Ален Делон без маски - Александр Брагинский

По внешнему рисунку Пьеро напоминает других персонажей Делона тех лет, например, немного Тома Рипли. Ему приходится непросто с Микельанджело, который требует от него неукоснительного выполнения своих указаний и не вдается при этом в объяснения. Это так отличалось от работы с Висконти, который любил объяснять, показывать. Антониони же был предельно четок в своих решениях и чуточку отстранен. Как писала о нем Моника Витти, этот режиссер смотрел на актеров, как на «предметы», и было бесполезно спрашивать у него каких-либо пояснений. Моника говорила, что, всецело доверяя мужу, ставила перед собой одну задачу – как можно лучше «служить» ему. Алену Делону такой метод слепого подчинения диктату режиссера был внове. Однако, если судить по результату, он вполне с ним освоился, хотя пришлось привыкать к функции слова у Антониони, когда в паузах содержалась большая смысловая нагрузка, чем в репликах. Мир Антониони, как тогда писали, был «миром молчаливого страха». И, хотя режиссер не выносил приговора своим героям, Ален Делон понял, что Антониони (вместе со сценаристами Т. Гуэрра, Элио Бартоли, Отьеро Оттьери) все же на стороне женщины. Это был рассказ о затмении, которое нашло на нее, об ошибке, которая возвращает обоих на исходные позиции. При этом авторы рисуют Пьеро сухим и прагматичным субъектом, порождением банковского мира. Но окончательного суждения о нем не выносят, позволяя это сделать зрителю. Сама же Моника Витти говорила, что никогда прежде не играла подобный характер молодой женщины.

В интервью французскому еженедельнику «Экспресс» Антониони, со своей стороны, подчеркивал, что хотел показать случай, «когда герои сознают свою неспособность любить». «Оба они не переживают ни драматический, ни моральный кризис, – говорил он. – Они делают выбор. Их переживания раскрываются на фоне страха – утратить свою свободу. Обоим становится понятно, что они не способны любить, что им не прожить до конца свою любовь. Молодой человек вернется к погоне за деньгами. Женщина смирится со своим фиаско. Но в последнем плане она почти улыбается, любовь ведь не самое главное в жизни (…). С моей точки зрения, это – драма. Современная жизнь действительно опустошает человека. Честность, красота исчезают». Антониони говорил, что современная цивилизация (и биржа, как одно из ее порождений) «делает нас предметами, мы не способны на чувства». И демонстрировал это на примере Пьеро, как уже это сделал в «Крике», герой которого тщетно ищет утраченную любовь, или в «Ночи», где супружеская пара в течение нескольких часов переживает агонию чувств. Став завершающей частью трилогии на тему «мужчина и женщина в современном мире», «Затмение» несет те же черты пессимизма режиссера. Ален Делон и Моника Витти разыграли этот сюжет с большой достоверностью.

Пьеро Алена Делона все время думает о деньгах, ставках, курсах акций, пребывая в сценах на бирже в постоянном движении. Для этого, вспоминал он, требовалась четкая работа оператора Джанни Ди Венанцо, иначе Пьеро мог легко «выскочить» из кадра, и это доставляло тому много забот. Он признается, что и сегодня, когда видит, как жестикулируют вокруг «корзины» биржевые маклеры, это его буквально завораживает.

Короче, ему удалось вжиться в образ своего Пьеро, и достаточно капризный режиссер остался им доволен. Сам он – значительно меньше, хотя и считал, что жюри Каннского кинофестиваля в 1962 году могло бы наградить его призом за лучшую мужскую роль. Но жюри тогда отдало предпочтение «коллективу» из четырех актеров в американском фильме Сиднея Люммета «Долгое путешествие в ночь» и английским актерам в картине Тони Ричарсона «Вкус меда». Ревновать к ним было бы просто глупо, и он предавался на этом фестивале светским удовольствиям вместе с Роми, которая представляла внеконкурсный фильм Алена Кавалье «Бой на острове», в котором сыграла одну из своих лучших ролей в кино. И хотя был рад услышать на закрытии, что жюри присудило свой Специальный приз «Затмению» вместе с французским фильмом Робера Брессона «Процесс Жанны д’Арк», тем не менее решил больше с Антониони не работать. О чем многие потом весьма сожалели.

Приходила ли ему тогда в голову мысль, что в жизни он ведет себя с Роми так же, как Пьеро с Витторией? И не увлекла ли его в конечном счете эта роль чисто мазохистски? В характере Пьеро замешено многое, что составляло второе «я» молодого актера: способность увлекаться, но не любить, не терять при этом голову, ставить на первое место свои деловые интересы. Думается, что, играя в фильме великого знатока женской души, коим был Антониони, он многое постиг, и это, вероятно, подтолкнуло его решить проблему, которую ставило перед ним затянувшееся жениховство с Роми Шнайдер.

С Каннского фестиваля Ален Делон направляется в Рим к своему «мэтру» («маэстро» по-итальянски) – Лукино Висконти, чтобы принять участие в его новом фильме «Гепард».

Лукино Висконти давно и, как обычно, тщательно готовился к этому фильму. Он любил роман Томази Ди Лампедуза, пробуждавший в нем голос крови и желание воскресить на экране эпоху в истории Италии, когда в результате народного восстания во главе с Гарибальди Сицилия, а затем все Королевство обеих Сицилий было освобождено от гнета французских королей Бурбонов.

Настоящее название романа Ди Лампедуза «Il Gattopardo», то есть «Гепард». У нас этот фильм обычно именуется «Леопардом», что не точно. Хотя гепард и леопард (барс) принадлежат к одному семейству кошачьих, тем не менее по своей стати отличаются друг от друга.

…Гепард – прозвище старого князя Фабрицио Салина, дяди молодого Танкреди Фальконьери, которого играл Ален Делон. На роль старого аристократа Висконти пригласил замечательного американского актера Барта Ланкастера, а роль красавицы Анжелики Седара поручил Клаудии Кардинале, игравшей невестку Рокко в фильме «Рокко и его братья». В глазах старого князя молодой племянник, которого он любит больше родных детей, олицетворяет приход новой эпохи, новых отношений, новых жизненных ценностей. В отличие от дяди Танкреди умеет приспосабливаться к любым обстоятельствам. Сначала он служит в рядах гарибальдийцев, которых Салина называет «канальями, связанными с мафией», потом королю. Во время своего спора с дядей Танкреди произносит ключевую фразу автора: «Если мы хотим, чтобы все осталось по-прежнему, надо, чтобы все изменилось». Сначала он ухаживает за неравнодушной к нему дочерью князя, потом переключается на Анжелику, дочь мэра, нувориша Колоджеро Седара. Она красива, богатая наследница. С точки зрения князя Салины, – это наступление эры мезальянсов, хотя он и сам не равнодушен к красоте Анжелики, и в сцене бала это показано совершенно недвусмысленно. По мнению же практичного Танкреди, его поведение есть равнение на объективную реальность. Когда во время бала во дворце Панталеоне, поставленного с подлинным изобразительным блеском, старый князь танцует под музыку Верди вальс с Анжеликой, а потом передает ее в объятия жениха Танкреди, символика этого жеста прочитывалась совершенно четко: кончилась прежняя эпоха, начинается новая.