Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I - Алла Бегунова

В нашей литературе немало написано об обычае XVIII века, когда дворянских сыновей с малолетства записывали нижними чинами в гвардию, с тем чтобы к совершеннолетию они могли выйти в армию офицерами. Но дело в том, что при тогдашней неразвитой системе военного образования это был едва ли не единственный способ готовить для армии образованный командный состав. При записи недоросля в полк родители брали на себя обязательство учить его дома «указным наукам», перечень которых был установлен законодательно в 1736 году. Для будущего офицера считались необходимыми: русская грамота, арифметика, геометрия, тригонометрия, фортификация, часть инженерная и артиллерийская, французский и немецкий языки и военная экзерциция{49}. Наиболее известный пример — поступление в солдаты великого полководца А. В. Суворова в октябре 1742 года: «…по указу Ея Императорского Величества в лейб-гвардии Семеновского полку приказали явившихся с прошениями нижеозначенных недорослей, а именно… Александра Суворова… написать в лейб-гвардии Семеновский полк сверх комплекта без жалованья и для обучения указных наук… отпустить в домы их на два года»{50}. Суворов явился на действительную службу в 1747 году, сразу получил чин капрала и дальше служил в унтер-офицерах лейб-гвардии Семеновского полка: с 1749 года — подпрапорщиком, с 1751 года — сержантом. В армию он был выпущен в мае 1754 года поручиком в возрасте 24 лет.

В Мариупольском гусарском полку в 1810 году был только один офицер, начинавший военную службу таким образом, — майор Степан Осипович Ракшанин, «из дворян нации Венгерской Екатеринославской губернии». Он в возрасте 11 лет был записан фурьером в лейб-гвардии Преображенский полк. В 1785 году его произвели в кадеты в Ольвиопольский легко-конный полк. Теперь он явился на службу и до 1792 года, то есть семь лет, пробыл в унтер-офицерских чинах.

Император Павел I считал, что дома молодых дворян готовят к военной службе плохо, и в 1796 году запретил записывать их в гвардейские полки сверх комплекта. Он хотел, как и его дед Петр Великий, чтобы благородное сословие изучало «солдатское дело с фундамента» и именно на действительной службе. Но обычай оказался живучим: все-таки это было изрядное облегчение в движении по служебной лестнице. Даже в эпоху Александра I встречаются случаи подобного «поступления» в полки. Но теперь это делалось по большому знакомству и тайно.

«В 1804 году записан я был на службу в Елисаветградский гусарский полк, которого шефом состоял отец мой, генерал майор барон Ерофей Кузьмич Остен-Сакен, — вспоминал в 1870 году Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, генерал от кавалерии и генерал-адъютант. — Мне был тогда 12-й год от роду, и потому прибавили пять лет: тогда не требовалось метрических свидетельств. Я считался уже прежде на службе сержантом в лейб-гвардии Семеновском полку, имея три года от роду, но по вступлении на престол императора Павла I, вместе с прочими был выключен из списков… В 1807 году, на 14-летнем возрасте, по производстве в корнеты, считался я в ремонтной команде полковника Шау и жил у родителей своих в Елисаветграде, занимаясь деятельно своим образованием. Следовало отправить в полк остальных лошадей — 29 голов и ремонтную команду — 30 человек, в декабре. Доказательством, как я был развит, служит то, что полковник Шау поручил мне, 14-летнему мальчику, вести в Вилкомир зимою лошадей с командою. Когда я представил их шефу полка генерал-майору Юрковскому, то он был чрезвычайно доволен сытостию и содержанием лошадей и в самых лестных выражениях благодарил меня…»{51}

Конечно, сыну генерала было служить легче. В 14 лет он — корнет, в 22 года — штабс-ротмистр, в 26 лет — полковник и в 28 — командир Астраханского кирасирского полка, а в 34 года — генерал-майор. Только надо добавить, что Д. Е. Остен-Сакен еще и участвовал в грандиозных сражениях наполеоновской эпохи: при Бородино и Вязьме, при Кульме и Лейпциге, при Арсис-сюр-Об и Фер-Шампенуазе.

Но все же в начале XIX века производство дворян в офицеры пошло быстрее. Михаил Андреевич Збороницкий, из шляхетства Подольской губернии, поступил в Мариупольский полк юнкером в апреле 1805 года и в январе 1806-го стал корнетом. Игнат Иванович Солтан, из шляхетства Минской губернии, поступил юнкером в июле 1803 года, произведен в портупей-юнкеры в апреле 1804 года и за отличие в битве при Аустерлице пожалован корнетом в январе 1806 года. Игнат Иванович Жолондовский, из шляхетства Волынской губернии, поступил юнкером в Мариупольский полк в мае 1804 года, в портупей-юнкеры произведен в мае 1806 года, в корнеты — в июне 1809 года.

