Невроз и личностный рост. Борьба за самоосуществление - Карен Хорни

Немецкий психоаналитик Харальд Шульц-Хенке* был первым современным аналитиком, увидевшим эти скрытые требования невротика. Он назвал их Riesenansprueche (гигантскими требованиями) и приписал им решающую роль при неврозе. Хотя я разделяю его мнение относительно их важности, моя концепция требований невротика во многом иная. Термин «гигантские требования» кажется мне неудачным. Он ведет нас в ложном направлении, поскольку подразумевает, что эти требования чрезмерны по содержанию. Да, во многих случаях они не только чрезмерны, но просто фантастичны; но иные из них кажутся вполне разумными. И если мы сосредоточимся лишь на непомерности требований, это помешает нам увидеть в себе и других те требования, которые на вид рациональны.

* X.Шульц-Хенке. «Введение в психоанализ» (Harald Schulz-Hencke. «Einfuehrung zur Psychoanalyse»).

Возьмем, например, бизнесмена, безумно раздраженного тем, что нужный поезд не отправляется в удобное для него время. Допустим, его знакомый, знающий, что речь идет о чем-то не очень важном, скажет ему, что он слишком многого хочет. Наш деловой человек ответит новым взрывом ярости: он же занятой человек, и ничего нет странного в том, что он хочет, чтобы поезда отправлялись в «разумное» время.

Конечно, его желание понятно. Кто бы не хотел, чтобы поезда отправлялись по расписанию, удобному лично для него? Но они не обязаны отправляться так. Это приводит нас к сути явления: желание или потребность, сами по себе понятные, превращаются в требование. После этого его неисполнение ощущается как несправедливая фрустрация, как оскорбление, на которое можно с полным правом обидеться.

Разница между потребностью и требованием очевидна. Тем не менее, если подводные течения психики подменяют одну другим, невротик не только не понимает, что такая разница существует, но и не желает этого знать. Он говорит о «разумном» или «естественном» желании, тогда как на самом деле речь идет о его требовании; он чувствует, что имеет право на многие вещи, тогда как и малая доля здравого размышления уже подсказала бы ему, что эти вещи совсем не его и не для него. Мне, например, вспоминаются пациенты, возмущенные штрафом за просрочку парковки автомобиля. Желание, чтобы это «сошло им с рук», вполне понятно, но они вовсе не имеют права на освобождение от оплаты. Может быть, они не знают законов? Нет, это не так. Но они скажут (если вообще задумаются над ситуацией), что другим-то сошло с рук, а они попались, и это несправедливо.

По этим причинам мне кажется, что лучше говорить просто об иррациональных или невротических требованиях. Они представляют собой невротические потребности, невольно превращенные в требования. И они иррациональны, потому что претендуют на право, на привилегию, которой на самом деле не существует. Другими словами, они чрезмерны уже в силу того, что их предъявляют в виде требований, вместо того чтобы признать в них просто невротические потребности. Особое содержание скрытых требований, различное в частностях, согласуется со структурой конкретного невроза. Вообще говоря, пациент считает, что имеет право на все значимое для него: на удовлетворение всех своих невротических потребностей.

Говоря о требовательном человеке, мы обычно имеем в виду его требовательность к другим. И человеческие отношения на самом деле составляют важную область, в которой предъявляются невротические требования. Но мы значительно недооценим размах этих требований, если ограничим их данной областью. Они в такой же мере направлены на все человеческие установления и на саму жизнь.

В рамках человеческих взаимоотношений такое всеохватывающее требование предельно ясно высказал один пациент, по внешнему поведению скорее робкий и замкнутый. Сам того не зная, он страдал глубокой инертностью и испытывал затруднения в использовании собственных ресурсов. «Мир должен быть к моим услугам, чтобы мне ни о чем не надо было беспокоится», – сказал он.

Равно всеобъемлющее требование было у женщины, которая в глубине души боялась усомниться в себе. Она чувствовала, что имеет право на удовлетворение всех своих потребностей. «Это немыслимо, – говорила она, – чтобы в меня не влюбился кто угодно, стоит мне захотеть.» Первоначально эта ее уверенность в своем праве требовать всего на свете проявилась на религиозной почве: «Все, о чем я молюсь, мне дается». В ее случае требование имело обратную сторону. Поскольку неисполнение ее желаний было бы немыслимым поражением, она запрещала себе хотеть во избежание «неудачи».

Те, кто желает быть всегда правым, считают что они вправе всегда быть вне критики, сомнений или вопросов. Те, кого охватила жажда власти, требуют слепой покорности. Другие, для кого жизнь стала игрой, в которой все прочие должны стать объектами искусной манипуляции, считают себя вправе дурачить каждого, и, с другой стороны, претендуют на то, чтобы никогда не быть одураченными. Те, кто боится повернуться лицом к своим конфликтам, уверены, что все для них «образуется», что они сумеют «обойти» свои проблемы. Человек, агрессивно эксплуатирующий и запугивающий других, чтобы взвалить на них новый груз, будет негодовать, как на нечестность, если они станут настаивать на справедливых условиях совместной деятельности. Высокомерный, мстительный человек, норовящий оскорбить окружающих, но нуждающийся в их признании, считает себя «неприкосновенным». Что бы он ни вытворял с другими, никто не должен иметь возражений против такого обращения. Другой вариант того же требования – это требование «понимания». Неважно, насколько я мрачен или раздражителен. Меня нужно понять. Тот, для кого всеобъемлющим решением является «любовь», превращает свою потребность в требование исключительного и безусловного обожания. Обособленный, отъединенный от людей, и потому внешне нетребовательный человек, будет настаивать, однако, на одном требовании: чтобы его не беспокоили. Он считает, что ему ничего не нужно от других, а потому он вправе требовать, чтобы от него отстали – неважно, что при этом поставлено на карту. «Оставьте меня в покое» обычно включает еще и «не ждите от меня ничего» и избавление от критики, от усилий – даже если эти усилия ему необходимо сделать для собственного блага.

Всего этого уже достаточно для простого примера невротических требований, существующих в человеческих взаимоотношениях. В менее личных ситуациях или по отношению к общественным институтам преобладают требования с негативным содержанием. Например, выгоды, которые можно извлечь при действующих законах и правилах, принимаются за данность, а когда они оборачиваются невыгодной стороной, это воспринимается как несправедливость.

Я все еще благодарна за одно небольшое происшествие со мной во время последней войны, потому что оно открыло мне глаза на мои собственные бессознательные требования – в первую очередь, а через них – и на бессознательные требования других людей. Возвращаясь из Мехико, я была вычеркнута из списков пассажиров самолета из-за праздника Тела Христова, согласно существующей системе приоритетов. Хотя я в принципе считала ее совершенно оправданной, я отметила, что страшно сержусь, когда она касается меня лично. Я подумала о трех днях в поезде, которым теперь должна добираться до Нью-Йорка, и почувствовала отчаяние и невероятную усталость. Вершиной моего расстройства стала утешительная мысль: должно быть с самолетом что-то случится, а обо мне позаботилось провидение.

Тут я внезапно увидела, что моя реакция забавна. Начав размышлять над ней, я поняла свои требования: во-первых, – быть исключением; во-вторых, – предметом особой заботы провидения. С этого момента мое отношение к поездке в поезде изменилось. Конечно, переполненный сидячий вагон не стал удобнее. Но я не чувствовала больше усталости, и поездка даже стала приятной.

Я думаю, каждый может легко повторить и расширить мой опыт, наблюдая за собой или другими людьми. Почему, например, многим водителям и пешеходам так трудно соблюдать правила дорожного движения? Часто это происходит из-за бессознательного протеста против них: «Эти правила не должны касаться меня». Другие негодуют на «наглость» банка, который обращает их внимание на превышение кредита. Сюда же относятся страх перед экзаменами или неспособность готовиться к ним. Они тоже следуют из требования исключения для себя. Подобным образом, возмущение плохим спектаклем может проистекать из уверенности: «Мне обязаны предоставлять только первоклассные развлечения».

Требование составлять исключение прилагается также к законам природы, к физическому и психическому миру. Забавно, насколько глупеют отнюдь не глупые пациенты, когда речь идет о том, чтобы увидеть неизбежность причины и следствия в физическом мире. Я говорю о достаточно очевидных связях: если мы хотим чего-то достичь, нужно потрудиться; если мы хотим независимости, мы должны быть готовы отвечать за себя. Пока мы держимся высокомерно, мы уязвимы. Пока мы не любим себя, мы не можем поверить, что нас любит кто-то другой, и неизбежно будем подозрительно относиться к проявлениям любви. Ставишь пациента перед такими, вроде бы ясными связями причины и следствия, а он начинает спорить, чувствует себя озадаченным, делается уклончивым.