – тихо сказал Морис. – И стал ты не глупым, а злым. Это, знаешь ли, разное.

Я не торопилась вмешиваться. Лиам сильно обидел Альбирею, да и Морис тоже из-за сестры расстроился. Нельзя это держать в себе.

Но уже через мгновение до меня дошел смысл слов Лиама. В смысле Райсара будет учить его кастовать Плеть Рейна?!

Сказать, что я удивилась, – ничего сказать. Вот так, с ходу, мне трудно назвать настолько превосходную степень слова "удивительно", которая бы точно отобразила всю ту бурю чувств, что бушевала в моей груди.

– Плеть Рейна – это боевое заклятье, – кашлянув, произнесла я. – Оно втягивает в себя все окрестное пламя, да. Но... Куда ты потом эту пылающую плеть денешь?

– Мама расскажет, – упрямо произнес Лиам. – Она умная и образованная, у нее есть диплом. Она все знает!

Вот только… Вот только говорил малыш без прежнего пыла. Он как будто убеждал сам себя. Как будто все понял душой и сердцем, но разумом цеплялся за обман. Ведь если встать лицом к лицу с правдой… Это причинит боль.

– Нам очень нужно то трехступенчатое заклятье, – выразительно произнесла Альбирея, – и срочно.

– Да, – мрачно кивнула я. – Лиам, я прошу тебя пойти в библиотеку и посмотреть, сколько сил берет Плеть Рейна. А потом проверить, каков твой запас сил. Я, к сожалению, этого тебе подсказать не могу: не моя специализация.

На самом деле я могла. Больше того, я хотела ему объяснить, что Плеть Рейна уничтожит его как колдуна, что все его нежные детские каналы силы будут разорваны и такая травма не пройдет никогда. Но… Он ведь не станет меня слушать, больше того, решит, что я вру. А если сам… Тогда есть шанс, что прислушается.

«Ну и с Райсарой надо серьезно поговорить».

Чаепитие по итогу не задалось. Лиам больше не проронил ни слова, молча выпил чай, так же молча встал и ушел, не прощаясь.

– Ему плохо, – с болью произнес Морис, – он начал сомневаться в Райсаре. Я это ясно понял.

– Ты права, – Аль посмотрела на меня прозрачными от слез глазами, – мы не можем от него требовать взрослых решений. Думаю, сегодня вечером я приму его извинения.

– Вот и хорошо. Но не иди поперек себя: он все равно узнает, и от этого будет только хуже.

Мы разошлись по своим делам. Вторая половина дня у детей свободна, и я из окна наблюдала, как они играют со своими теневыми бабочками: перекинувшись в лисят, они, потешно потявкивая, ловили теневиков. А те, подыгрывая детям, то и дело позволяли себя поймать.

– Леди хозяйка, – заныл Милки, сидевший у меня на плече, – я бы... Мне бы присмотреть за безобразием! А то ж... Они ж... А я?!

– Иди, но не забудь, что через полтора часа ужин.

Сама я отправилась выбирать платье. Отъезд все ближе, пора вспоминать правила и негласные традиции. Так, для завтрака и обеда платье может быть одним и тем же, а вот драгоценности – нет. Ужин же считается самым важным приемом пищи, а потому дамский туалет должен быть особенно изыскан и, главное, не должен сочетать в себе ничего из того, что леди носила до ужина.

"Спасибо, что бельишко не проверяют", – хмыкнула я про себя.

Вживаться в старую шкуру было трудно. И не только из-за этих кошмарных лет на привязи: мне стало тесно в этом всём уже на третьем курсе Академии. Все эти мелочи из разряда: "У графини Н-ской изумруд в два раза крупнее, чем у супруги герцога! Немыслимо!" – перестали развлекать и начали злить. Какое мне дело, какого оттенка жемчуг у девицы Балье, если моя последняя жемчужная нитка пала жертвой алхимического эксперимента?! Вот если бы с Балье можно было снять жемчуг и вновь попытаться его копировать при помощи состава Рузе-Касси, вот тогда да, это было бы интересно!

Тем не менее я старательно и придирчиво пересмотрела существенно увеличившийся гардероб. Для ужина было выбрано серебряное платье с тонкой зеленой вышивкой. А драгоценности... Что ж, мне предстоит ужасно неловкий разговор с Кайром. Надеюсь, он не сочтет меня существом уровня Райсары?

«Кайр, милорд, дело в том, что мне жизненно необходимо несколько комплектов, лучше десять, драгоценностей. Они должны быть взаимодополняемы,