Толкование закона и права. Том I - Коллектив авторов

Воспринимая «Государя» как политическую сатиру на современную автору жизнь, «антимакиавеллисты» пропагандировали идею о том, что Макиавелли в своём трактате изобразил зло как абсолютно приемлемую и, более того, назидательную категорию. «Извращённая мудрость» является, по их мнению, наиболее характерной манерой повествования Макиавелли на протяжении всего трактата. С другой стороны, интересна и позиция «макиавеллистов», считающих, что Н. Макиавелли – наставник народа в борьбе с тиранией, а «Государь» – это лишь свод правил, которыми руководствуются тираны, опубликованный с целью их разоблачения. «Макиавелли хотел спасения Италии, но ее положение было настолько отчаянно, что у него хватило смелости прописать ей яд», – писал «макиавеллист» Леопольд фон Ранке[134], убеждённый в том, что Макиавелли стремился вконец испорченную Италию «внуздать» решительными и жестокими мерами объединителя-властителя и тогда его силами изгнать «варваров».

Макиавелли считал, что благополучная жизнь людей в государстве невозможна без нравственных начал и верховенства права, которые не являются абсолютными, и уж тем более данными человеку от природы. Только по мере развития государства они начинают приобретать общественную значимость, а государь должен делать всё возможное, чтобы закон и право, нравственные и моральные категории не потеряли значимость в глазах людей, благодаря использованию особых политических манипуляций, ловкости, хитрости и математическому расчёту. Именно закон, его сила, значимость и верховенство, должен приобрести статус явления исторического, обусловленного потребностями совместного существования людей. Его главное назначение состоит в том, чтобы сгладить недостатки в социальной стратификации, положении людей, их взаимодействии, вывести правовое сознание общества на новый уровень. Именно за законом должно стоять чётко выработанное воззрение на справедливость и равенство в обществе. Он должен определять собой содержание права как особого, свойственного каждому развитому государству, включая Флоренцию, регулятора общественных отношений.

Как следствие, Макиавелли подводит читателей к мысли о том, что «настоящая правда вещей» заключается в жёсткой беспринципности, доминировании одних людей над другими. Доминанты, или «государи» должны обладать способностью найти новый взгляд «на соотношение ума и вещей». Более того, государь должен уметь грамотно расставить приоритеты между «допустимым» и «должным». Под последним как раз и понимается закон, существование которого должно восприниматься государем как естественный, неотъемлемый механизм общественно-политической жизни. Познав закон, государь сможет рационально определить границы своей власти и как следствие, подчинить его себе. Но без грамотного использования таких категорий, как мораль и этика, это не представляется Макиавелли возможным. Они – общие силы, способные объединить человеческое сообщество, в котором господствует неравенство и свойственное каждому человеку злое начало. А закон – высшая справедливость, порождённая общественным интересом и элементарной человеческой способностью думать, обобщать, анализировать и делать выводы, исходя из собственного окружения. Существование закона в идеальном государстве не может идти вразрез с законами естественными, природными. Но если последним присуща стихийность и непредсказуемость, то с законами, организующими политическую и другую сферу жизни государства, дело обстоит гораздо сложнее. М. А. Юсим[135] называет такие законы «непреложными, вносящими своего рода порядок, меру вещей в нашу жизнь».

Государь должен в своей деятельности уподобляться лишь двум животным: льву и лисе. «Лев боится капканов, а лиса волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков»[136], – пишет Макиавелли. В то же время он замечает, что «тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана. Из чего следует, что «разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам или если отпали причины, побудившие его дать обещание»[137]. Именно в этой ситуации моральные категории вступают в непримиримую борьбу с категориями государственными, правовыми. Но как бы то ни было, Никколо Макиавелли убеждён в том, что «надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым, в самом деле, но внутренне надо сохранить готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо». Иными словами, невзирая на законы, пренебрежение которыми приведёт государя в лучшем случае ко всеобщему неодобрению, а в худшем – позорному смещению, государь «всегда должен быть готов к тому, чтобы переменить направление, если события примут другой оборот или в другую сторону задует ветер фортуны», то есть по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла.

Два мотива: страсть к приобретению и чувство собственного достоинства движут людьми на протяжении всей их жизни, а причина этого – в социальной детерминированности морали, её способности к быстрому приспособлению под обстоятельства. Предположительно поэтому появляется «развращённое» общество, в котором господствует беспринципность и строгая иерархичность в противоположном, нежели Н. Макиавелли себе это представлял, воплощении. Созданием соответствующих условий, здравых и идущих в ногу со временем, актуальных законов, установлением правопорядка и должен заниматься государь. Особенно важно, чтобы он укреплял общественную нравственность, которая, как уже прежде было сказано, является производной от морали и находит своё практическое воплощение в законах. Однако для достижения результата государь должен понимать, что основной политической материей в данном контексте являются люди: ведь именно в их руках лежит политическая инициатива, независимо от формы правления в каком-либо государстве. Именно они инициируют борьбу между вредными страстями, которые всегда будут существовать в идеальном государстве и страстями благими, направленными на укрепление общественной нравственности.

Мудрый государь должен прежде всего руководствоваться законами политической статики, т. е. законами, которые были проверены не одним поколением политиков, и в своём практическом применении привели к правильному результату. Также на интуитивном уровне идеальный государь должен понимать механизм действия несовместимых политических категорий. В противном случае он окажется в ситуации Марка Манлия Капитолина[138], попытки которого установить тиранию в неразвращенном римском обществе были тщетны: ведь последнее было «ещё далеко от такой подлой государственной формы»[139].

Макиавелли чётко разграничивает такие понятия, как интерес личности и интерес государства, отнюдь не абсолютизируя последний. Напротив, чёткое разграничение интересов государства и общества даёт инструмент для подлинного научного анализа идей, задач, функций идеального государства, места законов в нём. С уверенностью можно сказать о том, что такие красноречивые названия некоторых глав «Государя», как «О жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх», или «О том, как государи должны держать слово», «О том, каким образом избегать ненависти и презрения», «Как надлежит поступать государю, чтобы его почитали», подводят к мысли о том, что мудрый правитель должен как минимум оберегать интересы и права своих подданных, покровительствовать их доблести и талантам, поощрять их стремление к мирному производству во благо всей страны. В этом смысле особо примечательной предстаёт девятая глава, в которой Макиавелли как раз и рассуждает об отношениях между народом и государем, необходимости их дружбы и каждодневном плодотворном взаимодействии во всех сферах жизни общества. Здесь, как мы видим, законотворческая деятельность как таковая является неотъемлемым звеном в функционировании огромной бюрократической машины, имя которой – государство. В первую очередь законы должны быть чётко закреплены в имущественной и личной сферах жизни граждан. Так, если государь «не будет нарушать имущественных и личных прав своих подданных, и не будет посягать на их честь и на честь их жён и дочерей», то он гарантированно сможет избежать ненависти, исходящей от его подданных. Государю следует помнить также и о том, что, даже если в рамках закона государственная власть начнёт посягать на имущество своих подданных, – неминуемо восстание. Следовательно, независимо от того, насколько мощна и законна та или иная власть и в государстве, её первостепенной обязанностью является сведение до минимума вмешательства в имущественные отношения граждан.