Головоломка - Гарри Килворт

5 июля, остров Кранту

Я проснулся посреди ночи весь в поту.

Меня тошнило, поэтому я выбрался из палатки, и меня вырвало прямо на землю. После того как я поднялся, стало лучше. Но у меня по-прежнему был жар, я чувствовал это. Все плыло перед глазами. Мир вокруг выглядел каким-то нереальным.

Над деревьями висела огромная оранжевая луна.

В загоне для животных возились цыплята. Я слышал сопение коз. Из тропического леса доносилось фырканье диких свиней. У нас были проблемы из-за того, что свиньи повадились воровать корм у коз. Они крутились у края лагеря всю ночь напролет. Рамбута охотился на них днем. Позавчера отец застрелил одну свинью из ружья, и у нас на столе была свинина, хотя ел ее только я.

— Что-то я неважно себя чувствую, — сказал я сам себе. — Какая-то дурнота…

Я взял большой фонарь и пошел к бочкам с водой, чтобы напиться.

Все остальные спали. Думаю, даже папа спал. Он же должен хоть иногда спать, верно?

Огромное насекомое размером с колибри пролетело прямо возле носа, когда я хлебал из кружки холодную воду. Я инстинктивно присел. У него были длинные болтающиеся лапы, и оно жужжало. Я испугался, что это шершень, но для шершня оно летело слишком медленно.

— Какой-то парк юрского периода, — пробормотал я себе под нос. — Доисторические насекомые вокруг!

Теперь я услышал звук, раздающийся из сарая для вяления рыбы. Какое-то шарканье.

Что-то — я даже полностью не смог понять что — потянуло меня к сараю.

Я слышал, как внутри что-то двигается. Мне и Хассу было запрещено без разрешения входить в сарай.

Послышался другой звук, на этот раз более слабый.

Может быть, они уже поймали носорога? Это была типично отцовская манера — не дать нам, детям, принять участие в таком развлечении.

Я пересек двор, подошел к сараю и открыл двери. Я вошел. Внутри было темно. Я все еще чувствовал головокружение, но в этот момент тошнота отступила. Воздух внутри был ужасным. Запах рыбы так до конца и не выветрился, а теперь к нему еще примешивался запах крупного млекопитающего, запертого в тесном помещении. Вонь экскрементов и застарелого пота.

Меня затошнило, и я сделал шаг назад, налетев на кучу каких-то старых инструментов, которые оставили прежние обитатели острова: тяпки, мотыги, тесла, куски веревок, лопата, грабли. Там еще валялись грязные женские кроссовки без шнурков и небольшая кучка тряпок. Яркие лунные лучи, проникающие сквозь щели в стенах сарая, освещали весь этот хлам.

На крыше было окошко, через которое проникал лунный свет. В глубине сарая виднелся какой-то темный силуэт, хотя света было маловато, чтобы понять, что это за существо. Оно находилось на платформе, частично занавешенной старыми рыболовными сетями. Платформа была обнесена металлическим барьером в виде обруча. Разглядев эту преграду, я заметил, что она соединена проводами с автомобильным аккумулятором, стоящим в углу сарая. Это приспособление напоминало те, которые фермеры используют, чтобы оградить загоны для скота. Возможно, здесь оно служило для того, чтобы непрошеный гость не мог подобраться к животному, находящемуся в сарае. Непрошеный гость вроде меня?

Я поднял большой фонарь, который держал в руке, и включил его.

Я не могу точно сказать, что произошло потом. Яркий луч света вырвал из темноты два огромных глаза. Свет моего фонарика отразился от них так ярко, будто я посветил фонариком в зеркало. Меня ослепило, и я вконец растерялся. Почти в ту же секунду я услышал шум, который издало существо за оградой: нечто вроде тревожного рева, что мог бы испустить перепуганный слон. Я выключил фонарь, решив, что животное испугалось света. В темноте послышалось какое-то топанье, а потом сильный треск. В следующую секунду я увидел, что лунный свет пробился через огромную дыру с рваными краями, образовавшуюся в задней стене сарая. Кто-то, на кого я посветил фонарем, проломил непрочную стенку и убежал в тропический лес, начинавшийся сразу за сараем. Все произошло слишком быстро, чтобы в этом разобраться.

Я был охвачен жутким ужасом и страхом.

Папа меня прибьет.

Внезапно я опять почувствовал приступ тошноты, выбежал из сарая, нетвердой походкой доковылял до тропического леса, где меня снова сильно вырвало на папоротники. Меня выворачивало наизнанку несколько минут, и тут вдруг появился папа.

— Что произошло? — резко спросил он. — Это ты так шумел?

— Нет, я только что встал — буквально минуту назад. Меня тошнит.

Послышался громкий голос Рамбуты:

— Оно ушло! Сломало стенку сарая! Тут огромная дыра!

В лунном свете лицо папы было как будто высечено из камня.

— И кто во всем этом виноват? — пророкотал он. — Ты, Макс?

Теперь появился еще и Хасс. Заспанными глазами он уставился на меня и папу.

Мне всегда было трудно понять, какое же у папы сейчас настроение по-настоящему, но, когда его голос становился резким и холодным, тут уж все ясно — жди беды. Он был не просто зол. Гораздо хуже, у него произошло настоящее крушение всех надежд. Я видел его таким только один раз — когда мама умерла. Я решил, что мне не стоит ни в чем признаваться. Никто не смог бы вытянуть у меня это признание даже каленым железом. Иногда я могу быть таким же упертым, как мой отец. Ни за что. Никогда. Я решил, что ни за что не признаюсь.

— Я? — удивленно переспросил я. — Я ничего не делал! Хасс, это не ты выпустил носорога?

Папа внимательно посмотрел на Рамбуту.

— Что?! — Хасс был так же перепуган папиным поведением, как и я. — Да я спал всю ночь!

— Я тоже! — выкрикнул я. — Я только что проснулся! Я почувствовал, что меня тошнит, и проснулся.

— Кто-то из вас заходил в сарай для вяления рыбы, — сказал папа. — Это был ты, Макс? Лучше признайся сейчас.

Рамбута из-за спины отца тихо произнес:

— Джеймс, уже ничего не исправишь. Оно ушло.

— Но кто-то должен ответить за это! — отрезал папа сухим голосом. — Если я узнаю, что это был кто-то из Портеров…

— Обвинения нисколько не помогут, — настаивал Рамбута. — Мы должны снова поймать его, если сможем.

— Мы поможем! — предложил Хасс. — Правда, Макс?

Меня снова стало мутить. От всей этой ссоры меня просто бросало в жар.

— Да! — Я и сам бы хотел поймать носорога.

— Носорога? — переспросил папа.

— Да, Джеймс, носорога, — быстро сказал Рамбута.

— К черту носорога! — пробормотал папа и быстрым шагом удалился, видимо, для того, чтобы остыть.

Я испустил вздох облегчения. Господи, спасибо Раму! Он спас меня от неминуемой смерти. Я знал, что папа сейчас вне себя от злости и отчаяния. Думаю, он сровнял бы с землей любого, кто выпустил носорога. Какая суета из-за такой ерунды! Да и зачем они вообще держали носорога? Это вовсе не наше дело — вывозить его с острова. Это работа малазийских властей, правильно? Я совершенно не понимал, что случилось. Возможно, Хасс прав. Может, Рамбута не сказал нам всей правды? Должно было случиться что-то очень серьезное, если папа так взбесился.

— Меня снова тошнит, — сказал я. Я упал на колени, и меня вырвало на землю. — Мой желудок…

Рамбута взял меня на руки, отнес в палатку и положил на постель.

— Я принесу тебе попить, — сказал он.

Потом он ушел, и появился папа.

— Тебе и правда плохо? Или это очередная твоя штучка? Ты ничего не добьешься, притворяясь больным, Макс.

В ответ меня снова вырвало, прямо на его ноги.

Рамбута вернулся и сказал:

— Это, должно быть, из-за свинины. Я предупреждал его, что не стоит ее есть.

Рамбута, как и Хассан, не ел свинину. Папа свинину просто не любил. Только я один ел вечером это мясо. А в таком климате оно очень быстро портится. И хотя у нас был холодильник, он работал от генератора, и толку от него было мало.

— Ну, ему крупно повезло, что он заболел, — сказал папа. — Уверен, что это Макс заходил в сарай. Нам нужно починить стену как можно скорее.

Я слушал все это, лежа на походной кровати. Какая несправедливость! Почему он сразу предположил, что это я? Кто-нибудь из Портеров был бы куда лучшей кандидатурой.

9 июля, остров Кранту

— А вот и Джорджия!

Голос слегка задрожал, когда я произнес ее имя. Я почти пропищал его, и это звучало очень глупо. Но она не услышала. Она бежала по мелководью босиком и слушала айпод. Вчера мы поспорили насчет групп. Она никогда не слышала «Стаггер», а я никакого понятия не имел о группах, которые нравились ей. Я очень надеялся, что она забыла, насколько жарким был спор.

— Привет, ребята! — Она вынула из ушей наушники. Как обычно, Джорджия была в футболке и белых шортах. Ее длинные тонкие загорелые руки и ноги, вся ее фигура просто бесподобны. Она потрясающе красива. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Что у вас новенького?

— Да ничего особенного, — ответил я. — А как твои мама и папа?