Офицер Красной Армии - Владимир Поселягин

— В общих чертах… Время есть подумать?

— До утра. Взвод заму передай.

— Хорошо.

— Ужинай, а мне с новобранцами закончить надо. Кстати, у нас первый командир мотострелкового взвода появился. Старшина Радугин. Сейчас он принимает подразделение. Всего семь человек, но с чего‑то же надо начать. Два других взвода даже ещё не начали своё формирование. Ни людей, ни командиров… Следующий!

Ночью, в постели, куда меня положила пожилая хозяйка, я лежал в одном исподнем и размышлял о сегодняшнем дне. Надо сказать, прошло всего два дня с момента начала формирования мангруппы, а у меня уже тридцать человек на десяток подразделений. Правда, пяток можно сразу вычеркнуть – лётчики и непрофильные бойцы уйдут из подразделения, а набирать надо так, чтобы костяк после пересечения фронта остался со мной.

После захвата села выяснилось, что тут окруженцев куда больше. Видимо, в Раговичах за этим полицаи очень пристально следили. В Марьяновке было проще. Окруженцев представляли братьями, дядьками, дальними родственниками, приехавшими погостить, да и что уж говорить, и просто мужьями. К сожалению, из восемнадцати человек трое отсеялись в силу возраста и ранений. Остальные пошли в подразделения. Теперь у меня было три водителя, шесть артиллеристов, включая тех, что уже есть, правда, из разных подразделений и воевали они на разных системах. Три командира, пять пехотинцев, но по возрасту подошли только трое, остальные ушли в пулемётный взвод. Кстати, тот красноармеец, Михайлов, пожилой мужчина, которого я определил в хозяйственное подразделение, вернулся и попросился к пулемётчикам. А что ему, пулемёты то же, что швейные машинки. Шучу конечно, просто он встретил односельчанина, что с нами пришёл, и попросил к нему. Я не отказал, и он стал четвёртым номером «Максима». Был ещё один разведчик, причём из того же батальона, что и Белов. Видимо, часть Белова, отходя, оставила их в разных деревнях. Правда, сам Егор его не сразу вспомнил, служили они в разных ротах и встречались редко. Егора я поставил командиром первого отделения формирующегося взвода, его однополчанина – командиром второго. Чтобы хоть командиры были опытные и натренированные. Правда, пока подчинённых у них нет, но это дело наживное. Тем более в двадцати километрах находится лагерь военнопленных, и я уже начал планировать налёт на него.

Я не собираюсь брать всех людей из лагеря. Нет, мы из пулемётов расстреляем охрану и часовых, чтобы дать возможность бежать военнопленным, после чего отойдём. Ту часть, что побежит в нашу сторону, просеем частой гребёнкой и наберём людей. Молодых и злых парней, а перед другими извинимся, они нам не нужны и будут мешать. Знаю, что нехорошо так говорить, но других слов у меня не было. Мне не нужны гири на ногах, иначе ни о какой мангруппе не может идти и речи, а у меня на неё большие планы. Надеюсь, освобождённые военнопленные смогут выбраться своими силами. Минимум продовольствия и оружия мы им дадим, это всё, чем я смогу им помочь.

Конечно, можно и дальше так неторопливо набирать людей. Но на это может уйти до недели, а то и больше. А тут разом я наберу потребное количество, более того, тех воинских специальностей, что мне были так необходимы. Да, этот лагерь военнопленных, о котором мне сообщили местные жители, идеальное для меня решение проблемы с нехваткой бойцов и командиров. Конечно, есть проблемы с вооружением, но с этим мне помогут склады трофеев вооружения РККА, что собирали немецкие трофейные команды в этой области. Правда, в том посёлке городского типа стоит взвод немцев и взвод вспомогательной полиции, но я что‑нибудь придумаю. Например, выманю их из посёлка Иванкова и заведу в засаду. Наличного вооружения вполне хватит если не уничтожить их, то изрядно потрепать.

На данный момент моё подразделение, кроме названного количества людей, имело транспорт из шести телег и повозок разной тягловой силы. Также было пять коней под седлом, два из них отходили разведчикам, один был мой Рыжий, четвёртого забрал себе Семёнов, пятый отошёл Игнатьеву, который оказался неплохим кавалеристом. Он, кстати, согласился и теперь создаёт особый отдел заново.

Вооружение – четыре ручных пулемёта, три из них ДТ, один ДП. Один «Максим» – «инвалид», как его прозвали ехидные бойцы. Из лёгкого стрелкового у нас было восемнадцать винтовок Мосина, четыре карабина той же модели, они шли в основном разведчикам и артиллеристам. Было два автомата, один наш и один немецкий, про их карабины я уж и не говорю. Как было девять штук, так и осталось. Их я планировал отдать военнопленным, что не пойдут с нами. Как‑то так. Жаль, тяжёлого вооружения у нас нет, да и с боезапасом к основному оружию тоже не густо.

Продовольствия у нас было на пару недель, если рассчитывать прокормить сорок человек. Правда, повар жаловался, что сорокалитровый казан, что был у нас за общий котёл, маловат. Идеально бы подошла полевая кухня.

Среди последних трофеев при обыске хаты полицаев под кроватью старшего полицая, того самого, учительского вида, бойцы обнаружили завёрнутую в мешковину СВТ в снайперском исполнении. Прицел находился на месте. Подумав – я знал, что среди бойцов снайперов нет, – отдал свой пулемёт со всем запасом дисков в мотострелковый взвод, парни знают, что с ним делать, а сам забрал винтовку себе. Даже провёл её осмотр и чистку перед сном. Винтовка оказалась в порядке, без повреждений, хотя было видно, что старый хозяин за ней не следил, пришлось поработать над регулятором, чтобы привести винтовку в полный порядок. Жаль только, она не была комплектной, штыка не было, это и расстраивало.

Прикрыв глаза, я глубоко вздохнул и провалился в сон. Завтра много дел, нужно отдохнуть. Хотя шести часов мне хватит с запасом, я действительно научился высыпаться за короткое время.

— Что скажешь? – спросил я у лежавшего рядом Семёнова.

Капитан использовал для наблюдения один из двух наличных биноклей, мне же хватало прицела на винтовке. Кстати, я уже успел её испробовать и остался доволен результатом. Три выстрела, и два немца, что ехали на мотоцикле, отправились в мир мёртвых.

Сегодня утром, когда мы покинули Марьяновку, спустя пару часов вернулся разведдозор с сообщением, что навстречу двигается техника. Эта новость застала нас буквально со спущенными штанами. Нет, мы готовы были к бою, но на наших условиях, когда заляжем в засаду и будем бить противника из укрытия, но мы находились в открытом поле.

Позади в трёх километрах осталась небольшая рощица, и впереди километрах в двух также находилась посадка, окружающая озеро. Место для засад в обоих случаях приемлемо, но как я уже говорил, нас застали в открытом поле.

— Переодеваемся под полицаев, – мгновенно приняв решение, скомандовал я, доедая бутерброд. До обеда ещё было далеко, а позавтракать я не успел, вот и восполнял калории. Так‑то обедать мы рассчитывали на ходу, так как горячее планировалось только на месте стоянки перед ночёвкой и наутро.

Не думаю, что искали нас, для этого прошло слишком мало времени, хотя эту версию я не исключал. Скорее всего это двигаются такие же интенданты. Чуть позже выяснилось, что я всё‑таки ошибся, это действительно искали нас.

Немцев было семеро на двух мотоциклах и… советском бронеавтомобиле. Без сомнений, под белыми тевтонскими крестами скрывалась наша родная броня БА-20.

— БэА–двадцать эм, – опустив бинокль, сообщил Семёнов, он тоже опознал нашу бывшую бронемашину.

— Ну и что? Сколько немцы захватили подобных машин? Нам эта пулемётная жестянка не нужна. Жжём, когда они ближе подойдут… О, передовой мотоцикл увеличил скорость, видимо, они хотят опознаться до прихода основной колонны. Патроны на бронебойно–зажигательные переснарядили?

— Да, – кивнул Семёнов и отошёл в сторону.

Мотоцикл уже был близко, да и основная колонна была недалеко, поэтому, привстав на одно колено за передовой телегой, я прижал винтовку к плечу и трижды выстрелил по мотоциклистам, что двигались позади бронемашины. Фактически на этом бой и закончился. Мои выстрелы прозвучали сигналом, и почти сразу ударили четыре ручника – «Максим» контролировал тылы – и изрешеченная бронемашина остановилась, уткнувшись капотом в склон кювета. Нам ещё повезло, что не вспыхнул бак броневика, тогда кранты трофеям, и это бы выдало наше местоположение. Хотя бак в некоторых местах был пробит и горючее начало вытекать на землю, образуя лужу. В общем, очень повезло.

Живых немцев не было, но один из бойцов, что с грехом пополам понимал этот язык, прочитал в документах офицера, находившегося внутри БА, что ищут они диверсионную группу, уничтожившую подразделение комендатуры Народичей. На карте я нашёл обозначенное место трагедии, оно совпадало с тем, где я бросил подожжённую технику.

Из трофеев было три автомата, что ушли мотострелкам, два МГ-34, ДТ и три карабина. Пистолеты я не считаю, хотя их было три единицы. Оба мотоцикла были с пулемётами, так что один мы затрофеили с моей цели, ДТ Воронин вытащил из башни броневика, второй МГ сняли с люльки передового мотоцикла. Он был изрешечён и в дело не годился. Но вот мотоцикл, по которому работал я, на удивление оказался цел, не считать же за повреждения две случайные пробоины в люльке? Водители у нас были, так что подумав, я решил, что пора обзаводиться техникой, и приказал оставить мотоцикл. Бойцы слили весь бензин в свободную тару, был подобран экипаж. В люльку уже был установлен исправный пулемёт, и мотоцикл возглавил нашу колонну. Разведка на конях продолжила выполнять функции