Путешествие на Тандадрику - Витауте Жилинскайте

Все предметы были покрыты толстым слоем пыли, затянуты паутиной. И всё же что тут тикает? Лучина осветила стену, увешанную ножницами, по большей части садовыми. Они были изъедены ржавчиной. Затем пламя выхватило из темноты круглый стол, в центре которого стояла хрустальная ваза с высохшими цветами. При взгляде на них Кадрилиса обуял ужас: что, если и его друзей будут держать в вазе до тех пор, пока они не превратятся в прах? Рядом с вазой лежали спицы и клубок ниток. Нет, пока ещё Кадрилис не обнаружил ничего такого, что пригодилось бы для освобождения друзей. Однако ржавые ножницы и истлевшие нитки навели его на кое-какие мысли. А потом в голове у зайца сложился план. Только для начала он должен подать друзьям знак, чтобы они были наготове…

Клубок ниток

Тёмно-зелёные сумерки понемногу стали тускнеть. Вокруг вазы так и лежали цветы, а два караульных обхватили хрусталь лепестками и погрузили в воду стебли. Казалось, ну что тут сторожить: игрушки по-прежнему мокли в воде, неподвижные и безмолвные, а по обеим сторонам холмов не раздавалось ни шороха. За дальним холмом королевская чета тоже уснула, свесив белоснежные головки.

— Ой! — схватилась за щёку Лягария.

Резко выведенная из спячки, она плохо соображала и собиралась закричать, но тут рука в перчатке закрыла ей рот.

— Тихо, — предупредил пилот. — Что случилось?

Для того чтобы ответить, лягушка должна была сначала выплюнуть попавший в рот значок.

— Кто-то ударил меня по щеке, — простонала она. — Прямо по бородавке.

Измученные игрушки зашевелились.

— Похоже, — встревоженно оглянулась лягушка, — эти хищники уже принялись за нас.

— Тише, — снова предупредил Менес. — Цветы спят. Это не они вас ударили.

— Щека прямо огнём горит, — прошипела Лягария. — Как бы в рану не попала инфекция.

Теперь уже продрал глазки Твинас.

— Это может быть знак, — пробубнил он. — Погляди, нет ли под вазой камешка.

— Точно, — подтвердил Менес, — камешек есть.

— Мне тут пришло в голову! — оживился Кутас. — Где-то неподалёку находится мой друг.

— Раз так, он снова подаст нам знак, — прошептал пингвин.

И впрямь, в их сторону снова что-то полетело.

— Хватайте же! — прошептал пилот.

— Есть! — крикнула Эйнора, но пилот и ей зажал рот ладонью в перчатке.

— Не разбудите цветы, — предостерёг Менес. — Что вы поймали?

— Я не поймала, — плотно сомкнула веки Эйнора. — Мне что-то упало прямо в руки. Даже не знаю, что это.

— Это же ножик, — схватила вещицу Лягария. — На нитке.

— И не на нитке, а на целом клубке, — бойко перебил Кутас. — Я знаю, знаю! И ножик, и клубок — они из нашего общего тай… — Щенок едва не откусил себе язык. — Хи-хи-хи… кхе!

— Даже в такой ситуации этот весельчак не может быть серьёзным, — рассердилась командир.

— Да, не могу я не хихикать, — стал оправдываться щенок, — ведь мой друг жив-здоров и к тому же спасает нас!

— Самое интересное, — блеснул глазками толстяк сыщик, — что клубок-то остался у Кадрилиса.

— Ой, — встревожилась Лягария, — ножик дёрнулся!

— Думаю, это Кадрилис хочет сказать, чтобы мы его отвязали, — прогудел Твинас.

— А разве я не говорил, — задыхаясь от радости, сказал Кутас, — что мой приятель непременно что-нибудь придумает! Вот вам и безусый хаос…

Никто не слушал его, все ждали, пока Лягария отцепит от ножика нитку. Но ей это никак не удавалось.

— Дайте лучше Эйноре, — проворчал пингвин.

Как заворожённый глядел он на тонкие пальцы Эйноры, ловко распутавшие узел, и сердце его вновь затопила тёплая волна нежности. Нет, великий сыщик окончательно запутался, перестал понимать, что с ним происходит, пожалуй, ему и тысячи трубок не хватило бы, чтобы разгадать эту загадку…

А освобождённая нитка свернулась змейкой и заскользила между цветами назад, к холмам.

— Вот увидите, — пообещал щенок, — мой друг снова что-нибудь подкинет!

— Приказываю соблюдать бдительность, — скомандовала Лягария, спохватившись, что ей надлежит руководить и в вазе.

— Слышу, — прошептала Эйнора, — что-то летит.

И верно, к ним летел белый продолговатый предмет, похожий на огромную сигарету. Чтобы поймать его, пленники начали толкаться, тянуть к нему руки и лапы. Увы, на этот раз бросок был неудачным, и белый предмет шлёпнулся рядом с цветком-сторожем.

