Как вы мне все надоели ! - Далия Трускиновская

- Я бы таких собратиков на реях вешал, - задумчиво сообщает капитан, - и знаешь, Мак, получал бы от этого огромное удовольствие... Придется нам с тобой теперь возвращаться, искать могилку, опять Дублона в сундучок укладывать, опять закапывать...

- Не придется, - наконец обрел дар речи Жилло. - Я когда понял, что там нет ни золота, ни драгоценностей, попугая обратно похоронил. Не верите - я вас сам туда отведу и покажу.

- Похоронил? - удивился капитан. - Попугая - похоронил???

- Вы же похоронили!

Помолчали моряки. Мак с большим интересом ждал, что капитан попугайскому гробокопателю ответит, а капитан задумался.

- На мели, значит, оказался? - спросил он наконец Жилло.

- И на какой еще мели!

- Пойдешь с нами, - внезапно решил капитан. - Только слово дай, что похоронил Дублона как полагается, не бросил лесным кошкам на растерзание!

- Право слово, как полагается! - отвечал Жилло. - Правда, и сам не знаю, зачем это сделал, но в сундучок уложил и закопал. Клянусь!

- Чем клянешься-то? - почему-то с великим подозрением спросил капитан.

Жилло задумался. Граф бы в таком случае свою честь и благородных предков помянул. А слуга? Впрочем, раз уж в государстве равноправие завели... Может, оно и к клятвам относится?

- Честью... - буркнул Жилло, понимая, что не про него такая клятва.

- Ого! - и тут моряки переглянулись. Понял Жилло, что опять их удивил.

- Откуда ты такой взялся? - полюбопытствовал капитан. - Честью! Да если бы ты честь в городе помянул - тебя бы повязали и в подземелье Коронного замка сволокли. Ты что, совсем из захолустья?

- Из захолустья, - признался Жилло. - С севера. Мы с молодым графом в университет приехали. Кто ж знал, что у вас тут уже и честь отменили!

- И где же твой граф?

- Да в Коронном замке, пожалуй... - неуверенно сказал Жилло. Граф с тем же успехом мог, свернув при падении шею, лежать мертвым в кустах.

- В университет! Ишь! Студиозусы! - капитан опять надежно установился на крепких ногах, решительно выкатив живот и уперев руки в боки. - Нашли время! Ну, граф - молодой, ему простительно дурака валять, но ты-то уже в мужском возрасте, мог бы понимать! Не то теперь время, чтобы по университетам шастать! Вы что там, у себя, вообще из столицы вестей не имеете?

- Имеем. Только кто же их всерьез принимает? - признался Жилло. - Вон лет шесть назад проезжали купцы, говорили, что в Кульдиге возле самого Коронного замка девку с рыбьим хвостом из реки выудили. У нас конюх, молодой еще парень, сбежал - на девку посмотреть. Вернулся через полгода злой как черт. Оказалось - надувательство! Стоит на базарной площади палатка, в палатке одна убогая свечка горит, в ванне тетка пожилая без ничего восседает, и хвост в воде мокнет тряпичный.

- Простая твоя душа... - вздохнул капитан. - Ладно, леший с ним, с поясом. Мало надежды, что его еще к рукам не прибрали. Наверняка та дура, у которой мужья общие. Пошли! Колено-то чем повредил?

- Водопадом, - усмехнулся Жилло.

- Чем?.. - хором спросили моряки.

- Ну, на водопаде сейчас споткнулся. Треснулся...

- На Вентас-Румбе?! - прямо остолбенел капитан. - Кой черт тебя туда ночью понес?

Жилло развел руками - и впрямь, объяснить умному человеку эту экспедицию было невозможно.

- Помните, капитан, возле Коронного замка факелы мельтешили? - вдруг сообразил Мак. - Мы как раз в кабачок шли и на гору смотрели! Так вот кто всю суматоху поднял! Студиозусы!..

Мак еще что-то собирался угадать, но схлопотал по затылку, а лапа у капитана была серьезная.

- Не наше дело! - рявкнул капитан. - Мало ли какие графы со слугами в Коронный замок ездят! И суматохи мы никакой не видели. Подумаешь, факелы... Пошли скорее. Еще до рассвета выйти в залив надо. Лишь бы языком трепать! Пошли! И ты хромай шустрее. Студиозус! Шастают тут всякие...

Бурчал капитан на разные лады, пока не дошли до гавани. Там прямо на глазах переменился.

- Голубушка моя! - говорит. - Красавица ненаглядная! Второй такой на свете нет!

И впрямь - с носа шхуны смотрела на них деревянная девица с пышнейшей грудью и золотыми локонами, каждый - с человечью голову. Девица была выкрашена в розовато-белый цвет, кудри - вызолочены. Там, где кончался розовеющий животик, была небольшая и не очень заметная на темном дереве дыра - отверстие корабельного гальюна. И надпись шла по борту - "Золотая Маргарита".

В гавани нашел Мак принадлежащий кораблю ялик, ошвартованный у пристани, и доставил капитана с Жилло на борт шхуны. Сам, получив приказ, в кубрик отправился - спать. А Жилло капитан в своей каюте оставил.

- Я пьян, - сказал, - хорошо пьян, но недостаточно. Поэтому сейчас мы с тобой, студиозус, добавим. Пиво - это ерунда. Развлечение. Причем ненадолго. А вот ром... Конечно, мешать ром с пивом - преступление. Но пива во мне уже не осталось, а желание выпить имеется. И повод есть.

- За приятное знакомство, что ли? - осведомился слуга, берясь за свой оловянный кубок.

- За Дублона, беднягу... - капитан взялся за свой золотой. - Мир его птичьему праху! Ты не поверишь, студиозус - любил я его, негодяя, хотя звал он меня исключительно дураком и мерзавцем!

- Любил? Птицу? - Жилло чуть кубок не выронил.

- Любил, черти бы ее побрали! Почему же я, как ты думаешь, хоронил Дублона, как родимую бабушку не хоронят? Любил, будь ты неладен!

- Любил... - задумчиво повторил Жилло. - Слово-то какое...

- Это слово, студиозус, вроде репейника на огороде. Как его ни истребляй, прорастет и к человеку прицепится, - поучительно заметил капитан. - Что, и у вас в захолустье его из моды вывести пытались?

- Из уездного правление комиссия приезжала, - сказал слуга. - Книги в графской библиотеке смотрела. Про науку оставили, а про это самое увезли. Но нас с графом тогда дома не было, я его по горам водил. Секретарь старого графа нам потом так объяснил - если кто-то кого-то любит, значит, считает, что тот человек лучше всех прочих. А это противоречит равноправию. Ну, пусть так - не ехать же в уездное правление про любовь разговаривать! До него неделю добираться.

- Значит, помнишь еще это слово? - радостно спросил капитан. - Ты только на людях его не говори. Разве что бабе с глазу на глаз... И то умной - чтобы доносить не побежала.

И вспомнил тут Жилло разом Лизу и ту соколицу сероглазую, что ему сверточек дала.

Конечно, было в его жизни немало женщин и без этих двух - даром, что ли, тридцать пять с половиной лет на свете прожил? Сколько удалось столько и осчастливил. Вероятно, и дети были - по крайней мере, одно чадо. А к этим двум он ведь и пальцем прикоснуться не успел. Однако ж увидел перед глазами именно их. Должно быть, именно потому, что еще не прикоснулся...

- Хорошо, что напомнили, - сказал Жилло капитану. - Как раз получил от одной подарочек. Надо бы посмотреть, что такое.