Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина - Сергей Минаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Параграф 12. Подпоручика Тухачевского-1, прибывшего из гвардии Семеновского резервного полка, полагать налицо с 20-го сего ноября.
Параграф 13. Подпоручик назначается временно командующим 9-й ротой»238.
Таким образом, на фронт, во «фронтовой состав» гвардии Семеновского полка из запасного, Тухачевский прибыл 20 ноября 1917 г. Вместе с ним в полк прибыл после излечения от контузии штабс-капитан Кукуранов, назначенный командующим 16-й ротой239.
«…С Октябрьской революции «начался последний период жизни гвардии Семеновского полка, – вспоминал капитан-семеновец Ю.В. Макаров, – позиционная война в Галиции на реке Збруче, у Гржималува-Гржималув-Могила-Лука Мала. На этих же позициях 21-го ноября мы справили наш последний полковой праздник….»240 под председательством командира полка полковника А.В. Попова, избранного на эту должность в апреле 1917 г. и занимавшего ее до начала декабря того же года241. Подпоручик Тухачевский также принимал участие в этом последнем полковом празднике.
«…От офицерского состава, с которым полк начинал войну, – вспоминал капитан И.Н. Толстой 2-й242, – остались считанные единицы. Из них всего двое или трое были все время в строю. В их числе и Фольборт243, продолжающий так же успешно свои ветеринарные занятия, и Тухачевский, появившийся ненадолго в полку после бегства из плена…»244. Однако он не совсем точен, если иметь в виду ситуацию к 20 ноября 1917 г.
Согласно списку полковых офицеров на выдачу жалованья, во фронтовом гвардии Семеновском полку ко времени возвращения Тухачевского из офицеров «августа 1917-го», т. е. выступивших на фронт Первой мировой войны вместе с ним, оставались: полковник А.В. Попов245, Н.К. фон Эссен 1-й246, И.М. Молчанов247, Д.В. Комаров 1-й248, В.А Зайцов 2-й249, В.А Бойе-ав-Геннес250, И.Н. Толстой 2-й, Б.А. Спешнев251, А.Г. Штильберг252, Б.В. Энгельгардт 1-й253, Г.Г. Рыльке254 и М.Н. Тухачевский255. Вместе с Тухачевским – 12 офицеров, т. е. 15,4 % всего офицерского состава, находившегося «налицо» в полку к первому бою 20 августа 1914 г.
По свидетельству сестер, после бегства из плена и прибытия в Петроград он отправился домой в Пензенскую губернию в свое имение в с. Вражеском. Однако, по их воспоминаниям, «через трое суток Михаил опять покинул нас и отправился в полк»256. Этот факт подтверждает родной дядя Тухачевского командир Заамурского пехотного полка полковник М.Н. Балкашин. В ноябре 1917 г. проездом в Харбин он навестил мать и сестер Тухачевского во Вражеском, правда, самого Тухачевского он там не застал257. «Будучи же в Харбине, – вспоминал он в 1937 г. по случаю гибели своего племянника, – я получил от сестер Тухачевских из деревни письмо, где они писали, что приезжал к ним Миша, пробыл 3 дня и опять уехал в Петроград формировать новую армию. Тут я понял, что Миша перешел на службу к Ленину»258. О кратковременном 3-дневном пребывании Тухачевского во Вражеском и возвращении его в Петроград Балкашин сообщает в соответствии с воспоминаниями сестер маршала, опубликованными лишь в 1965 г. Следовательно, Балкашин мог почерпнуть эти сведения из их письма. Что же касается того, что Тухачевский отправился для формирования «новой армии… и перешел на службу к Ленину», то в этом, как следует из цитировавшегося выше приказа по гвардии Семеновскому полку, маршальский дядя ошибается, как и в том, что Тухачевский прибыл в Петроград уже после большевистской революции259.
Однако в свидетельстве полковника Балкашина интерес представляет то, что, оказавшись во Вражеском у Тухачевских, он не застал там самого подпоручика Тухачевского, а сестры ничего ему о своем брате не сказали. Они сообщили об этом уже письмом, когда Балкашин был в Харбине. Надо полагать, что Тухачевский появился во Вражеском не сразу же после возвращения в Петроград из плена, не в октябре, а лишь в ноябре 1917 г., видимо, до своего отъезда на фронт, но после того, как во Вражеском уже проездом побывал полковник Балкашин.
На поездку во Вражеское, пребывание там нужна была примерно неделя да не менее четырех дней, чтобы добраться из Вражеского, через Москву, на фронт в Галицию, в гвардии Семеновский полк. Следовательно, во Вражеском он появился примерно в первой декаде ноября 1917 г. Вряд ли из Вражеского он возвратился в Петроград. На фронт отправился не позднее 15–16 ноября. Чем он занимался, как вел себя, каково было его отношение к установившейся советской власти с 25 октября до 7—10 ноября 1917 г. точно неизвестно. Сам Тухачевский на этот счет хранил молчание.
