Порочная связь - Меган Марч

– Что это?

– Это тебе.

– Но почему?

– Потому.

Он скрещивает руки на груди, и я не могу сдержать восхищения при виде того, как трикотажный свитер обтягивает его плечи и грудь. Этому парню должно быть запрещено разгуливать на людях в таком сексуальном виде. Мне следовало бы нарядить его в рабочий комбинезон, чтобы местные дамочки не узнали, какой экзотический образчик мужского рода разгуливает по нашему городку. Они гроздьями повисли бы на нем, и мне пришлось бы отбивать его у них.

– Открой ее, – говорит он.

В простой обертке есть что-то до нелепости трогательное. Я осторожно разворачиваю ее, потому что я не избалована подарками, что неудивительно. Я хочу дорожить этим подарком. Это не полный гардероб дизайнерской одежды, которую по его требованию выбрал для меня какой-то стилист. Нет, это кажется мне чем-то гораздо более личным.

Даже если бы это оказалось технической документацией к арендованной машине, улыбка не покинула бы моего лица. Я разворачиваю обертку и замираю на месте.

Хранилище прекрасных песен

Это блокнот в кожаной обложке, и слова написаны от руки.

Я пытаюсь сдержать слезы и прижимаю ладонь к губам.

– Бог мой! Он… он восхитителен.

Крейтон подходит ко мне и останавливается.

– В продуктовом магазине у входа стояла маленькая лавочка, и какая-то женщина продавала блокноты.

Я закрываю глаза, потому что легко представляю себе Делорес Мейнард и ее согнутые артритом пальцы, которые все еще могут удерживать инструменты и превращать простую коровью кожу в потрясающие произведения искусства. Владельцы продуктового магазина позволили ей установить небольшую лавочку при входе, чтобы она могла немного увеличивать свой доход, состоящий из социального пособия и крошечной пенсии за мужа, который погиб в шахте лет сорок тому назад.

– Ты купил это вчера?

– Да. Вот почему я задержался в магазине дольше, чем планировал. Я подумал, что ты просто должна получить это.

– Вчера, когда ты все еще должен был быть в ярости оттого, что я сбежала из Нью-Йорка – снова – и ты нашел меня накануне вечером мертвецки пьяной и в обществе другого мужчины и…

Крей поднимает руку, прерывая меня.

– Вчера, когда я пытался решить, как показать моей жене, как много она значит для меня, чтобы не испортить все и не потерять ее навсегда.

Мое сердце, которое я пыталась сохранить целым, больше мне не принадлежит.

Я осторожно кладу блокнот на кровать и поворачиваюсь к нему.

– Когда все изменилось? Когда то, что начиналось, как простая прихоть, превратилось в нечто большее?

Крей поднимает руку и отводит с моего лица непослушную прядь волос.

– Я знаю, что должен был бы найти романтический ответ на этот вопрос, но, боюсь, не смогу точно сказать, когда это случилось. С первой ночи я знал, что ты предназначена мне, но ты права – это было просто на уровне интуиции. Я хотел тебя. Знал, что ты должна стать моей. И не собирался останавливаться, пока не разыщу тебя.

Когда я улыбаюсь ему, он улыбается мне в ответ, но выражение его глаз остается серьезным.

– Когда в тот первый раз я пришел домой, а тебя там не было, я понял, что мне есть что терять. И наблюдая за тобой в тот самый первый вечер в Сан-Антонио, когда ты стояла на сцене, я понял, что ты не только особенная женщина, но еще и очень талантливая. Женщина, которую я всегда вынужден буду делить со всем остальным миром, потому что будет несправедливым, если ты будешь принадлежать только мне одному. Я думал, что мне будет нелегко примириться с этим, но вместо этого я испытал чувство невероятной гордости оттого, что ты моя.

Он делает паузу и крепко сжимает челюсти.

– Когда во второй раз я вернулся домой и обнаружил, что тебя там нет, я понял, что мое сердце покинуло меня вместе с тобой. Я больше не хочу испытать такое еще раз, Холли, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы это не повторилось.

Его слова пробуждают во мне множество различных чувств. Я все еще пытаюсь разобраться в них, но он тянет меня из спальни на лестницу.

Глядя на меня, он спрашивает:

– Ты уверена, что одета достаточно тепло?

– Если ты скажешь мне, куда мы идем, мне будет проще определиться.

Крей берет с кухонного стола рекламную листовку и протягивает ее мне.

ЗИМНИЙ ФЕСТИВАЛЬ В ГОЛД-ХЭВЕНЕ

Я с удивлением смотрю на него.

– Ты серьезно? Ты и вправду хочешь пойти туда?

– Я слышал из надежного источника – от Делорес Мейнард, что это замечательный фестиваль. И его нельзя пропустить. К тому же она очень хочет увидеть тебя. Она надеется взять у тебя автограф.

Тот факт, что он беседовал с пожилой женщиной, пока она упаковывала блокнот, растапливает мое сердце еще больше.

Я тянусь к нему и целую его в губы.

– Хорошо. Пусть будет фестиваль. – И тут мне в голову приходит одна мысль. – Но я кое-что забыла. Я буду готова через минуту.

Глава 9. Крейтон

Я выезжаю со стоянки у ресторана быстрого питания A&W, и меня все еще удивляет, что мы ехали целый час, чтобы съесть бургер и выпить корневого пива.

Я искоса смотрю на Холли, которая сидит на пассажирском сиденье и улыбается.

– Я не могу поверить, что вы проделывали такой путь ради бургера.

Она протягивает руку к радиоприемнику и включает местную радиостанцию, что неудивительно.

– Здесь у нас не так уж много развлечений. Мы скидывались на бензин и уезжали из города, когда кто-нибудь мог позаимствовать машину родителей. К тому же A&W – лучший ресторан быстрого питания. Больше нигде не найдешь такого хорошего корневого пива.

Ее улыбка заразительна, и я перегибаюсь через центральную консоль, чтобы поцеловать ее в губы, а потом выезжаю со стоянки и направляюсь в сторону Голд-Хэвена.

Спустя час я узнаю еще кое-что новое. Первое – Холли знает слова всех чертовых песен в стиле кантри, которые передают по радио. Второе – слушать, как она пытается брать басовые ноты, чертовски умилительно. И третье – мне нужно как-то научиться держать в узде мой член, потому что в ее присутствии он становится тверже камня безо всяких усилий с ее стороны.

То, как она ерзает на попе, использует кулачок в качестве микрофона и поет… Господи! Мне несколько раз хотелось съехать с шоссе и затрахать ее до потери сознания прямо на обочине. Единственное, что останавливает меня, – осознание того, что у нее, вероятно, все еще болят все