Сталин, Коба и Сосо. Молодой Сталин в исторических источниках - Ольга Эдельман

В результате в литературе встречаются ссылки на разные архивные шифры, под которыми на самом деле хранятся копии одного и того же документа. Это не говоря уже о том, что и в самом Департаменте полиции несколько экземпляров одного и того же документа могли оказаться в разных делах (например, предписание, направленное из центра в несколько местных жандармских управлений), а в процессе переписки в проходящей по инстанциям серии донесений зачастую дублировался один и тот же текст.

Примерно так же обстояло дело с пополнением фонда 558 материалами местных жандармских учреждений: некоторые дела поступили в подлинниках, другие – в копиях. Различна была степень тщательности в их выявлении. Так, документы Вологодского областного архива представлены весьма полно, а материалы Тифлисского, Бакинского, Кутаисского жандармских управлений и охранных отделений – более выборочно. Это объясняется худшей сохранностью архивов закавказских жандармских управлений, но зачастую тщательность выявления зависела, вероятно, от меры усердия местных работников архивов и историко-партийных комиссий. Дабы проверить, как соотносятся материалы ГА РФ и РГАСПИ с содержанием местных архивов, я ознакомилась с фондами Красноярского краевого архива. Оно показало, что отложившиеся там документы официального происхождения хотя и добавляют некоторые штрихи к истории пребывания Сталина в туруханской ссылке, но в основной своей массе эти сведения продублированы в архиве Департамента полиции.

Первые публикации материалов Департамента полиции, так или иначе касающихся Сталина, стали появляться в партийной печати в 1920-х годах. Это были статьи в историко-партийной периодике, выдержки из документов в разного рода книжках и брошюрах, в том числе мемуарного характера, – в таком случае автор воспоминаний включал в текст найденные в архиве документы. Скажем, материалы, относящиеся к туруханской ссылке, появлялись в жизнеописаниях Я.М. Свердлова и цитировались его вдовой. Сама по себе история публикации документов и формирования источникового корпуса сталинской биографии может быть самостоятельным предметом исследования. Кто, когда и почему решал передать в печать те или иные документы, насколько этот процесс контролировал сам Сталин, все ли опубликованные в ранние годы материалы были впоследствии использованы и тем самым канонизированы в официальных, эталонных книгах о вожде, вошли в набор постоянно цитируемых, – все это еще ждет изучения.

Я же здесь хочу отметить, что качество публикаций 1920-1930-х годов было весьма посредственным. Прежде всего документы довольно часто печатались с сокращениями и купюрами, не отмеченными публикаторами и заметными лишь при сравнении с архивными подлинниками. Понятно (или, как любил говорить Сталин, «само собой разумеется»), что опускались в первую очередь неудобные места, фамилии и обстоятельства. Иногда это делалось с удивительным простодушием, что много говорит об эпохе.

Так, в 1936 году в журнале «Пролетарская революция» было опубликовано письмо Сталина из Туруханска к Ленину и Крупской от 27 февраля 1915 года (год устанавливается предположительно). Вот начало этого письма: «Мой привет вам, дорогой Ильич, горячий, горячий привет! Привет Зиновьеву, привет Надежде Константиновне! Как живете? Как здоровье? Я живу, как раньше, хлеб жую, доживаю половину срока. Скучновато, да ничего не поделаешь». Именно так было в журнальной публикации, и это соответствует подлиннику. Позднее для фонда Сталина была изготовлена машинописная копия этого письма, в которой фраза о Зиновьеве (а заодно и Крупской) была опущена[80]. Наличие журнальной публикации с полным текстом (а журнал «Пролетарская революция» из библиотек никто не изымал) купированию не помешало.

