Один... - Владимир Бауглир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А помогать я ему не собираюсь, — добавил Игорек. А я, мстительно щурясь, заметил:
— А я помогу. Но лишь затем, чтоб обрезать ему уши и приколотить их к светильнику дома.
Антенна недовольно загудела, но вырваться гремлин не мог. Так что у нас появилась уйма времени, чтобы осмотреться. Честно говоря, город впечатления не произвел. Современные белые коробки панельных домов перемежались кое-где старинными домиками и флигельками да полуразрушенными храмами и монастырями. Вот прямо под нами проходит Бульвар имени Жертв Последнего Переворота (Путча), ведущий к площади Нынешнего Президента. А посреди площади стоит сам памятник Президенту — в президентской стандартной парадной униформе, с головой и правой рукой на резьбе. Очень удобно: сменилась власть — старую голову скрутили, новую навинтили, и не надо сносить весь памятник. Да руку заменили на новую, с новым символом власти...
Перпендикулярно Бульвару площадь пересекал Проезд Репрессированных при Прежней Власти.
Остальные улочки тоже носили несменяемые названия: Пивная Бочка, Извилистый Спуск, Крутая Горка, Театральный тупик, Спиральный Подъем.
Чуть поодаль — Пеньки (бывшая Лесная) и Болотная (бывшая Пруды). По Болотной еще ржавели не убранные рельсы старого трамвайного маршрута, закрытого после кровавой гибели на путях какого-то литератора.
Откуда мы вдруг все это узнали? Вот так вот странно и мгновенно? Но мы восприняли это как должное и не задумались об этом всерьез. А зря...
4
Удовлетворившись осмотром, мы собрались улетать. Мирок не произвел на нас впечатление, и задерживаться здесь дальше мы не видели причины. Сбросив с себя одежды, мы начали возбуждать друг друга, готовясь к Прыжку. И не заметили, что антенна над нами странным образом изогнулась, словно наблюдая за нашими действиями. Впрочем, так оно и было. Но чтобы пояснить все то, что произошло потом, надо сейчас отвлечься и рассказать о том, что в это же время происходило на чердаке дома и в одной из квартир.
На чердаке бушевал плененный гремлин. Однако, убедившись, что вырваться ему не удастся, он вернулся в основапние антенны и слился с ней. И из-за этого старая работяга-антенна вдруг свихнулась и решила: «А какого это дьявола я должна показывать то, что мне транслирует эта зазнайка-телевышка? Я хочу показывать то, что вижу сама!» И она уставилась на нас, и по всем программам всех телевизоров этой шестнадцатиэтажки пошла одна и та же картинка: мы на крыше.
А в комнатке в одной из квартир несчастного дома на диване перед телевизором сидели двое ребят. И несмотря на то, что кожа одного из них была бела, а другого — невероятно смугла, цвет этих двоих был одинаковым — голубой.
Ребята с такими увлечениями были в этом мире настолько редки, что самое время было б заносить их в Красную Книгу и брать под охрану, если бы здесь не предпочитали брать их под стражу.
Но этим двоим друзьям сказочно везло — никто и не догадывался об их взаимной любви. Так что, когда выдавалась свободная минута и квартира, они нежились в объятьях друг друга и истинно тосковали о таком мире, где не надо было бы скрывать своих чувств и где все понимали бы и разделяли их увлечения.
Однако мира такого они не знали — они вообще миров кроме своего не знали — но сегодня выдался свободный день, а у темнокожего юноши оказалась свободной квартира — и друзья были счастливы. Они сидели, обнявшись и крепко прижавшись друг к другу и легкими касаниями пальчиков возбуждали друг друга. По телевизору шел какой-то скучный документальный фильм о превращении белого здания в черное, но вставать, подходить к телевизору, чтобы выключить его, были ломы. И общими усилиями ломы и возбуждение удерживали ребят на постели.
Вскоре смуглый повернулся к другу, и их губы слились в страстном, жарком мужском поцелуе. Руки ласкали разгоряченные тела, стаскивая последние одежды. И вскоре светленький уже ласкал воспрявший фаллос друга, а друг, ухватив смуглой своей рукой орган любви сотоварища, дрочил его яростно и умело, быстро доводя до оргазма.
Кончили они почти одновременно, и горячая сперма их беспомощно упала в заранее припасенную керамическую чашку, куда они слили ее, чтоб не запачкать ковер на полу. А затем содержимое чашки перекочевало в унитаз и отправилось в свой бесконечный путь по канализационным лабиринтам. Ребята же вновь сели на диван, отходя после оргазма.
Конечно, хотелось чего-то большего. Но чего? Неплохо было бы посмотреть фото с обнаженными ребятами, но где же их взять? Ведь никто и никогда их не видел, хотя и поговаривали, что кто-то имел целую пачку цветных фотографий... Поговаривали, правда, и о том, что где-то глубоко подпольно был снят эротический фильм (!), но зато все видели в программе новостей, как был расстрелян режиссер, рискнувший показать (со спины) в своем фильме купающуюся обнаженную девушку. Помнили также и о кострах, на которых сжигали обнаруженных голубых вместе с их семьями эдак путча три-четыре назад. Сейчас, правда, законы смягчились, и аутодафе заменили на пожизненное заключение в одиночках, но... Бригады «Охотников за любителями секса» процветали. Четкий лозунг «Секса у нас нет, потому что его нет в природе», был поставлен здесь во главу угла, и уже энное поколение росло в твердой уверенности, что как только будет разработан учеными способ искусственного выращивания детей «in vitro», Планета будет облагодетельствована, ибо человечеству не надо будет заниматься грязным и постылым половым актом для продолжения рода.
Итак, секса здесь не было. Любовь же была разрешена только к правящей Партии. Причем это было мудрое решение: Партии сменяли друг друга в политической борьбе, но любить разрешалось только ту, которая в данный момент находилась у руля.
Народу же оставалось скучать, изображая веселье и жизнерадостность.
Скучали и двое друзей, как вдруг фильм прервался и на экране вместо танков и БТРов возникли трое ребят, стоящих на крыше высотного дома.
— Ну вот, — подумалось телезрителям, — Сейчас покажут, как они подрались, как один или двое падают вниз, а затем — заставка «Не позволяйте детям играть в неположенных местах»...
Но вопреки ожиданиям трое пацанов на крыше повели себя совсем иначе. Они начали медленно раздеваться, совершая соблазнительные телодвижения и кидая одежду прямо на рубероид крыши.
Не только двое друзей, но и многие-многие другие невольные телезрители этой трансляции буквально приросли к экранам.
Не знаю, что подумали остальные зрители — может, что только что произошел еще один путч, самый крутой, и что теперь ЭТО — новая государственная политика — но двое друзей просто наслаждались зрелищем, и их поникшие члены начали вновь восставать, наливаясь новой силой.