Пленные обмерли: что теперь будет? Лягушка не скрывала досады:

— Говорила же я, этот баламут только погубит нас!

Часовой поднял голову-клюв, повернулся к вазе и нервно зашевелил пестиками. Игрушки застыли, как восковые фигуры. Белый предмет лежал, не двигаясь, — оказалось, это был свёрнутый в трубочку лепесток, перевязанный ниткой. Сама же нитка протянулась до самого холма, за которым, если внимательно приглядеться, можно было увидеть кончик уха.

Не обнаружив ничего подозрительного, сторожевой цветок снова закрылся и свесил чашечку, а упавший лепесток, который потянули за нитку, как живой, пополз назад к холму. Пленники не могли поверить собственным глазам: лепесток перекатился через спящий цветок, а тому хоть бы что!

— Никак не возьму в толк, — пробасил Твинас, — с какой целью Кадрилис шлёт нам лепесток. Ножик — да, им мы должны перерёзать верёвку, но лепесток…

— Мой приятель зря не бросал бы! — заверил Кутас и, покосившись на Лягарию, добавил: — А вот обзываться даже в вазе некрасиво!

— Тихо! — прошипела лягушка.

К ним снова летел лепесток. На этот раз бросок был успешным, и белый мягкий свёрток упал прямо Твинасу на голову. Эйноре снова пришлось распутывать нитку, и та запетляла назад, к хозяину. Что ещё заяц надумает переправить в вазу? Вон там уже летит-торопится голубой комочек и — шлёп! — прямо на головы пленников. Вот и пригодилось Кадрилису умение метать дротик! Но… что это? Заяц прислал самый обыкновенный комок глины, а конец нитки был вдавлен в него с такой силой, что, как ни старайся, не выдернешь.

— Я полагаю, — сказал Твинас, внимательно наблюдая за тщетными усилиями Эйнориных пальчиков справиться с заданием, — тут и распутывать ничего не нужно. Похоже, он хочет оставить у нас и конец нитки.

— И как вы всё верно угадываете, — удивился щенок, — даже без трубки!

— Давайте подождём, — предложил пингвин, явно польщённый похвалой: ведь и Эйнора слышала! — Давайте поглядим, потянет ли он ниточку назад, и тогда будем решать.

Ждать пришлось долго. За это время успело вылезти второе зелёное солнце.

На их счастье, рассветало бесконечно долго, и ничего не подозревающие цветы продолжали спать, опустив головы. Нитка осталась неподвижной, а кончик одинокого уха исчез за холмом.

— За работу! — скомандовала лягушка. Она успела оторвать от накидки тонкий лоскуток и обвязать им повреждённую бородавку. — Я хоть и жестоко ранена, но продолжаю оставаться вашим командиром. Есть ли желающие разрезать наши путы?

— Есть, — коротко бросил пилот.

Ножичек был совсем крошечным, а сухой вьюн толстым, так что работа оказалась сложной. Пленники хоть и настрадались, но нашли в себе силы сгруппироваться, чтобы заслонить собой Менеса, перерезающего путы.

— И всё-таки зачем нам прислали увядший лепесток? — вслух рассуждал Твинас. — И что за странности: лепесток задел охранника, а тот даже не заметил. Может быть, тут какая-то тайна?

— Да ясно всё как день! — насмешливо заговорила Эйнора. — Завернувшись в лепесток, можно незаметно проскользнуть мимо цветов.

Имей сейчас сыщик Твинас при себе трубку, она бы выпала у него из клюва — так поразила его проницательность куклы. Даже Менес замер и повернул очки в её сторону.

— Вам порой удаётся докопаться до самой сути, — сказал пилот то ли с похвалой, то ли с угрозой.

Эйнорины ресницы затрепетали, как крылышки пойманной бабочки.

— Ай да Эйнора, ты хоть и незрячая, а видишь получше нас! — от души похвалил куклу Кутас. — А вот мне бы ни за что не пришло в голову!

Лягария же, явно уязвлённая проницательностью куклы, накинулась на щенка:

— Когда ты прекратишь болтать?

— Только когда вы прекратите смотреть трезво! — огрызнулась за Кутаса Эйнора.

— Что?! — повернулась к ней перевязанной щекой Лягария. — Ну-ка, повтори, что ты сказала! Кто ты там, принцесса со стеклянной горки?

— Да я… я только… — покорно пробормотала кукла. — Я только похвалить вас хотела… ведь вам удаётся прекрасно нами руководить.

— Не верю, — сказала Лягария. — Живо извинись при всех, иначе я…

— Я извиняюсь… правда же… — прошептала Эйнора, так безжалостно растягивая перчатку, что казалось, та вот-вот порвётся.

Твинас таращился глазками-бусинками на терзаемую перчатку. Ну да, загадку лепестка разгадала Эйнора, зато он узнал тайну Эйноры, вернее, тайну её перчатки, загадку её преклонения перед Лягарией. И что самое главное — разгадал без трубки!