Мать не одиночка (СИ) - Литвин Светла

Я прошелся языком по ее щеке балдея от ее тихих, приглушенных водой стонов, захватил мочку ее ушка. Ирка выгнулась сильнее, прижимаясь ко мне всем телом, даже ногой меня своей по ноге погладить умудрилась, а я это заметил. Я все-все замечал, терзая губами ее ушко, и продолжая двигать пальцами внутри нее, вырезал в своей памяти каждый ее стон, каждое движение, вздрагивание, желание быть ближе к телу. Все! Даже то, что ее мокрые волосы опускаются ниже лопаток, а когда они сухие, выше.

Ира откинула голову назад, правда, ненадолго, вода попала ей на лицо, она, фыркнув, как кошка, тут же рассмеялась. Сдерживаться уже сил не осталось. Сменил пальцы на член.

Ирка довольно застонала, прогибаясь и прижимаясь лбом к стене. Я опять пристал к ее уху, не давало оно мне покоя это ушко. Прикусывая мочку, лаская его языком, стал двигаться. Сразу быстро и глубоко проникая в неё с каждым новым толчком, так ей нравится, и я черт возьми это знаю, хотя мне всегда до звезды было че там бабам нравится. Двигался в ней резко, не останавливаясь, придерживая ее одной рукой под живот. Капли воды стали непросто горячими, обжигающими. И воздуха не хватало, и он стал горячим, душным. Все поплыло перед глазами в яркой вспышке одновременного оргазма. Ирка чуть не сползла вниз, я удержал, прижав ее к себе. Сейчас, я и сам был не против полежать и охладиться.

Мы выбрались из душа, тяжело дыша, развалились поперек кровати. Капли воды на Иркином теле там и манили, облизать ее всю, с ног до головы.

Отдышавшись, Ира перекатилась на мою грудь. Сейчас она была еще сексуальней и желанней, чем обычно. Темные мокрые волосы, бледная кожа, блестящие глаза и алые губы, как розы в вазе на столе.

Ирке хотелось продолжения «банкета». Она начала медленно покусывать мочку уха, на что мой член реагировал твердым согласием. Я прикрыл глаза, уплывая в мир невероятного блаженства, еще не зная, что скоро стану заложником этого мира. Мира, в который проводить меня сможет только Ирка.

Она ласкала шею, грудь, медленно спускаясь вниз. Все вроде как обычно, но я получал от этих ее действий невероятное возбуждение. А когда она спустилась до паха и коснулась кончиком языка до члена обхватив его рукой, не сдержал стона. Минет Ирка делала охрененный и делала его с жаждой, ласкала языком при этом не забывая про меня самого. Поглаживала рукой мой живот, сжимала пальцами не только мой член, но и бедра. Впервые мне давали понять, что я весь интересен, а не только то, что у меня ниже пояса. И впервые я так стонал, сжимая руками не голову девушки, а одеяло.

Это был прям настоящий марафон, который не очень хорошо закончился ближе к ужину.

Ирка так на мне скакала, что резинка не выдержала, а я был не в себе, как и она, чтоб вовремя это заметить. Только после того, как кончил и освободил Иру увидел.

— Черт! Дуй-ка быстро в душ. — продемонстрировал ей остатки не выдержавшего нашей страсти гандона, Ирка как всегда засмеялась, подскочив с кровати, юркнула за дверь ванной комнаты.

Хорошо, что она меня до этого подоила несколько раз, но меньше всего сейчас хотел для Ирки проблем.

Потом был ужин. На этот раз с нами сидели две пары пенсионеров, поэтому удалось нормально поесть. После ужина Ирка продула мне в боулинг, и мы вернулись в ее номер. Сил ни на что уже не было, мы просто легли спать. И я вымотанный заснул, даже несмотря на уже точно неминуемое приближение прощания.

Глава 13

Ирина

Засыпала в крепких Ваниных объятьях, а утром проснулась одна. Странно, завтрак я проспала, и Ваня меня не разбудил. Я быстро умылась, оделась, и дошла до его номера, но его там не было. На звонки он тоже не отвечал. Может решил сходить на процедуры?

— А могу я узнать, где Иван Олегович из трехсот пятого? — сердце мое билось как бешеное, когда я обратилась с этим вопросом к администратору.

— Эм. Минутку. А, Реутов с трехсот пятого? Так, он утром выселился. А вы с трехсот первого правильно? — улыбающаяся девушка понятия не имела, что только что мне сказала.

