Тень, дракон и щепотка черной магии - Павел Георгиевич Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Патриций задернул шторы.
Он вздохнул и побрел обратно к столу, волоча за собою почтенный хвост. Водрузив себя на кресло, градоначальник отрицательно покачал головой.
И чего только не придумает в эти сумасшедшие дни молодежь! Буйная, необузданная энергия, которую следовало бы потребить на благие дела, на размышления и созерцания! На прения! Подумать только, сколько таланта пропадает зря!
Он посмотрел в серьезные, умоляющие глаза Зигфрида – почти сочувственно, почти по-отечески. Бедный юноша! Неужели он и правда верил в то, что солнце подменили! О, воспаленная фантазия! О, глупый кошмар!
«Все ясно!» решил для себя Зигфрид. «Он не поможет!»
«Все ясно!» понял градоначальник. «Он сбрендил!»
Нужно как-то помочь ему, решил Патриций. Нужно направить заблудшего дракончика на путь истинный; мягко, не обидев, намекнуть ему, что проблема его носит скорее медицинский, психологический характер, и что хорошо было бы немедля ею заняться. Да, так он и сделает. Что бы такого сказать, чего бы посоветовать? И Патриций, нахмурив мудрый лоб, говорил так:
– Солнце на месте, юный горожанин – я лично в этом удостоверился. Его сияние все так же докучливо и, э-э-э, привычно. Мне кажется, друг, ты преувеличиваешь. Возможно, ты получил солнечный удар? Может быть, что-то тревожит тебя? – мудро предполагал градоначальник, не желая вдаваться в подробности и выяснять, а что же именно тревожит Зигфрида. – Наверняка, на почве треволнений ты вообразил себе всякую несусветицу, что бывает часто с теми, кто не всыпается и много думает о разной чепухе… Отдохни, посиди дома, испроси совета в гошпитале – я более чем уверен, что, как подсказывает мне многолетний опыт, неразрешимых проблем не бывает. Иди с миром, не отчаивайся!
И градоначальник сделал лапою властный жест, означающий, что аудиенция окончена.
– И все же, ваше превосходительство, я твердо верю в то, что видел! –заплакал Зигфрид, понимая, что его карта бита. – Солнышко неправильное, его подменили!
– Но, друг мой, – возразил Патриций, пытаясь хоть как-то успокоить Зигфрида, – даже если допустить, что сегодняшнее солнце – это вдруг не вчерашнее солнце… Допустим! Даже если так – подумай, друг, что раз уж никто не заметил подмены – значит не так уж оно и плохо, верно? Возможно, оно даже лучше, потому что сегодня, на мой взгляд, оно не так сильно бьет в глаза. К чему кручиниться?
С каждым его словом сердце Зифгрида все больше и больше наливалось печалью. Он сам не заметил, как ноги его подкосились, и он медленно, обреченно опустился на пол, безвольно положив рядом собою хвост. А градоначальник все говорил, и говорил, и словам его, казалось, не было конца. Зигфрид почувствовал, как соленые капельки предательски защекотали уголки его глаз, а потом одна за другой покатились по безразличным щекам и забарабанили по паркету. Все пропало! Он не верит – он не помнит! И как же ему сразу не пришло в голову, что градоначальник – всего лишь навсего такой же обычный дракончик, как и он сам! Как же он не догадался, что хандра, охватившая весь город, не пощадит никого – даже самый высокий из чинов. Горе, горе бедному Плаксингтону! Горе всей стране Драконии!
– В конце концов, – добавил Патриций, уловив в глазах Зигфрида, как ему показалось, искорку сомнения в своем авторитете, но упорно не замечая его слезы, – в конце-то концов, если бы проблема и вправду стоила таких хлопот, я мог бы использовать свое политическое влияние и лично обратиться к моему старинному товарищу Энцо, который некогда состоял дворецким на службе у короля Бонифация XIV, батюшки ныне здравствующего монарха Пафнутия XIV…
И тут Зигфрида осенило. Он вскочил на ноги и, не дослушав тираду Патриция, пробормотал несколько вежливых извинений и бросился к выходу, вытирая на ходу слезы.
Градоначальник, не зная, удивляться ли такому странному поведению юноши или же гневаться за столь вопиющее нарушение этикета, вопросительно смотрел на удаляющегося Зигфрида, стараясь уместить оба чувства в одном пронзительном взгляде.
Как только он вновь обрел дар речи, Зигфрид уже был в дверях – он бросил на градоначальника последний грустный взгляд, робко поклонился и был таков. Секретарь Люций, ринувшись было вдогонку, высунулся из двери и прокричал что-то вслед, но Зигфрид уже не слышал его – он бежал что было сил, и ветер свистел в его ушах.
В путь!
Запыхавшийся Зигфрид влетел в свою хижину и, даже не остановившись, чтобы отдышаться и заварить чаю (и даже не вытерев лапы, что произошло с ним впервые), тотчас же ринулся к дубовому письменному (а заодно и обеденному) столу и отворил дверцу его единственной тумбочки. Внутри тумбочки притаилось несколько выдвижных ящиков, один из которых, верхний, был заперт на замочек. Зигфрид потянул на себя самый нижний ящик и, пошуршав бумажками, извлек маленький золотистый ключик. Повернув ключик внутри замочка три раза, он открыл верхний ящик и вытащил из него толстую папку. Этот фолиант Зигфрид пыхтя водрузил на стол и нежно смахнул с него тонкий слой пыли.
Внутри были сложены стихи, рисунки и рассказы, которые Зигфрид сочинил, нарисовал и написал еще в детстве, а потому стеснялся показывать другим дракончикам и не решался пересматривать сам, а также несколько писем от друзей и две открытки от бабушки. Одна открытка изображала дракончика, нежащегося на солнечном песке. Подпись гласила – «Я на пляже отдыхаю, вам того же я желаю.» На второй красовались красные цветочки и торжественное посвящение «На именины», а от руки было дописано «для внука З. от б.А.», что означало «для внука Зигфрида от бабушки Агнеты». Зигфрид, увы, с бабушкой знаком не был, но открыткой дорожил.
Но главным сокровищем фолианта были не старые стихи, и даже не памятные сувениры, а карта… Карта страны Драконии!
Зигфрид бережно развернул ветхий лист на поверхности стола.
Карта была небольшой и старой, и даже немного пожелтевшей, и подписи на ней были мелкими, но Зигфрид любил эту карту, потому что другой у него не было.
Он провел когтистым пальцем по рекам и холмам, мысленно отметив для себя, где
