Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Историческая проза » Крушение империи - Михаил Козаков

Крушение империи - Михаил Козаков

Читать онлайн Крушение империи - Михаил Козаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 221
Перейти на страницу:

Ободренный тем, что сумел воздействовать на настроение собравшихся, ибо аплодисменты Карабаеву были в то же время, как думал, наградой и ему, Захару Ефимовичу, — адвокат Левитан, уже радостно поблескивая глазами и все больше и больше овладевая собой, продолжал:

— …Лучшие люди страны, не щадя себя ни в каком отношении, зовут Россию, ее передовое общество на борьбу за право и справедливость, против произвола и насилия, к прогрессу и процветанию. Это так, господа… А мы, — мы что делаем? И если делаем, то в той ли мере, в какой нужно делать? Horribile dictu! — не в ироническом, а в прямом значении употребил он, выкрикивая эти слова, и тотчас же пояснил их, вспомнив, что дамы не обязаны ведь были знать латинский язык: — Страшно сказать, но мы — российская провинциальная интеллигенция, — мы не только немы, но и глухи. Какая-то атрофия, полупаралич, безволие и, в лучшем случае, прекраснодушничанье, порыв и гнев у себя дома, за самоваром — и только. Не будем говорить об исключениях: всякое исключение только резче оттеняет общее, типическое положение. А это типическое, общее — вот каково… Господа, вы позволите мне привести, как пример, наш город, нашу местную интеллигенцию. Где та весна чаяний, надежд… гражданское чувство свободы и любви к ней, в условиях которой только и возможно было самопожертвование и служение народу таких отважных и правдивых людей, как пострадавший Иван Митрофанович? (Все повернули головы в сторону Теплухина и наградили его печальной и доброжелательной улыбкой.) Где это все? Тюлевые занавески мелкого себялюбивого уюта заслоняют наш глаз от резких огневых вспышек народного негодования против того позорного произвола, в который ввергнута после тысяча девятьсот пятого года вся страна. Это так, господа, это жестокая правда. Вот сегодня, сейчас, наступила еще одна «календарная дата», — впереди, может быть, еще один год кровавого беззакония. Да, господа, — кровь, кровь обильно сочится из ран всех народов России…

Захар Ефимович сделал короткую паузу, в течение которой мысль слушателей должна была, по его мнению опытного оратора, достичь зенита взволнованности и заинтересованности, и, проведя аккуратно сложенным беленьким носовым платком по слегка вспотевшему маленькому выпуклому лбу и торопливо спрятав вновь платок в карман, сказал тише обыкновенного, протяжно:

— Простите меня, господа… Под новый год не принято говорить печальных речей, но лучше вспомнить свою настоящую печаль, дабы знать, где именно пролегает дорога радости и удовлетворения… Мы обязаны крикнуть друг другу это слово, ибо всей нашей безвольной, косной жизнью за «тюлевыми занавесками» мы способствуем тому, что власть имущие управляют в стране огнем и мечом, а всему нашему народу угрожает бесславная гибель. Вы понимаете меня… И потому я хочу закончить свое краткое слово («Краткое ли действительно?..» — переспросила осторожная мысль), свою речь выражением надежды, что наступивший новый год принесет нам сознание нашей подлинной, ответственности, — демократического, свободолюбивого общества, — перед Россией, нашей родиной. Почувствуем же все так! И пусть присутствие в нашей среде глубокоуважаемого Льва Павловича, совести лучших слоев общества, и Ивана Митрофановича, — пусть будет символическим знаком того, что наши надежды оправдаются. Вот с таким новым годом мне хотелось бы поздравить нас всех в лице наших дорогих хозяев, Татьяны Аристарховны и Георгия Павловича, собравших нас в этот памятный день. С новым, новым годом, господа…

— Браво, браво… спасибо, Захар Ефимович! — откликнулся первым Лев Карабаев и крепко, через стол, пожал мягкую теплую руку адвоката.

— Браво, браво! — загудели все остальные, дружески рукоплеща.

Захар Ефимович сел и вновь вытер платочком свой лоб и — осторожно, едва прикасаясь, как учили тому приличия, — свои пухлые, как у женщины, уставшие губы.

В течение всего ужина он уже не переставал думать о том, какое впечатление произвела на всех его речь. Как и всякий оратор, он не помнил и не мог помнить ее всю.

Но он старался перебрать в памяти если не все сказанное им, то во всяком случае то, что считал главным, что должно было запомниться слушателями.

«Сказал ли я про тюлевые занавески? Кажется, не плохо…» — думал он и, вспомнив, что сказал, остался собою доволен. Впрочем, он тут же поймал себя на том, что «тюлевые занавески» он упоминал уже раз и не так давно в своей речи в окружном суде по делу о мещанине Бегунцове, из ревности облившем свою жену серной кислотой, но тотчас же успокоил себя тем, что речи этой в окружном суде никто из присутствующих не слыхал, и потому никто не упрекнет его, адвоката Левитана, в самоповторении.

