Дикая принцесса - М. Джеймс

меня, и идет к сумке с одеждой. Я чувствую момент, когда он снова начинает отделять нас друг от друга, и моя грудь болезненно сжимается, когда я тянусь за халатом, внезапно желая быть более укрытой, чем сейчас.

— Вот. — Он протягивает мне пакет, достает из него джинсы, рубашку и боксеры для себя, а затем передает его мне. — Надеюсь, это подойдет.

Я отворачиваюсь от него и несу сумку в ванную. Ерунда какая-то, всего несколько минут назад я стояла голая на коленях с его членом во рту, но после физического расстояния, которое он только что установил между нами, снимать халат и одеваться перед ним как-то слишком интимно, как будто так делают только влюбленные.

В пакете есть трусы, но нет лифчика, пара эластичных велосипедных шорт и футболка большого размера с графическим изображением восхода солнца. Вряд ли это самый привлекательный наряд, который я когда-либо видела, но мешковатость футболки компенсирует отсутствие бюстгальтера, и меня странно трогает мысль о том, что он подумал об этом.

На дне сумки лежит пара высоких кроссовок, и я могу сказать, что они немного великоваты, но там есть и толстые носки, а обувь лучше немного велика, чем слишком мала. Я кладу все это на унитаз, снимаю халат и оставляю его на полу, когда включаю горячую воду в душе.

Через пятнадцать минут, вымывшись дочиста и помыв волосы, я чувствую себя немного лучше. Я натягиваю одежду, критически оглядываю себя в зеркале и провожу пальцами по влажным волосам. Я не похожа ни на одну из своих версий, которые кажутся мне знакомыми, но почему-то это кажется правильным. Многое в себе я начинаю не узнавать.

Левин ждет меня, когда я выхожу, одетый в темные джинсы и черную футболку из какого-то ворсистого хлопка, по которому так и хочется провести руками, хотя это может быть просто моей реакцией на него. Кажется, что почти каждый раз, когда я его вижу, мне хочется провести по нему руками.

— Нам нужно встретиться с моим старым знакомым, — говорит он без предисловий, его голос такой холодный и отстраненный, как будто ничего из того, что произошло сегодня утром, не было. От этих слов у меня сводит живот, и я ненавижу эту холодность между нами, то, как быстро он отступает, когда вспоминает… что именно? Что на самом деле он не хочет этого делать? Когда он приходит в себя, его личный моральный кодекс встает на место?

Меня это расстраивает и раздражает, и я хочу крикнуть ему, что он не может иметь и то, и другое, но правда в том, что я знаю, что позволила бы ему иметь и то, и другое, если он этого хочет, и, кроме того, я знаю, что это не тот разговор, который нам нужно вести прямо сейчас.

— Возможно, он сможет вернуть нас в Бостон, — продолжает Левин, и я хмуро смотрю на него.

— Почему бы тебе просто не позвонить Виктору? — Спрашиваю я с любопытством. — Наверняка он сможет помочь, он ведь твой босс, верно? И у него много влияния и денег? Почему бы ему просто не вытащить нас отсюда?

Левин усмехается, но это, по крайней мере, не покровительственный звук.

— У нас нет ни документов, ни паспортов, — терпеливо объясняет он. — Виктор может помочь мне во многих местах, и он вытащил меня не из одной передряги, это правда, но здесь он не имеет большого влияния. Это не то место, на которое распространяется его влияние. Я знаю некоторых людей еще со времен работы в Синдикате, и именно на эти контакты мне придется полагаться.

Поэтому с отелем все так хорошо получилось, хочу сказать я, но не решаюсь. Я знаю, что это несправедливо, люди Диего могли найти нас где угодно, и, вполне возможно, все еще могут.

— Что значит, ты знаешь некоторых людей по работе в Синдикате? — Спрашиваю я, подражая тому, как абсолютно спокойно он это произнес, как будто в этом нет ничего странного. — Чем ты здесь занимался?

— Это неважно, — говорит Левин, его губы слегка подрагивают, и я сужаю глаза.

— Ты когда-нибудь объяснишь что-нибудь сам, или мне придется вытягивать из тебя все?

Он коротко смеется.

— Я только что рассказал тебе приличную часть без того, чтобы ты вытягивала это из меня. Я рассказал тебе, Елена. У меня было несколько работ здесь, от случая к случаю, на протяжении многих лет. Я немного знаком с городом, и, если мои прежние контакты все еще действуют здесь, у меня могут быть средства, чтобы смягчить нашу ситуацию. Я знаю, что один человек все еще занимается своим старым ремеслом.

— Это все еще очень загадочно, — жалуюсь я, и челюсть Левина сжимается.

— Я не собираюсь рассказывать тебе все подробности моей прошлой жизни, — спокойно говорит он. — Я был честен с тобой в том, что делал. Тебе не нужно знать все досье на меня.

— Они хранят досье? — Я моргаю на него, и он вздыхает.

— Елена, есть вещи, о которых лучше не знать. Тем более что…

Он прерывается, но я уверена, что знаю, что он хотел сказать. Тем более что, вернувшись в Бостон, мы больше никогда не увидимся.

— Пойдем, — говорит он наконец, кивая в сторону двери. — Я занесу ключ, и мы можем идти.

Я следую за ним, чувствуя, как яма беспокойства в моем животе становится все глубже, когда он бросает ключ в окно мотеля, и мы выходим на улицу. Нам придется пройти немного, пока мы не достигнем достаточно оживленной части города, чтобы поймать такси, и я морщусь от каждого хромающего шага, но я сдерживаю любые жалобы. Я не хочу быть тем, кто задерживает нас.

Однако облегчение, которое я испытываю, когда мы садимся на заднее сиденье такси, даже если оно теплое и слегка пахнет застарелым потом, ощутимо. Левин молча сидит рядом со мной, пока такси едет по пробкам, и я хочу что-то сказать, чтобы нарушить тишину, но не знаю что. Мне кажется невозможным, что мы можем быть так физически близки и интимны, как сегодня утром, а спустя несколько часов чувствовать, будто между нами океан пространства.

Разве так бывает в отношениях? Неужели так всегда?

Но, конечно, это не так, потому что на самом деле у нас нет отношений.

Левин велит такси остановиться на углу одной из улиц, выходит и открывает для меня дверь.

— Это несколькими улицами ниже, — говорит он, когда мы начинаем идти. — Не самая лучшая идея, чтобы такси высадило нас слишком близко к тому месту, куда