Потреблятство. Болезнь, угрожающая миру - Джон Грааф

Вдобавок к семейным конфликтам, возникающим благодаря неумеренной трате денег, как говорят Терри и Майк, существует другой способ, с помощью которого необузданное потребительство или синдром потреблятства ослабляют браки. «Предоставляемый людям выбор продуктов очень избыточен, – утверждает Терри. – Хотите ли вы купить машину или бублик, перед вами такой широкий выбор. Когда вы купили что-то, у вас возникает опасение, что вы сделали неправильный выбор, может быть, в чем-то проиграли. И эта ситуация не может не переноситься в область человеческих отношений, вам кажется, что где-то есть кто-то лучше».

«Я часто встречаюсь с этим в моей консультационной практике, – добавляет Майк. – Люди приходят и говорят, что они познакомились на работе или что их отношения начались на работе, тогда они развелись каждый со своим супругом и стали жить вместе. Но, оказавшись друг перед другом без обертки, люди начинали видеть, что все не настолько новое, другое, замечательное, как казалось вначале, когда каждый был изысканно одет, напудрен и выглядел безукоризненно. И вот люди возвращаются в свою компанию, чтобы найти себе для игры другую игрушку, новую, непохожую на прежние».

Получается нечто вроде хождения за покупками, где в роли товара выступает предполагаемый партнер по браку.

Тед Хаггард, пастор 5000 прихожан протестантской церкви Новой Жизни в Колорадо-Спрингс, разделяет обеспокоенность супругов Поли. «Все, что мы видим, – говорит Хаггард, – всегда пробуждает в нас чувство неудовлетворенности. Нам нужна новая стереосистема, нужно обновить программное обеспечение нашего компьютера, мы нуждаемся в более совершенном автомобиле, в доме большего размера. Я думаю, что неудовлетворенность, которую мы наблюдаем в масштабах общества, подпитывается материалистическим характером того общества, в котором мы живем».

«Сам принцип, согласно которому мы используем какую-то вещь, а потом выбрасываем ее, оказывает на нас влияние как на людей, – считает Хаггард. – Мы смотрим на других людей и говорим, что если они не доставляют нам удовольствие, они не стоят того, чтобы быть с ними. Я думаю, эта тенденция опасна, и мне кажется, что мы нуждаемся в возвращении старых ценностей, когда люди живут в одном доме так долго, как только могут, хранят и берегут свои вещи так долго, как только могут, и просто верны друг другу».

Нет ничего удивительного, что в устаревающем мире американской потребительской культуры, живущей по принципу «воспользуйся этим однажды и выброси это прочь», сформировавшееся у людей отношение к вещам со временем переносится и в сферу человеческих отношений.

С глаз долой – из сердца вон. Кроме того, в жизни семьи возникает напряжение под давлением избыточного потребления. Когда оба родителя работают полный рабочий день и даже больше, чтобы соответствовать своим раздувшимся представлениям о хорошей жизни, а потом изо всех сил стремятся сохранить тот неистовый образ жизни, которого требуют эти представления, нервы уже изрядно потрепаны и раздражение кипит. По иронии судьбы, вырождение семейных отношений заставляет некоторых родителей проводить больше времени в офисе, чтобы избежать семейных трений и беспорядка, который царит дома. Этот феномен хорошо описан в книге «В тисках времени», исследовании жизни сотрудников больших корпораций, проведенном Арли Рассел Хохшильд.

Как написала в рецензии на книгу Хохшильд Барбара Эренрайх, это «порочный круг… чем больше времени мы проводим на работе, тем более напряженными становятся наши отношения с домашними; и чем больше напряженность в домашней жизни, тем охотнее мы бежим от нее на работу». Но часто этот порочный круг начинается не с работы, а с синдрома потреблятства: зачастую мы работаем больше, потому что хотим больше получить. В конце концов, как культура в целом мы предпочли деньги свободному времени.

Семейные ценности или рыночные ценности?

Есть, однако, еще один способ, с помощью которого синдром потреблятства разрушает семьи. Глен Стентон, приятный человек тридцати с чем-то лет, директор консервативной организации по поддержке семьи из Южной Каролины, называет это явление «бездомностью по-новому». «Мы встречаем людей, которые живут вместе в одном доме, но не контактируют друг с другом, – говорит Стентон. – Они не вступают во взаимодействие по очень простой причине: потому что у каждого есть свои собственные игрушки, которыми он занят». «Папа в интернете, – приводит пример Стентон, – мама наверху, смотрит видеокассету с фильмом. Дети на первом этаже играют в видеоигры. Каждый пребывает в контакте с чем-то внешним по отношению к дому, хотя физически все находятся дома».