«Ах, про Рошфора забыл… Рошфора надо было процитировать: совсем бы кстати», — укоризненно подумал Захар Ефимович и на мгновение так расстроился, что не донес ко рту вилку с куском отличной, жаренной в яблоках утки, пролившей (к счастью — на тарелку…) тяжелую слезу жира.

Французский публицист, однако, пригодился получасом позже, когда разговор зашел о молодом поколении, в котором, по словам Георгия Павловича, сильны теперь «вольные идеи», недостаточно привлекающие к себе внимание и родителей и общественного мнения. Захар Ефимович нашел момент подходящим и, улыбаясь, уверенно и авторитетно ввернул:

— Если верить, знаете ли, Рошфору, то нашему режиму опасаться этих настроений не приходится. Рошфор как-то так охарактеризовал обыкновенную эволюцию среднего человека: до тридцати лет — либеральствует, после тридцати — канальствует!..

Слово «канальствует» произнес как-то по-особенному смакуя, жадно; зубы, коротенькие, плотно друг к другу поставленные, обнажились влажной желтоватой дужкой; золотистые густые усы, сбритые по уголкам, но не подстриженные и округлые, прятали в своем волосе добродушную, но и самодовольную улыбку, и она же бесцеремонно покоилась в близоруких выпуклых глазах, за стеклом очков, словно очки эти делали непроницаемыми для других откровенные сейчас глаза Захара Ефимовича.

Самому Захару Ефимовичу было уже далеко за тридцать, — и Теплухин подумал об этом, когда адвокат заговорил о Рошфоре…

Новогоднее выступление Захара Ефимовича было признано всеми удачным, как и весь сегодняшний вечер у Карабаевых.

Георгий Павлович и Татьяна Аристарховна справедливо оценили тот такт, с каким адвокат сумел упомянуть имена их обоих в самом конце своей речи, когда, казалось, уже не представлялось возможности это сделать без того, чтобы не вышло упоминание фальшивым.

У Льва Павловича были свои соображения быть довольным: его все еще ласкала семейная обстановка, уют и отдых, внимание и любовь, которыми его окружали в этом тихом провинциальном городе, — это с одной стороны; другое, что удовлетворяло его, общественного деятеля и одного из вожаков политической партии, — это то, что он услышал сегодня из уст скромного провинциального адвоката. «Хорошо, хорошо, — думал о чем-то неопределенно Лев Павлович, поглядывая на свои карманные часы, потому что немного устал и ждал, когда все начнут уходить. — Мы еще повоюем… да, да, Россия спит тревожным сном, спряталась, как он сказал, за тюлевой занавеской (слова Левитана, оказывается, не пропали даром). Но не издевайтесь над ней чересчур развязно и бессовестно (он вспомнил вдруг черствое, презрительное лицо министра внутренних дел на трибуне в Государственной думе), потому что вы не знаете («Ириша вот сюда идет… голубка моя», — перебил он сам себя…), не знаешь ты, прохвост! — перешел он неожиданно на «ты» с министром, — не знаешь, когда придет час твоего падения».

Лев Павлович даже кашлянул гневно при этой мысли. Чтобы отвлечь себя от политических раздумий, он, докурив немецкую сигаретку, предложенную ему братом, пошел вслед за всеми в гостиную, где гости слушали музыку Татьяны Аристарховны: умиротворяющий Шопен был любимым композитором Татьяны Аристарховны.

Войдя в гостиную, Карабаев обвел всех взглядом, заметил отсутствие своей жены и Теплухина (они разговаривали с молодежью) и, сразу же забыв об этом, опустился в кресло слушать Шопена.

Игра Татьяны Аристарховны должна была заключить сегодняшний вечер: время было позднее, и притихшие, немного уставшие гости собирались уже уходить. С той же почтительностью, с какой была выслушана игра, они, каждый по очереди, подходили теперь к Карабаевым и благодарили за гостеприимство и внимание.

— Заря! — шепнула в прихожей Фаня Леонтьевна своему мужу. — Теплухину, кажется, с нами по дороге… Уйдем скорее без него! Пока он прощается со всеми…

Он молча посмотрел на нее и заторопился к вешалке, не дожидаясь услуг карабаевской горничной. Фаня Леонтьевна была уже одета, а он никак не мог надеть свою правую галошу с мягким, загнувшимся внутрь задником, а нагнуться и придержать пальцем задник — в шубе было тяжело и неудобно. Почти с ожесточением он тщетно старался всунуть ногу в измятую галошу и тут же вспомнил, как легко это всегда удается в вестибюле суда седенькому аккуратному члену гражданского отделения Мгальцеру, у которого, — заметил он, — на задниках галош набиты дужки металлических пластинок.

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 221
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Крушение империи - Михаил Козаков торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит