Сильнее разума - Пола Хейтон

Луиджи подвел свою спутницу к фрагменту стены из красно-бурого кирпича с белой входной аркой в центре.

— Это базилика Эмилии, единственная уцелевшая базилика республиканского периода. Для посетителей Форума место очень гостеприимное: здесь в непогожий день вершилось правосудие и заключались сделки, все то, что обычно происходило под открытым небом. Построили базилику в сто семьдесят девятом году до нашей эры за рядами так называемых таверен — банкирских лавок. Потом ее несколько раз перестраивали, так что в итоге лавки оказались встроены в портик первого этажа базилики. Вижу в этом своего рода символ: древние палаты правосудия, постепенно поглощающие первые финансовые учреждения. — Луиджи саркастически улыбнулся. — Я всегда говорил, что закон и бизнес — две стороны одной медали. Честный бизнес базируется на законности, а закон в свою очередь не может не опираться на прочную деловую основу…

— Да вы философ, друг мой! — иронически подняла брови Мелисса.

— Ничего не могу с собой поделать: эти руины волей-неволей настраивают на медитативный лад, — усмехнулся Луиджи. — А где-то здесь, перед лестницей базилики, стояла маленькая круглая часовня, посвященная Клоакине, богине Клоаки максима, что проходит здесь, внизу. Только благодаря этому искусственному сооружению, очистившему здешние места от застойных вод, они приобрели нынешние очертания. Очень полезная богиня, не находишь?

Мелисса комично сморщила нос.

— Сегодня она именовалась бы покровительницей канализации, верно?

— Ну, должен сказать, что многим современным городам такая покровительница явно не помешала бы, — рассмеялся Луиджи. — Видишь эту стену с колоннами? Это все, что осталось от храма Согласия. Марк Фурий Камилл построил его в четвертом веке до нашей эры в честь примирения патрициев с плебеями, отсюда и название. Здесь хранились многие творения знаменитых мастеров, особенно греческих. Можно сказать, что ты сейчас смотришь на останки одного из первых в истории музеев. А вот здесь была знаменитая трибуна-ростра, она выходила прямо на площадь. Ее украшали бронзовые волнорезы, снятые с кораблей вольсков. С этой самой трибуны помимо политических деклараций произносились, например, и хвалебные речи усопшему. Именно отсюда Марк Антоний сказал свою прославленную речь в память убитого Цезаря.

Луиджи на мгновение задумался и торжественно процитировал:

— «Друзья, сограждане, внемлите мне. Не восхвалять я Цезаря пришел, а хоронить. Ведь зло переживает людей, добро же погребают с ними. Пусть с Цезарем так будет…»

— Ты еще и Шекспира наизусть помнишь? — удивилась девушка.

— Преимущества университетского Образования, — пожал плечами Луиджи. — Для справки: студентом я был весьма прилежным. Но, раз уж речь зашла о великом Цезаре, пойдем посмотрим на остатки его храма.

И Луиджи решительно увлек свою спутницу налево от базилики Эмилии. И обвел рукой все, что осталось от некогда величественного сооружения.

— Сразу после убийства Цезаря пятнадцатого марта сорок четвертого года до нашей эры — эту дату я помню еще со школьной скамьи, между прочим, — сенат приказал возвести мемориальную колонну и алтарь на том месте, где тело диктатора было кремировано. А спустя более десяти лет Октавиан, приемный сын и наследник Цезаря, начал возводить здесь храм, посвященный Божественному Юлию. Первый алтарь перенесли в нишу в основании храма и впоследствии замуровали для вящей сохранности. Тут же стояла трибуна, украшенная бронзовыми волнорезами, снятыми с кораблей Антония и Клеопатры после битвы при Акции. А по обеим сторонам храма высились две арки, посвященные внукам Цезаря, наследным принцам Гаю и Люцию. А что мы видим сегодня?

Луиджи со вздохом оглядел руины. Собственно, кроме полуразрушенного фундамента, от храма ничего по сути дела и не осталось.

— Sic transit gloria mundi… Так проходит мирская слава, как говорили древние римляне.

Он еще немного поводил свою спутницу по Форуму, обращая ее внимание на ту или иную достопримечательность, и рассказывал, рассказывал… Показал то, что осталось от храма Диоскуров, и поведал историю о божественных близнецах и их подвигах. Храм Весты, и Венеры Родительницы, и Марса Мстителя… Мелисса слушала затаив дыхание.

Наконец Луиджи поднялся вместе с ней на вершину Палатинского холма, дав возможность полюбоваться на Форум сверху. Разрозненные фрагменты, с которыми Мелисса знакомилась по очереди, сложились воедино, словно детали мозаики, и картина разом обрела полноту и законченность.

— Печальное место, — вздохнула она, завороженно глядя вниз. — Печальное… и суровое.

— Ну, не то чтобы, — усмехнулся Луиджи. — Во всяком случае, не для тогдашних римлян. Здесь ведь и увеселения устраивались. Смотри, сколько места! До того, как начали строить амфитеатры, здесь проходили бои гладиаторов, предлагаемые народу бесплатно. Помнишь клич: «Хлеба и зрелищ!»? Однажды Цезарь на радость подданным устроил бой, в котором участвовали триста двадцать пар бойцов. Можешь себе представить? Весьма запомнился современникам банкет сорок пятого года, устроенный тем же Цезарем в честь очередной победы. Банкет, ни много ни мало, на двадцать две тысячи гостей. Длился пир, сама понимаешь, не день и не два. Кстати, о гладиаторах. Если ты еще не устала от камней и развалин, предлагаю посмотреть заодно и Колизей.

— С удовольствием! — воскликнула Мелисса, по достоинству оценившая таланты своего гида.

— Но сначала надень шляпу, а то солнце припекает, — сказал Луиджи и, не дожидаясь ответа, забрал шляпу из внезапно онемевших пальцев девушки и водрузил ей на голову, убрав с глаз непослушные локоны. — Ну вот, — удовлетворенно произнес он, при этом его руки, скользнув вниз, легли ей на плечи и задержались там, — теперь ты под надежной защитой.

«Под защитой»? Что за насмешка! Мелисса застыла на месте, не в силах пошевелиться, даже сквозь ткань ощущая на плечах ладони Луиджи — широкие, теплые, властные. Большими пальцами он легонько погладил ее шею.

И каждая клеточка тела Мелиссы словно запылала огнем. Губы приоткрылись, глаза мечтательно затуманились, зрачки расширились, ресницы затрепетали… Хорошо, что за темными очками не разглядеть!

«Под защитой?» Да она в жизни не ощущала себя настолько беззащитной!

Луиджи, словно опомнившись, убрал ладони с ее плеч.

— Как насчет передохнуть немного и выпить кофе? Вон то кафе выглядит весьма соблазнительно.

Неподалеку от смотровой площадки, на боковой улочке, и впрямь обнаружилось летнее кафе. Такие в Риме встречаются на каждом шагу. Мелисса и ее спутник уселись за столик под полосатым навесом и заказали кофе и мороженое.