Во всяком случае, 20 ноября 1917 г., согласно полковому приказу, он прибыл на фронт в боевой (основной) состав полка и назначен временно командующим 9-й ротой, а не «выбран ротным командиром после возвращения из плена»260, как ошибочно указывается в «Послужном списке» Тухачевского от апреля 1919 г. Не исключено, что такая запись в «Послужном списке» была сделана со слов самого Тухачевского.
То же самое он сообщал 27 сентября 1921 г. в своей «Записке о жизни»: «Я снова прибыл на фронт, где и был вскоре избран ротным командиром»261. Очевидно, что в «советских условиях», находясь в составе Красной армии, Тухачевский, бывший офицер императорской гвардии, хотел подчеркнуть, что командиром роты его не назначил «монархист-командир», а избрали «революционные солдаты» за его, следует догадаться, соответствующие «революционные» настроения.
Боевой состав гвардии Семеновского полка на 4 ноября 1917 г. включал 85 офицеров, в том числе 3 полковника и 82 обер-офицера262. К 19 ноября 1917 г. он сократился на 1 обер-офицера263, командира 9-й роты подпоручика А.Ф. Вальтера, убывшего к этому времени из полка по болезни. Поэтому-то Тухачевский, прибывший в полк 20 ноября, и был назначен на вакантную должность командира 9-й роты.
О поведении и настроениях Тухачевского в это время сохранились некоторые мемуарные свидетельства. Близкий полковой товарищ Тухачевского, упоминавшийся выше капитан барон А.А. Типольт вспоминал: «Мы встретились с М.Н. Тухачевским лишь поздней осенью 1917 года, после его счастливого побега из плена. Стали видеться почти ежедневно. Нам было, что вспомнить, о чем поговорить. Случилось так, что моя комната превратилась в своего рода полковой клуб. Сюда набивались офицеры, унтер-офицеры, солдаты. Шум, споры, облака табачного дыма. Впечатление такое, будто все проснулись после многолетней спячки и каждый сейчас же, немедленно должен получить ответы на вопросы, терзавшие всех нас в последние месяцы. Михаил сосредоточенно прислушивался к нашей полемике, но сам высказаться не спешил. Чувствовалось, что в нем происходит напряженная внутренняя работа»264.
Однако отмалчивался Тухачевский, видимо, недолго. Ознакомившись со слов офицеров с фактами разложения армии, непослушания, недисциплинированности солдат, что было ему неведомо в плену, в узком офицерском кругу Тухачевский выразил свое вполне определенное отношение к революции и охваченным ею солдатам, назвав их «сволочью». Но при этом он достаточно ясно дал понять своим однополчанам-офицерам, что найдет способ обуздать эту «сволочь» и «что он, Тухачевский, готов пари держать, что через два года он будет командовать этой сволочью и что она будет ходить туда, куда он ее погонит, как ходила при царе»265. И Тухачевский уже тогда начал реализовывать свои намерения.
«В России – революция, – еще одно анонимное свидетельство о поведении будущего маршала после возвращения из плена. – Тухачевский внимательно следит за событиями, очень интересуется литературой о французской революции, зачитывается описаниями уличных боев…В интимных разговорах с полковыми товарищами он (т. е. Тухачевский) проявляет некоторое увлечение революцией, – вспоминал анонимный свидетель, – но внешне остается тем же строго дисциплинированным гвардейским офицером»266, хотя и «принимал участие в работах пресловутого полкового комитета…»267. Таким образом, Тухачевский не все время отмалчивался, хотя, видимо, первоначально это было так. Вскоре он стал заметен как «активист» полкового комитета. На первый взгляд, странно, что капитан Типольт хранит по этому поводу полное молчание. В советские времена, когда были опубликованы его воспоминания о Тухачевском, сведения о работе будущего маршала в полковом комитете были бы крайне уместны. Они могли свидетельствовать о революционной активности Тухачевского еще до вступления в Красную армию.
Скорее всего, его умолчание об этом (или «вымарывание» части текста его воспоминаний цензурой) было обусловлено идейно-политическим соображениями. Об участии Тухачевского в работе полкового комитета гвардии Семеновского полка в советские времена, после его реабилитации, полагали неуместным упоминать, поскольку этот полковой комитет был эсеровским и антибольшевистским. Следовательно, Тухачевский активно сотрудничал с эсеровским (по партийному составу), антибольшевистским полковым комитетом. Впрочем, он и сам в своей автобиографии 20-х гг. вскользь упоминал о своих первоначальных «эсеровских увлечениях», до поступления на советскую службу и вступления в РКП(б)268. Сохранились и иные сведения о поведении Тухачевского в это время.