Да и до меня не сразу дошло, хотя руки заметно задрожали.

— Да. — быстро ответила ей, в надежде, что для меня есть хоть записка, может у Вани что-то срочное.

— Для вас на время выселения после четырнадцати ноль-ноль, заказано и оплачено такси. Так что успейте собраться. — она ответила мне, все так же мило улыбнувшись, почти лишив надежды.

Но я сейчас еще потешила себя тем, что записка возможно есть в номере просто я ее не заметила.

— Да. Спасибо. А я могу на лошади еще покататься? — не верилось, хотела оттянуть момент, когда все точно выяснится.

— Да. До двух часов всё проплачено и включено.

— Спасибо. — поблагодарила работницу санатория и вернулась в номер.

Не глядя в поисках записки, я оделась.

Я замерла. Внутри и немного снаружи. Реакции стали заторможенными. Одевшись потеплей, пошла в конюшню. Денис молча выдал мне Фердинанда и помог забраться на него. Меня отпустили одну, я оказалось хорошей ученицей. Конь громко фыркнул и забил копытом, тряся головой. Наверно ему впервые хотелось проскакать галопом в тон моему сердцу, но он, словно чувствуя что я в ступоре, медленно побрёл по тропинке.

Он вёз меня по моей памяти. По дороге то и дело всплывали кадры. У той ели Ваня повалил меня в снег и целовал. За тем поворотом я свалилась с санок. И ещё много, где мне встречалась счастливая пара, которая с каждым воспоминанием имела ко мне всё меньшее и меньшее отношение.

Вернувшись в номер продрогшая, я отогревалась и собирала вещи. Каждый взгляд на телефон отдавался тревогой в груди. Но я не смела больше звонить. Я замерла в ожидании чего-то неизвестного, хотя и дураку было бы уже всё ясно.

До двух часов я сиротливо проторчала в фойе со своей сумкой, сжимая в руке телефон. Порываясь то позвонить Ивану, то удалить его номер телефона из памяти. Обрывала каждый порыв тем, что и то, и то будет неправильным.

А когда села в такси, и таксист повез меня домой, я долго терла лоб, но в итоге все же расплакалась.

— Что-то случилось у вас девушка? — водитель притормозил даже.

— Вы не обращайте, пожалуйста, внимания. Просто мне нужно. — пересилив себя, просила.

Водитель оказался понятливый. Даже сделал музыку погромче, вновь трогаясь с места. Слёзы катились градом до самого дома, а в онемевшей руке лежал телефон.

Зайдя в квартиру, не раздеваясь, я рухнула лицом в диван с ямкой и громко разревелась.

На работу я шла с таким лицом, словно не в санатории отдыхала, а пахала где-то в угольном забое, не видя света и не дыша чистым воздухом. Я не звонила больше Ване, и он не перезванивал мне. Это конец. С этой мыслью я и зашла в свой кабинет и сердце в радости словно ожило, забилось по-настоящему с жаждой жизни. Кинулась к букету на столе. От чего-то решила, что это что-то значит и обязательно что-то хорошее.

Трясущимися руками взяла конверт, торчащий из букета алых роз.

Ноги подкашивались и пришлось сесть, когда прочитала.

«Спасибо за самую прекрасную командировку.»

Наступив на горло собственной гордости, абсолютно не зная, что скажу, потянулась в сумку за телефоном. Как в бреду, нажимала несколько десятков раз вызов номера Ивана, и всё занято и занято. И так, пока до меня не дошло, что мой номер просто в черном списке его телефона. В груди что-то щекотало. Так, противно. Как изжога, только тут не помогут лекарства.

Я была опустошена. До самого Нового года ходила как неживая, словно кукла автомат. Посещала маму, делая вид что всё хорошо. Пыталась запихивать в себя еду и как-то жить. Не плакала больше, видимо, в глубине души, я была готова к такому повороту. Звоночки поступали и до всего этого. Но и не вспоминать не могла. Сны постоянно снились. Всё о чём я наивно мечтала, сбывалось в них. В этом был плюс, я хорошо спала. Даже слишком. С каждым днём всё трудней было поднять голову от подушки. Новогодние праздники прошли в ожидании чуда и редко прерывающегося сна. Я уже в эти дни заподозрила неладное. Невозможно же спать с десяти вечера до обеда, а потом после обеда дремать ещё часик полтора и валиться с ног в те же десять вечера.