«Давление, которое материализм в наши дни оказывает на американскую семью, к несчастью, недооценивается, но является аспектом огромной важности», – утверждает он. Мы не ожидали услышать такое от Стентона, проводившего в прошлом анализ стратегии развития для организации «Сконцентрируйтесь на семье» (Focus on Family – FOF), крупнейшей христианской консервативной организации в Соединенных Штатах.

Основанная доктором Джеймсом Добсоном, детским психологом, чью радиопрограмму слушают миллионы людей, FOF – это маленькая империя консервативных воззрений на семью, обосновавшаяся в Колорадо-Спрингс. Главное управление этой организации находится в здании, которое раскинулось на склоне холма и могло бы заткнуть за пояс сам Парфенон. Внутри – ощущение дороговизны и функциональности.

Группам туристов рассказывают о взглядах Добсона на развитие FOF, в то время как висящие на стенах фотографии демонстрируют его взаимодействие с ярыми республиканцами, включая Рональда Рейгана и Ньюта Гингрича.

Десятки аккуратно одетых мужчин и женщин каждый день отвечают сотням звонящих людей, давая им советы и высылая аудио- и видеокассеты, издания, предназначенные для подростков, родителей-одиночек и других читателей. «Каждую неделю мы получаем тысячи писем, – сказал Стентон, когда мы впервые встретили его в FOF. – Люди пишут нам, ища помощи в сохранении своего брака, своей семьи».

Идеология организации «Сконцентрируйтесь на семье», бесспорно, рассчитана на капиталиста, участника свободного рынка, но не без оговорок, например таких, которые высказывает Стентон. «Рынок в истинном смысле враждебен семье, – утверждает он. – Рынок должен расширяться. Он должен привлекать новых потребителей. И, как это ни прискорбно, он добивается привлечения новых потребителей любой ценой. Будем ли мы стремиться выиграть рыночную гонку даже ценой стравливания ребенка и его родителя? Мы сказали бы, что это уж слишком».

Противоречия в стане консерваторов

Стентон и некоторые другие консерваторы начали внимательно присматриваться к тому, что видится им как естественное противоречие между рыночными и семейными ценностями. Эдвард Лютвак, бывший член администрации Рейгана, совместно с Центром международных и стратегических исследований довольно прямолинейно выражает обеспокоенность на этот счет. «Противоречие между стремлением к быстрому экономическому росту и к динамичным переменам в экономике и в то же время желанием сохранить семейные ценности, теплые отношения со своим окружением, а также стабильность, настолько велико, что может длиться только благодаря решительному отказу думать об этом противоречии», – говорит Лютвак, автор книги «Турбокапитализм», удостоившейся шумных приветствий со стороны критиков.

Лютвак называет себя «настоящим, а не поддельным консерватором».

«Я хочу сберечь семью, человеческие сообщества, природу. Консерватизм не должен касаться рынка, денег, – утверждает он. – Он имеет отношение к сохранению вещей в противоположность их уничтожению во имя удовлетворения своей жадности».

«Слишком часто, – говорит он, – так называемые „консерваторы“ произносят речи, прославляющие неограниченную свободу рынка (как лучший механизм для быстрого увеличения благосостояния американцев), и в то же время говорят, что мы должны вернуться к старым семейным ценностям и сохранить целостность сообществ. Это же вопиющая непоследовательность, противоречие, два этих утверждения противоречат друг другу. Это самое смешное, что может сказать американский политик. И то, что такие речи не сопровождаются взрывами хохота, представляет собой настоящую проблему».

«Америка, – утверждает Лютвак, – довольно богатая страна, даже те американцы, чьи дела идут не очень хорошо, довольно богаты, но Америке не хватает общественного спокойствия, ей не хватает стабильности. Это как человек, у которого семнадцать галстуков и ни одной пары ботинок, покупающий себе еще один галстук. У Соединенных Штатов нет „ботинок“, если разуметь под ними спокойствие и безопасность человеческой жизни. Но у нашей страны много денег. Мы стали в полном смысле слова обществом потребления, стопроцентным обществом потребления. И последствия этого можно было предсказать заранее. Потребление в больших объемах, множество приятных и недорогих вещей, дешевые авиаперелеты и большая неудовлетворенность».