Но помимо цензурных изъятий публикации бывали просто очень небрежными и далекими от научных стандартов. В некоторых случаях, открывая журнальную статью или брошюру, трудно определить, где текст документа, а где комментарий публикатора, нет ни внятного заголовка, ни даты документа. Многие издания вовсе не указывали место хранения подлинника. Сложно сказать, было ли это намеренным привнесением неясности или же простой безграмотностью ринувшихся преподносить историю партии старых большевиков. Особую проблему представляют собой имеющиеся в публикациях архивные ссылки. По моему опыту, довольно большая их доля оказывается неверной и отсылает к несуществующим делам. Приведенный в публикации архивный шифр выглядит правдоподобно, похож на специфические шифры фонда Департамента полиции (которыми и я пользуюсь в данной книге), но при проверке выясняется, что дела с таким номером нет и, по-видимому, никогда не было; или же под этим шифром хранится совершенно другое дело и т. п. Да и что говорить, если даже в указателе содержания журнала «Пролетарская революция» за несколько лет, выпущенном самой редакцией, попадаются ошибочные ссылки на годы и номера. Одной или двух заявленных в указателе публикаций при сплошном просмотре номеров журнала мне так и не удалось отыскать.

Авторские тексты Сталина и партийная печать

Важными видами источников являются партийная печать, листовки, прокламации, статьи, письма, в первую очередь вышедшие из-под пера самого Иосифа Джугашвили. Подлинники его рукописей интересующего нас периода сосредоточены в описи 1 фонда 558 РГАСПИ. Автографов дореволюционных произведений Сталина сохранилось больше, чем можно было ожидать, учитывая, что он вел жизнь подпольщика-нелегала, не только не имевшего возможности хранить архив, но, напротив, систематически уничтожавшего все, что могло его скомпрометировать. Тем не менее некоторое количество его рукописей и черновиков уцелело. Конечно же, возникает вопрос: каким образом? Часть из них были захвачены жандармами при обысках и приобщены к делам как вещественные доказательства. Письма Ленину, Крупской, Зиновьеву сохранились среди их бумаг. Причем два письма Кобы Михаилу Давиташвили, опубликованные как «Письма из Кутаиса»[81], были переведены адресатом с грузинского языка на русский для Ленина и в таком виде сохранились в его архиве наряду с другой перепиской с большевистскими организациями, а затем были переданы в фонд 558[82]. Есть также более поздний перевод со стилистической правкой рукой Сталина и его отзывом о качестве перевода («По-моему, перевод плохой»), сделанный в 1940 году при подготовке издания этих текстов[83].

Часть партийной переписки дошла до нас в составе дел Департамента полиции по перлюстрации. Это не рукописи, а машинописные копии перехваченных писем. Те из них, которые были написаны шифром или химическими чернилами, были расшифрованы и также скопированы. Оригиналы обычных писем затем аккуратно заклеивались обратно в конверт и отправлялись адресату, проявленная химия, конечно же, отсутствовала – революционеры не должны были видеть явных следов перлюстрации, поэтому испорченных проявкой писем адресаты не получали. В виде таких перлюстрационных копий сохранились письма виднейших большевиков, в том числе В.И. Ленина, Н.К. Крупской и Сталина. Одни из них были скопированы при перлюстрации целиком, из других только выписывали заинтересовавшие цензоров фрагменты. Причем среди дошедших до нас есть копии как первого уровня, сделанные непосредственно во время перлюстрации, так и второго уровня, когда полученный путем перлюстрации текст письма пересылался в одно из губернских жандармских управлений для дальнейшей разработки. Таким образом, сейчас исследователь может найти то или иное письмо революционера в делах перлюстрации, а также включенным в переписку Департамента полиции с местными учреждениями, причем в последнем случае письма с целью завуалировать методы работы полиции и факт перлюстрации (которая формально находилась вне закона) назывались не перлюстрированными, а «полученными агентурным путем»[84]. Часть этих писем в настоящее время остается в делах Департамента полиции, часть была передана в ЦПА ИМЛ и находится в фондах Ленина, Сталина.