Надежда Андреевна Дурова, конечно, знала этих молодых офицеров. Корнет Жолондовский служил вместе с ней в эскадроне майора Станковича. Корнеты Солтан 3-й и Збороницкий числились в эскадроне старшего брата Игната — ротмистра Солтана 2-го. К ним в полной мере можно отнести ее слова «храбрые мои сослуживцы». В рядах Мариупольского полка встретили они Отечественную войну 1812 года и в следующие чины были пожалованы за смелость и мужество, проявленные в сражениях с французами в 1812–1814 годах. Кроме того, они удостоились награждения орденами. Штабс-ротмистр Збороницкий заслужил три ордена: Святого Владимира 4-й степени с бантом, Святой Анны 2-й и 3-й степени, поручик Жолондовский — Святой Анны 3-й степени, штабс-ротмистр Солтан — Святого Владимира 4-й степени (за битву при Бородино). В феврале 1814 года в бою под Краоном во Франции Игнат Иванович Солтан вел в атаку эскадрон и был тяжело ранен пулей в грудь. Через месяц от этой раны он скончался в госпитале. Ему исполнилось тогда 30 лет.

Кроме дворян и шляхты в Мариупольском гусарском полку служили в это время и выходцы из других сословий. Полковой казначей 38-летний поручик Иван Андреевич Курилов происходил из мещан Киевской губернии. Корнеты Иван Иванович Караманов (37 лет) и Иван Васильевич Копша (33 года) были из воинских поселян Херсонской губернии, в полк поступили вольноопределяющимися и начали службу рядовыми, один — в 1790 году, второй — в 1795 году. Туманно сказано в формулярном списке о происхождении поручика Петра Яковлевича Реймерса — «из Римской империи». Он тоже поступил вольноопределяющимся в Елуховский кирасирский полк в 1786 году, и год был рядовым, затем 6 лет — капралом и еще 10 лет — вахмистром, но уже в Мариупольском гусарском полку. За поход в Пруссию Реймерс был награжден чином поручика и орденом Святой Анны 3-й степени (в 1807 году). Отечественную войну встретил штабс-ротмистром в возрасте 36 лет. Бои в Германии в 1813 году позволили ему отличиться еще раз — орден Святого Владимира 4-й степени с бантом.

Командир эскадрона Н. А. Дуровой майор Михаил Михайлович Станкович происходил из штаб-офицерских детей Екатеринославской губернии и службу начинал кадетом в 1787 году в Мариупольском легкоконном полку в возрасте 20 лет. Также из штаб-офицерских детей был и другой офицер, упомянутый ею в книге, — штабс-ротмистр Григорий Иванович Горич, выпускник Корпуса чужестранных единоверцев. Он был родственником известного генерала екатерининской эпохи И. П. Горича и некоторое время служил в его штабе адъютантом, но потом перешел в Чугуевский регулярный казачий полк и при расформировании его, в 1802 году, — в Павлоградский гусарский. С павлоградскими гусарами Горич участвовал в сражении при Аустерлице и там попал в плен к французам. В Россию он смог вернуться через два с половиной года. По высочайшему повелению он был определен в Мариупольский гусарский полк тем же чином, то есть поручиком, но вскоре получил повышение и стал штабс-ротмистром. Горич был не только прекрасно образованным офицером (он знал французский, греческий и итальянский языки), но и настоящим храбрецом. За битву при Бородино его наградили орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.

Возможно, что у Горича при определении на службу никто и не спрашивал одного важного документа — свидетельства о дворянстве. Но у корнета Михаила Васильевича Дейнеки, сына обер-офицера из Екатеринославской губернии Алексопольского уезда, этот документ при поступлении в Мариупольский гусарский полк потребовали. «Свидетельства о дворянстве не представил» — отмечено в его формулярном списке. Потому, вероятно, его восхождение по служебной лестнице было таким медленным: рядовой в 1782 году, унтер-офицер — в 1795 году, корнет — в 1807 году.

О дворянской грамоте, которая могла бы облегчить ее производство в офицеры из унтер-офицеров Польского конного полка, тревожилась и Надежда Андреевна: «Произведут ли меня в офицеры без доказательств о дворянстве? А как их достать? Наша грамота у дядюшки, если б он прислал ее! Но нет, он не сделает этого!»{52} Между тем документ находился вовсе не у Н. В. Дурова, младшего брата ее отца, проживавшего в Санкт-Петербурге, а именно в Сарапуле, у самого Андрея Васильевича Дурова, сарапульского городничего. Отправляя в столицу для поступления в учебные заведения Евгению Дурову, младшую сестру героини, и ее сына Ивана Чернова, А. В. Дуров приложил к своему прошению на имя императора не только свидетельства о рождении обоих детей, но и копию документа. Вот как она выглядела: