Тайна золотых актиний - Анастасия Зорич

- Почему это мне удобнее, а не тебе? - Костя не представлял себе, как он подойдет и заговорит с совершенно незнакомыми людьми.

- Потому что на кораблях не любят рыжих!? - с серьезным видом сообщил Руслан.

- Во-первых, ты не рыжий, а огненный, во-вторых, это предрассудки, - горячо затараторила Тея. - В-третьих, есть такие рыжие, что приносят счастье, в-четвертых, все эти деды уже давно не плавают.

- Вместе будем говорить, - прервал ее многословие Костя. Но заговорил с моряками все же Руслан:

- Мы хотели у вас спросить, - начал он, обращаясь к седоусому плотному старику в белоснежном кителе, которые носили, вероятно, в далекой древности. - Хотели спросить... - Руслан явно забуксовал.

- Вы нас, конечно, извините за то, что побеспокоили, - пришел ему на выручку Костя. - Но нам надо узнать, есть ли... знаете ли вы кого-либо из плававших на "Жан Жоресе"?

- Во время войны, - уточнил Руслан.

Старик приподнял седые брови. Глаза у него были веселыми, живыми, и выражение улыбчивого лица не вязалось с древним кителем, аккуратно заштопанным на обшлагах и у ворота.

Косте вспомнился рассказ отца о старике, который стирает и сам приводит в порядок свою одежду. Разве так не бывает: пока моряк плавает, - встречают на причале его и дети, и внуки. Все радостно настроены, все ждут подарков. А состарится, кончатся рейсы и где они, любящие дети и внуки. Вот такая моряцкая старость, сказал папа. Может, этот дед один из таких позабытых, списанных временем и многочисленной родней.

Только не похоже, чтобы он сетовал, жаловался на судьбу, скорее всего принял свое новое положение спокойно, может, даже не без юмора.

- Значит, "Жан Жорес", - произнес он и повернулся к своим соседям.

Те тоже покачали головами. Но седоусый обернулся к худому жилистому моряку, на котором, как на вешалке, висела щегольская с погончиками адидасовская курточка.

- Ты, Петя, во время войны ходил в Новороссийск, а "Жан Жорес" эвакуировал туда оборудование.

- Все правильно, Виталик, ходил на "Рот Фронте", - подтвердил Петя, который был если не старше, то, вероятно, одних лет с седоусым Виталиком. - И потопили нас там. И "Жореса" торпедировали под Новороссийском. Но меня уже в сочинский госпиталь уволокли... так что ничего не припомню. Нет, не припомню.

Задумчиво смотревший вдаль моряк в большущей, надвинутой на глаза фуражке с "крабом", с обветренным, в глубоких морщинах лицом, усмехнулся:

- Помнишь - не помнишь, любишь - не любишь. Кто, где тонул. Вас салажата не об этом спрашивают. - Он достал платок, снял фуражку, вытер внутри ободок, снова водрузил ее на голову и веско произнес: - Кравчук ходил на "Жан Жоресе" - Василь Васильевич Кравчук. Штурманом был.

- Кравчук Василь Васильевич, - повторил Руслан, чтобы лучше запомнить. - А где, где он живет?

- Вы, Степан Прокофьевич, не помните? - осведомился седоусый Виталик у обладателя внушительной фуражки.

- Пока что склерозом не страдаю, - чуть скривил губы Степан Прокофьевич. - Когда-то на новоселье у него гулял. - И старик назвал адрес.

Долговязый Петя вдруг очень оживился, повел плечами под своей просторной модерновой курточкой и, крутнувшись длинным узким телом к ребятам, с улыбкой проговорил:

- Кравчук обычно на второй скамье у памятника Пушкину сидит. И легко поднявшись, добавил: - Так уж и быть, отведу вас к нему. Если он, конечно, сегодня пришел.

Вчетвером идти по аллее было невозможно. Старый моряк с Теей шли впереди, мальчики чуточку поотстав.

- Странно, - негромко проговорил Костя. - Такие древние деды и друг другу: Петя, Виталик... - Он улыбнулся. Мамины сослуживцев даже очень молодые называли друг друга по имени и отчеству, прибавляя иногда еще "многоуважаемый".

- Ничего странного в этом нет. Они молодыми были, когда начали морскую жизнь. А Степан Прокофьевич, вероятно, был капитаном. Они к нему и обращаются, как прежде. Вот капитану "Виталик" не скажешь, хоть прежде, чем подняться на капитанский мостик, его тоже звали Степа. Капитан есть капитан. Наверное, глядят уже с берега в море и кажется им, что они еще плавают, что им предстоят дальние рейсы... И когда-нибудь приходит тот дальний рейс из которого... еще никто не возвращался.

- И мы с тобой когда-нибудь будем сидеть здесь на скамейке и называть друг друга на потеху мальчишкам: Костик и Руслан...

Костя замолчал, представляя себе, какими когда-то были эти деды, сидящие на скамейках. И ведь приходят сюда без жен, без внуков, как когда-то, перед выходом в море.

- Знаешь, Руслан, - продолжал он. - Мне иногда просто удивительно тебя слушать. Мы почти одних лет, а ты мне все объясняешь, как малому.

Руслан только плечом пожал.

Между тем старый моряк и Тейка дошли до крайней скамейки у памятника Пушкину и повернули по другой аллее назад. Руслан перевел взгляд на друга и улыбнулся чуточку печально:

- Думаешь, прежде я был не таким, как ты?! Папа заработал, папа устроил, а потом сразу... другим стал... Вдруг увидел, сколько вокруг... всяких и всякого, чего раньше не замечал. Но все равно хороших больше, чем продажных тварей, как старший пассажирский помощник Просвирин. И эти капитаны-убийцы. - Губы Руслана побелели, сжались кулаки. Он угрюмо заключил: - Меня менты два раза почти что из зала суда выволакивали. Я бы в глотку вцепился гаду Маркову. Ведь обязан был при выходе из порта на мостике стоять, в оба смотреть. К тому же, столько женщин, детей на борту. А он вместо этого шампанское с нужным генералом жрал. Столько людей погубил. И одного и другого капитана повесить надо было. А они... срок за халатность получили. Ну пусть только Марков вернется!

- Если здесь появится, никто из этих дедов не подвинется, чтоб рядом сел, никто руки не подаст, - убежденно проговорил Костя.

- Не посмеет этот трус здесь появиться. Нет, не посмеет! Прятаться будет от матерей и отцов, у которых дети погибли, от вдов... Не посмеет!

Вдруг шедшие впереди Тея и дед Петя прибавили шагу, направляясь к скамье.

- Полный вперед! - скомандовал Руслан, и они почти побежали, проскальзывая между гуляющими.

Тейка уже успела рассказать про находку, она бы и портсигар показала, если б был он у нее, а не у Кости.

Моряк, с которым Тея беседовала, очевидно, здороваясь с дедом Петей, поднялся и теперь все трое стояли в стороне под огромным платаном.

- Вот, ребята, это и есть Василь Васильевич Кравчук, - сказал дед Петя, обращаясь к Руслану и Косте. - Он у нас еще юноша. Плавает.

- Иногда подменяю во время стоянки капитанов, - с напускной скромностью произнес Василий Васильевич. Морская форма плотно облегала его еще могучие плечи. Живые черные глаза, казалось, улыбались даже тогда, когда он говорил о серьезных вещах.

Да, он плавал с Орестом Владимировичем Соколовым на "Жан Жоресе".

- И к берегу вместе с Орестом плыли. Ноябрь месяц. Водичка бодрящая, три-четыре градуса, - рассказывал с нарочито серьезным видом капитан. - У напарника моего губы шевелятся. "Ты чего?"спрашиваю. "Кляну этих жаб фашистских, что нашего "Жореса" на дно пустили", - отвечает. Тут и я подключился. Ничего, даже согрелся. Все ругательства припомнили, пока до берега добрались.

- А потом воспаления легких, - подсказал Костя. - Или острые респираторные заболевания.

- Капельки в нос закапали, - все тем же серьезным тоном сообщил капитан. Тея фыркнула. Рассмеялся и Руслан, заметив:

- Знаем, какие капельки.

- Ну, вот доталапались до Новороссийска, - продолжал Кравчук. - Меня плавдок послали перегонять в Сочи, чтоб врагу не достался. А Орест в морскую пехоту подался. Геройский он был моряк. Потом видели его на Дунае. Говорят, с боями до самого Берлина дошел и уже там свою порцию свинца отхватил. Не знаю, остался ли жив, только вестей о нем больше никаких не было.

- Ну а Иван, который портсигар подарил? - спросил Костя.

- Вот того совсем не помню.

- Может, Иван Коростень? - подсказал дед Петя.

- Нет. Коростеня еще в августе отправили после бомбежки в госпиталь. Не мог он в ноябре Оресту делать подарки.

И тут Кравчук и дядя Петя принялись перебирать всех известных им Иванов, вспоминали друзей и корабли, на которых плавали в далекие годы своей молодости. О кораблях говорили, словно о людях, о товарищах по оружию.

Тея, воспользовалась удобной ситуацией, дважды бегала покупать мороженое - Руслан и Костя, естественно, от лакомства отказались.

После воспоминаний моряки пришли к выводу, что Новороссийск был "несчастливым" портом. Вот и "Нахимов" там затонул.

Руслан уставился в землю. Очевидно, от стариков не укрылась эта реакция: больше ни одного слова о погибшем лайнере не было сказано.

Прощаясь, Руслан и Костя горячо благодарили за помощь. Ведь не исключалось, что Орест Владимирович жив, что вернулся в Одессу, и ребятам теперь еще больше хотелось разыскать его, будто стал он им за этот вечер родным человеком.

Кравчук в свою очередь попросил, если они вдруг что-либо узнают об Оресте Владимировиче, непременно сообщить. Можно по телефону - он назвал номер, а можно и просто прийти сюда. Не будет его, будет Петя, он каждый вечер здесь, благо живет за углом в Воронцовском переулке. Петя передаст.