На соседней планете - Вера Крыжановская (Рочестер)

Непосредственно за нимъ шелъ старецъ съ драгоцѣнной шкатулкой, въ которой, по словамъ Нир-даны, хранилась государственная печать. Далѣе шли попарно двѣнадцать старцевъ въ бѣлыхъ одеждахъ, и четыре наставника царя. На головѣ у маговъ были надѣты золотыя, увѣнчанныя звѣздой тіары.

Послѣ этихъ высшихъ сановниковъ, высадились тѣлохранители царя: пятьдесятъ молодыхъ людей въ серебряныхъ доспѣхахъ и вооруженныхъ короткими, широкими мечами, висѣвшими на серебрянныхъ же поясахъ.

На остальную свиту Ардеа не обратилъ никакого вниманія. Онъ смотрѣлъ на царя, который поднимался по лѣстницѣ, и передъ которымъ правитель, великій жрецъ и другіе сановники склонились до земли. Народъ радостными криками привѣтствовалъ монарха. Царь отвѣчалъ на привѣтствія наклоненіемъ головы или жестомъ руки и, не сказавъ ни слова, вмѣстѣ съ великимъ жрецомъ и прочими сановниками храма, стоявшими по обѣ стороны, быстро пошелъ впередъ. Въ эту минуту всѣ огни погасли, и шествіе потянулось длинной вереницей къ храму.

На темной лазури неба зажглась первая звѣзда, когда царь появился на ступеняхъ лѣстницы. Правитель съ семействомъ и его гости вошли въ храмъ за царемъ съ его совѣтниками и стали неподалеку за нимъ, на эстрадѣ, приготовленной для монарха и его свиты.

Храмъ былъ громадныхъ размѣровъ. Несмотря на безчисленныя лампады, освѣщавшія его, дальнія части терялись во мракѣ.

Посрединѣ храма, на возвышеніи въ десять ступеней, высился жертвенникъ, на которомъ стояло что-то закрытое широкимъ и толстымъ покровомъ изъ разноцвѣтной, съ металлическимъ отливомъ матеріи. Окружая полукругомъ главный жертвенникъ, были устроены двѣнадцать другихъ, изъ которыхъ каждый былъ украшенъ особымъ мистическимъ символомъ. Разсматривать эти символы князь не имѣлъ времени, такъ какъ все его вниманіе сосредоточилось на жрицахъ въ черныхъ одеждахъ, которыя окружали центральный жертвенникъ и, аккомпанируя себѣ на инструментахъ, напоминавшихъ арфы, затянули протяжную невыразимо грустную пѣснь.

Потомъ царь оставилъ свое мѣсто, гдѣ нѣкоторое время молился, и, начиная съ лѣвой стороны, обошелъ всѣ двѣнадцать жертвенниковъ, совершая на каждомъ возліяніе и куреніе.

Подошедшій къ князю Сагастосъ объяснилъ шопотомъ, что эти жертвенники посвящены стихіямъ и добродѣтелямъ Имамона, которыя царь почтилъ молитвами, дарами и жертвами.

Совершивъ жертвоприношеніе на послѣднемъ алтарѣ, посвященномъ плодородію и обильнымъ жатвамъ, царь снова занялъ свое мѣсто. Около центральнаго жертвенника жрицъ въ черномъ одѣяніи смѣнили жрицы въ бѣломъ. Изъ святилища появилось шествіе жрецовъ съ факелами въ рукахъ, которые и стали вокругъ жрицъ.

Съ этой минуты пѣніе становилось все громче и, наконецъ, пріобрѣло могучую силу. Удушливый ароматъ наполнилъ храмъ. Вдругъ вдали прокатился раскатъ грома, и мелькнула бѣлесоватая молнія. Въ ту же минуту надъ покровомъ, скрывавшимъ таинственный предметъ на престолѣ, появился красноватый дымъ. Всѣ присутствующіе въ страхѣ и трепетѣ пали на колѣни. Новый ужасный ударъ грома и блескъ молніи возвѣстили приближеніе самого Имамона.

Страшный трескъ потрясъ стѣны массивнаго зданія, яркая молнія прорѣзала воздухъ, погрузивъ все въ море пламени; лежавшее на центральномъ алтарѣ покрывало вспыхнуло.

"Кажется, молнія ударила въ храмъ", — подумалъ Ардеа, невольно закрывая глаза.

Когда онъ снова рѣшился взглянуть вокругъ, то увидѣлъ что всѣ лежали ницъ. Покрывало сгорѣло, а на престолѣ оказался громадный золотой сосудъ, украшенный драгоцѣнными камнями. Надъ этимъ сосудомъ стояла прозрачная, съ неясными контурами фигура, въ которой вполнѣ ясно можно было узнать человѣка высокаго роста. У ногъ его дымилось и кипѣло что-то красное, какъ кровь. Это была кровь Имамона, которую онъ самъ принесъ вѣрующимъ въ знакъ своей любви и неизмѣннаго покровительства. Черезъ минуту прозрачная фигура стала блѣднѣть и, наконецъ, расплылась въ воздухѣ.

— Слава Имамону! Добро торжествуетъ надъ зломъ, свѣтъ — надъ тьмою, жизнь — надъ смертью! — въ радостномъ упоеніи пропѣла толпа.

По окончаніи гимна великій жрецъ поднялся по ступенямъ къ алтарю. Царь первый подошелъ и палъ ницъ, а потомъ, стоя на колѣняхъ, выпилъ маленькій золотой кубокъ, которымъ жрецъ зачерпнулъ красной влаги изъ большого сосуда. Послѣ царя стали подходить совѣтники, маги, правитель съ семействомъ и всѣ высшіе сановники, а за ними Сагастосъ и Ардеа.

Со страннымъ чувствомъ выпилъ князь кровь Имамона. Благоговѣйный восторгъ окружавшей его толпы заразительно на него подѣйствовалъ и вызвалъ мистическую дрожь, когда горячая, съ особымъ ароматомъ жидкость коснулась его губъ.

Дальше, безконечной вереницей, но въ строгомъ порядкѣ, потянулись вѣрные къ великому жрецу, которому два другихъ жреца помогали раздавать божественную кровь.

Въ это время священная церемонія закончилась радостнымъ и благодарственнымъ гимномъ, пропѣтымъ всѣми молящимися.

Послѣ этого царь, въ сопровожденіи своей свиты и всѣхъ присутствующихъ сановниковъ, вышелъ изъ храма черезъ боковую дверь и направился къ павильону, всѣ залы котораго были открыты доступу свѣжаго и чистаго ночного воздуха.

Роскошно убранные столы ломились подъ тяжестью драгоцѣнной посуды. Всѣ сѣли, и у каждаго на приборѣ лежалъ большой красный плодъ.

Легенда гласила, что онъ нѣкогда былъ бѣлымъ, но дерево, приносящее этотъ плодъ, росло недалеко отъ костра, на которомъ былъ убитъ Имамонъ; когда брызнула кровь бога, то смочила также это дерево и росшіе на немъ плоды, отчего немедленно же все растеніе, — стволъ, корни, листва и плоды, — окрасились въ красный цвѣтъ. Въ воспоминаніе этого случая, каждый въ день годового праздника долженъ былъ съѣсть такой плодъ въ честь Имамона.

Прежде чѣмъ сѣсть за столъ, правитель представилъ царю Сагастоса и князя. Махозеръ крайне милостиво принялъ ихъ и приказалъ посадить за свой столъ.

За царскимъ столомъ шелъ оживленный разговоръ. Молодой государь посадилъ Сагастоса рядомъ съ собой и бесѣдовалъ съ нимъ, обращаясь съ любезнымъ словомъ и къ князю.

Ардеа все слушалъ и слушалъ, удивляясь глубокимъ и разнообразнымъ знаніямъ молодого царя, обладавшаго дѣйствительно выдающимся умомъ.

По окончаніи чрезвычайно долго затянувшагося ужина, царь вмѣстѣ со своей свитой уѣхалъ съ острова, увезя также и правителя, съ которымъ хотѣлъ поговорить о дѣлахъ. Остальное общество разошлось по своимъ судамъ, а вмѣстѣ съ прочими и магъ съ своимъ ученикомъ вернулись на свой корабль.

Утомленныя дамы удалились въ каюты, и на палубѣ остались одни мужчины. Составились отдѣльныя группы. Ардеа жаждалъ разспросить Сагастоса о массѣ вещей, но магъ былъ окруженъ толпой. Видя его досаду и нетерпѣніе, Сагастосъ не могъ удержаться отъ улыбки.

Вернулись они домой, когда уже всходило солнце, и всѣ поспѣшили на отдыхъ послѣ безъ сна проведенной ночи.

VI

На слѣдующій день, послѣ утренняго завтрака, Сагастосъ, смѣясь, сказалъ князю:

— Теперь я къ вашимъ услугамъ. Еще вчера я замѣтилъ, что вы сгораете отъ нетерпѣнія разспросить меня.

— О, конечно! Я видѣлъ такую массу интереснаго!

И Ардеа сталъ разспрашивать мага сначала о символикѣ и значеніи вчерашней церемоніи, а затѣмъ нерѣшительно задалъ вопросъ, считаетъ ли онъ дѣйствительнымъ появленіе Имамона?

— Злые языки утверждаютъ, — и лукавая улыбка мелькнула на устахъ Сагастоса, — что въ видимомъ явленіи бога и въ явленіяхъ, предшествующихъ ему, нѣкоторую роль играетъ искусство жрецовъ. Однако, это обстоятельство нисколько не исключаетъ дѣйствительнаго, хотя и невидимаго присутствія Имамона въ храмѣ. Совокупная молитва обладаетъ громаднымъ могуществомъ, а порывъ столькихъ, полныхъ глубокой вѣры сердецъ несомнѣнно привлекаетъ совершеннаго духа, и его божественно-чистыя излученія наполняютъ кубокъ, изъ котораго вкушаютъ вѣрующіе.

Разговоръ коснулся затѣмъ Махозера, и Ардеа выразилъ свое восхищеніе передъ громадными знаніями и выдающимся умомъ молодого царя.

— Что находите вы необыкновеннаго въ знаніяхъ Махозера? Не только вполнѣ естественно, но даже необходимо, чтобы царь былъ развитѣе подданныхъ. Чтобы повелѣвать, надо знать, — замѣтилъ Сагастосъ. — Царь получаетъ особое воспитаніе. Семи лѣтъ его отдаютъ въ коллегію маговъ, гдѣ и посвящаютъ во всѣ науки, необходимыя для того, чтобы править народомъ, охранять благосостояніе страны, и нелицепріятно отправлять правосудіе. Параллельно съ обученіемъ наукамъ и искусствамъ, ведется строжайшій надзоръ за характеромъ будущаго царя. Его учатъ побѣждать свои дурныя наклонности и внушаютъ убѣжденіе, что онъ болѣе всякаго своего подданнаго долженъ обладать добродѣтелями, возвышающими и облагораживающими человѣка. Царевичъ растетъ, проникаясь мыслью, что гнѣвъ, зависть, алчность, пристрастіе и жестокость — позорнѣйшіе пороки для царя, который обязанъ быть терпѣливымъ, великодушнымъ справедливымъ, всегда готовымъ пожертвовать собой на благо народа, и* долженъ почитать бога своей страны, чтобы и подданные его, которымъ онъ служитъ примѣромъ, поступали такъ же.